Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Эльтеррус Иар

И вот тут возникла серьезная заминка.

Пирамидой, вне всякого сомнения, кто-то управлял. Она металась от мира к миру, исчезая быстрее, чем они могли ее догнать. Возле одного из миров она попробовала атаковать их корабль, но Учитель вовремя поставил всех на молитву, и они спаслись. С миром, правда, случилась беда – видимо, пирамида его уничтожила. Пропал, как будто и не было.

Ими-рана не оставляло ощущение, что в движении пирамиды есть какая-то закономерность, что грязь, находящаяся внутри, действует по каким-то своим законам. Он поговорил об этом с Учителем, и тот полностью подтвердил его догадки. Да, про эти пирамиды Братство знало. До этой встречи – только понаслышке, но все-таки знало. Пирамиды на самом деле несли в себе вселенское зло, но, по слухам, ни один смертный никогда не бывал у них внутри и не ведал, что за существа управляют этими чудовищными механизмами.

На одной из планет после посещения пирамиды появились два грязных пятна, но, по счастью, маленьких и слабых. Их уничтожили молитвой, но за это время пирамида снова успела оторваться, и пришлось спешить следом.

– Учитель, а как получается, что вы их отыскиваете? – спросил Ими-ран на пятый день погони. Принцип движения корабля его в тот момент не волновал – Единый ведет их, а Учитель знает, куда надо двигаться.

– Они оставляют следы, и потом, в их движении есть логика, – охотно пояснил тот. – Из точки, в которой они находятся, всегда есть возможность сделать два шага – помнишь, мы говорили о двойственности? Ну вот, они и делают шаг в одном из двух возможных направлений. Просчитывают точку, в которую нужно прийти, и шагают.

– А мы?

– И мы делаем то же самое, – подтвердил Учитель. – Ты еще слишком молод, чтобы разобраться, но я тебе обещаю – как только закончится этот этап, ты пройдешь посвящение и будешь учиться. Обязательно будешь! У тебя светлая голова, мой дорогой мальчик, и нерушимая вера. Поэтому тебя ждет большое будущее. У тебя хорошие способности к математике, и ты обязательно сумеешь стать адептом, как я.

– Спасибо, – пробормотал Ими-ран. Он всегда смущался, когда его хвалили. – Только бы получилось их догнать!..

– Догоним, обязательно догоним, мой мальчик. Пойди поспи, а я немного поработаю, – предложил Учитель.

Пойти Ими-ран, конечно, не пошел. Упорхнул. Ему внезапно стало смешно. Такие простые вещи, а тут звучат абсурдно. «Налей мне чаю». «Пойди спроси». «Принеси еду». «Уронил карандаш». Меняющийся человек в меняющемся мире, он подлетел к иллюминатору и задумчиво посмотрел на уже ставший привычным звездный пейзаж. Как бы то ни было, а все-таки здорово, что они все попали сюда. Ведь можно было прожить свою жизнь скучно и плоско. Стать, например, бухгалтером и перебирать от звонка до звонка скучные бумаги. Или водителем, и ездить по одному и тому же маршруту. Или преподавателем, что, пожалуй, еще хуже, потому что дети вырастают и уходят, а ты остаешься все там же, только с годами становишься все более смешным и жалким…

– А-иии, а-иии, а-иии, таваи! А-иии, таваи ран! А-и таваи гайси, таваи ран! – запели звонкие девичьи голоса в коридоре.

Ими-ран, не стыдясь выступивших слез радости, все слушал и слушал песню, восхвалявшую Единого Неделимого Создателя…

Пространство

Дорога в темноту

Таенн играл.

Гитара в его руках была как живое существо, то поющее от радости, то вскрикивающее от внезапной боли. И музыка, которую он сейчас играл, была как дорога. То эта дорога шла городом, и слышался в ней шум голосов и рокот незнакомых машин, то вдруг птицей взлетала она к небу, силясь объять его целиком взмахами крыльев, то взрывалась криком толпы на площади, то сворачивала к одинокому ручью в ущелье, и слышно было лишь, как вода спорит с камнем о вечности. Музыка оборачивалась морским прибоем, ленивым, медленным, то вдруг прорастала танцем, горячим, как кровь, и яростным, как дикий зверь. Но одно в ней не менялось – вся мелодия, от начала и до конца, была насквозь пропитана тревогой, и тревога эта то гнала птицу прочь с небесного свода, то заставляла кричать толпу, то обрывала едва начавшийся танец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тревога и грусть.

Все слушали. Слушал Ри, сидевший за столом и опустивший тяжелую голову на руки, слушали Морис и Леон, слушал Ит. Слушал даже искин, до того сервировавший стол к ужину и забывший о том, что делал, – над столом неподвижно зависли пустые тарелки, а в воздухе повисла наполовину материализовавшаяся бутылка с красным вином.

Наказанный Скрипач, до этого сидевший, съежившись, в дальнем углу зала, выбрался из угла, заулыбался от восторга и начал было танцевать, но потом, словно устыдившись, сел на пол рядом с Итом и прислонился головой к его колену. Тот сперва напрягся, но потом взял и невесть зачем погладил Скрипача по длинным спутанным волосам.

Таенн играл. Он играл так, словно сейчас он и его гитара стали единым живым существом, и существо это, отчаянное и повинующееся не разуму, а страстям, стремилось вырваться из плена, обрести свободу, но что-то мешало, и снова брело оно по бесконечной дороге, которая и свобода, и тюрьма, и плен, и воля.

Когда музыка стихла, все почти минуту сидели, словно оглушенные. Первым молчание нарушил Морис.

– Спасибо, – тихо, словно боясь спугнуть уже отлетевшие звуки, сказал он. – Таенн, это… я правильно понял?

– Да, – кивнул Таенн. Гитара растаяла, но руки его словно бы еще помнили ее очертания и продолжали обнимать пустоту. – Это Сеть.

– Спасибо, – повторил Морис. – Ты великий композитор…

– Импровизация, – пожал плечами Бард.

– Импровизация – лучшее, что придумано в музыке, – заметил доселе молчавший Леон. – Это было что-то… неимоверное. Могучее что-то. Но, Таенн, ведь это у тебя получилось на смычке. Такую музыку может понять любой. И Бард, и… человек. Может быть, смерть пошла тебе на пользу?

Скрипач всхлипнул, вытер нос рукавом платья и на четвереньках заполз под стол. Все проводили его заинтересованными взглядами, но он из-под стола не вылез, снаружи торчали лишь ноги в весьма потрепанных ботинках.

– Ладно, пусть сидит, – смилостивился Ри. – Чего с дурака взять.

– После того что этот дурак с роботами сделал, я его скоро бояться начну, – заметил Леон. – Дурак-то он дурак, да вот только руки у него – дай бог каждому.

– Надо мной теперь полгорода ржет, – печально констатировал Ит. – Пока вы там совещались, я такого натерпелся, что рассказывать стыдно. В следующий раз я его привяжу.

– Развяжется, – заверил Леон. – Решит, что ты с ним играешь.

– На сегодня я точно наигрался, – проворчал Ит. – И не кормите его со стола! Пусть приучается нормально есть, со всеми! Ри, прекрати, а! Он же не собака!!!

Из-под стола, там, где сидел Ри, высунулась рука и щелкнула в воздухе пальцами. Ри взял с тарелки маленькую булочку и положил в протянутую ладонь. Рука скрылась. Ит вздохнул и тоже полез под стол. С минуту стояла тишина, затем созидающий вылез, сел и невозмутимо принялся есть.

– Как там дела? – поинтересовался еле сдерживающий смех Таенн.

– Прекрасно, – ледяным голосом сообщил Ит. – Мне предложили огрызок булочки.

– А ты? – спросил Ри.

– А я отказался. Вы лучше расскажите, что было на совете? Какая-то новая информация появилась?

Таенн с опаской покосился под стол, но отодвигаться не стал.

– Главное решение, которое там было принято, – это сбор информации, начал он. – В том числе – определение физических границ пораженной области. Аарн считают, что поражен значительный фрагмент галактики, в которой мы находимся. Весьма значительный.

– Галактики? – с ужасом повторил Ит. – Да что же это… ничего себе, масштабы…

– А ты как думал, – развел руками Леон. – И процесс продолжается дальше, хотя он, конечно, сейчас замедлился. Не знаю, откуда байки про всемогущий Контроль, но пойми, что даже для нас масштабы несоизмеримы. Сэфес в стадии Энриас могут держать под контролем триста тысяч обитаемых миров максимум. Простой экипаж, вроде нашего, около двухсот тысяч. А в галактике, конкретно в нашей – триллион звезд. И миллиарды из них – имеют обитаемые планеты. Миллиарды. Понимаешь?