Империум человечества: Омнибус - Джонатан Грин

— Шира, дромон, на котором я прибыл сюда, специально выделен для Арбитрес, — сказал Леандро, когда они стояли, безмолвно созерцаемые четырьмя молодыми людьми в колодках. — Я приказал вашему эскорту переместиться туда, чтобы они немного отдохнули и поели — не стоит ли и нам заняться тем же самым? Может быть, даже угоститься кое-чем необычным и изысканным. Несмотря на то, что это время года положено сопровождать аскетизмом, я не могу избавиться от чувства, что мы, пожалуй, заслужили немного отдыха и можем себя вознаградить.

— Опять этот кофеин с бренди? Я заметила, что вам он очень нравится.

— О нет, никакого алкоголя. Вчера мне удалось завладеть двумя кувшинами сиропов с архипелага Шиква, каждый из которых подходит под немного иначе заваренный кофеин. Каюсь, я настолько потакаю своим желаниям, что взял их с собой.

— Думаю, Нестор, вы на меня их только зря растратите. У меня по гидрафурским стандартам очень непритязательный вкус.

— Сиропы — это что-то вроде фирменной особенности гидрафурской кухни, — сказал Леандро. — Так, конечно, было не всегда. Был продолжительный период, который кончился примерно во время экклезиарха Тора, когда определенным видам сваренных напитков позволяли кристаллизоваться и подавали в виде порошка или смолы. Из-за этого возникло предпочтение к определенным техникам готовки, но переход к приправам, основанным на сиропах, можно отследить к переселенцам из внешних миров сектора Колонна, с прибытием которых появились… я опять ушел в разглагольствования?

Кальпурния улыбнулась.

— Да, немного. И у меня есть другие дела на этой станции. Но в один день, арбитр Леандро, я постараюсь найти аспект гидрафурской культуры, о котором вы не сможете с ходу прочитать мне лекцию.

— Задача, которую многие стремились решить, но никто так и не одолел, — весело ответил Леандро. — Ну что ж. Нас не пригласили на богослужение в часовню Флота, поэтому сегодня мы почтим память Тесейских мучеников короткой службой на борту «Геодесс». Предлагаю и вам подняться на корабль и присоединиться, если получится — боюсь, что стремительная смена событий не дает вам следовать религиозному долгу. Но если не вмешаются обстоятельства, я еще увижу вас в дуэльном зале «Восходящего крестоносца».

Они отдали честь друг другу, и Кальпурния не смогла устоять перед тем, чтобы бросить последний удовлетворенный взгляд на людей в колодках, прежде чем удалиться к медицинским покоям.

В галерее стояли деревянные скамьи, настолько узкие и часто наставленные, что голова человека в одном ряду торчала практически между коленями того, что сидел за ним, а головы сидящих в верхнем ряду задевали низкий потолок. Перед первым рядом проходили перила, за ними был глубокий ров — примерно метр пустого пространства, а дальше шла дуэльная арена «Восходящего крестоносца», полоса пористого пластика, мягкого и шершавого, чтобы ноги не скользили. Она была в четыре метра шириной и примерно в десять длиной, в обоих ее концах находились небольшие дверные проемы. Ее заливал густой желтый свет прожекторов, которые, как предположила Кальпурния, воспроизводили природное освещение Гидрафура. За полосой она видела отблески позументов и медалей на такой же галерее, которая была полна офицеров.

По пути сюда она была слишком занята мыслями, чтобы нервничать. В Ультрамаре она не имела дела с дуэлями, так как столь бессмысленные распри там считались достойными презрения, а внутренние законы самих Арбитрес касательно поединков были очень суровы. Но она знала, что во многих других местах церемониальные поединки находятся в большом почете, и что это было серьезное событие, даже если бы на кону не стояла помощь же Жонси, поэтому волновалась, что может совершить какой-нибудь промах, который запятнает честь Моджески или нарушит ход дуэли. Все, что ей пока что удалось выведать у хозяев станции, так это то, что Моджеске дадут «раннее преимущество», что бы это ни значило, и что оба дуэлянта будут использовать смертельное оружие, несмотря на то, что официально поединок шел до первой крови или до сдачи. Теперь она оглядывалась, стараясь отметить, что делают окружающие, и убедиться, что ее поведение вписывается.

Ей не стоило беспокоиться. Первым же, что она почувствовала, когда дверь открылась, была волна разговоров, едкий дым сигар и звон стаканов. Ряды офицеров глубоко ушли в изобилующую шутками болтовню, говорили, нисколько не понижая голос, поворачивались, чтобы окликать друг друга через всю галерею, передавали маленькие серебряные блюдца со сладостями, сигарами и нюхательным табаком, и разливали из графинов ликеры, от одного аромата которых у Кальпурнии закружилась голова. К Леандро ей пришлось проталкиваться сквозь толпу в зеленых униформах, все члены которой просто весело игнорировали ее, но, сев, она решила, что это было лучше, чем враждебность, к которой она себя готовила.

— И как ваш раненый? — спросил Леандро.

— Его зовут арбитр Гомри, и ему лучше, чем раньше, хотя это ни о чем не говорит. Он в глубоком беспамятстве, но медики станции хорошо выполняют свою работу.

— Вполне разумно питать веру относительно того, что медики на борту военной станции способны справиться с боевыми ранениями.

— Именно так. Что ж, следующий шаг — добиться, чтоб он достаточно окреп для путешествия. Если они с этим справятся, и если на вашем дромоне есть апотекарион…

— Он там есть.

— Отлично, ну что ж, тогда мы, возможно, заберем его с собой в Босфорский улей. Ему будет полезно вернуться в Стену, чтоб быть среди друзей. Интересно, если Моджеска победит, сможем ли мы настоять, чтоб этих четверых ублюдков…

Леандро жестом попросил ее прерваться и кивнул в сторону толпы офицеров, которые уже практически заполнили скамьи позади них.

На одном конце дуэльной арены появился капитан-привратник де Жонси, рядом с ним стояли двое, которые, как решила Кальпурния, были секундантами. Он тихо разговаривал с ними и временами попивал из латунного шарика. Капитан избавился от длинного форменного кителя и был одет в тесно прилегающую белую нижнюю рубашку, которая подчеркивала его стройное телосложение. Он не подавал виду, что вообще замечает шумные толпы офицеров по обеим сторонам, и реакция была взаимной: звон столовых приборов и дым сигар стали только гуще. Разговоры в целом свелись к сложным каламбурам касательно дуэлянтов и других персон из Флота. Кальпурния предположила, что они бы не имели для нее значения, даже если бы она знала эту систему — она знала, что с чувством юмора у нее было неважно, и несколько подозрительно относилась к людям, у которых оно было развито. Она полагала, что это указывает на некий ужасный недостаток, но беспокоиться по этому поводу ей пока не приходилось.

Светильники над зрительскими местами затемнились, как будто они были на каком-то представлении. Кальпурния увидела, что секунданты де Жонси удалились обратно в свою дверь, а сам капитан теперь был вооружен. Через миг дальняя дверь скользнула в сторону, в нее вошел Моджеска, и поединок начался.

После всех этих разговоров о традициях и обычаях Кальпурния ожидала сложных формальностей перед началом дуэли, но они даже не отсалютовали друг другу. Моджеска просто промаршировал к де Жонси и начало описывать своим оружием короткие резкие дуги. Раздетый до сапог, бриджей и нижней рубашки, как его оппонент, он был вооружен заточенным с одной стороны, приспособленным для рубки клинком — частично фальшионом, частично секирой, с расширенным и утяжеленным к концу лезвием, что позволяло наносить мощные удары, способные отсечь конечности. В другой руке он держал тяжелый жезл, который, судя по тому, как он им орудовал, служил скорее для парирования и защиты, чем для использования в качестве оружия.

Де Жонси отбивался от него более длинным и довольно нелепым оружием, которое напоминало Кальпурнии двуручный топор со странным пучком каких-то волос, вроде как у комика-акробата в цирке. Лишь после того, как она по меньшей мере минуту наблюдала за обменом выпадами, в памяти всплыли давнишние учебные курсы. Это было корабельное оружие, и эти хлесткие стержни на его конце оканчивались иглами, в которые поступал заряд из блока питания, находящегося в противовесе на другом конце древка. Оно было приспособлено для условий абордажа, когда близость к обшивке корабля не позволяет использовать огнестрельное оружие или огнеметы. Им можно было рубить врага с размаху или наносить колющие удары, чтобы по крайней мере одна-две иглы нашли слабое место в тяжелых укрепленных костюмах и капюшонах, которые абордажные бойцы носили для защиты. Глядя, как де Жонси использует свое оружие, умело выставляя пучок острых как копья стержней между собой и Моджеской всякий раз, как тот пытался сблизиться, Кальпурния поняла, что оно уже должно быть заряжено. Один из этих двоих, а может быть, и оба, в конце концов может запросто угодить в госпиталь или морг.