Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

Если бы Крайллах возразил, то не покинул бы кафедру живым, несмотря на телохранителей, и он это знал. Сморщенный старый архонт мудро промолчал. Кселиан обернулась и оглядела дымящуюся разрушенную террасу.

— Вект должен умереть. Все, кто поддерживают его, должны умереть. Плевать, если для этого придется сжечь весь город. Тирана нужно уничтожить.

Глава 4. ОХОТНИКИ

«Говорят, что во времена до падения Шаа-дома у любимой наложницы Эль’Уриака, Диреддии, было семь непревзойденных фрейлин, юных и чистых. Каждая помогала любовнице Эль’Уриака в одном из искусств, и с их нежной помощью Диреддия всегда могла возжечь огонь в сердце своего господина. Некоторые говорят, что, когда Шаа-дом постигла катастрофа, души фрейлин были унесены прямо к Той, что Жаждет, столь восхитительными и лакомыми они были. Другие говорят, что Она была в таком восторге от их многообещающего изящества, что прижала их к своему лону и превратила в нечто столь же темное, сколь светлыми они были когда-то. Некоторые даже верят, что фрейлин унесли не демоны, но Темная Муза Лилиту, которая спасла их из развалин Шаа-дома, чтобы сделать частью своего странного пантеона. Все легенды сходятся на том, что самая хитроумная из фрейлин спряталась, наглухо зашив себе глаза и рот, и демоны ее не нашли. Адские прислужники вернулись к своей госпоже и со стыдом признались, что не уловили ни дыхания, ни взора той, кого называли Анжевер».

Веслайин Затворник, «Внезапный крах Шаа-дома»

Через несколько дней после событий на арене Клинков Желания Беллатонис призвал одного из своих слуг — развалину по имени Ксагор, усердно изучающего искусства боли и подающего большие надежды. Вскоре тот явился, едва дыша и весь внимание, не понимая, почему хозяин решил вызвать его лично. Без маски можно было увидеть его бледное, грубое лицо с красными пристальными глазами, тяжелой челюстью и упрямо нахмуренным лбом, который, видимо, навсегда застыл в таком виде. Лысый череп поблескивал, густые брови съехались вместе от беспокойства. Длинный рубчатый плащ из темной шкуры захлопал за спиной развалины, когда тот с неподобающей торопливостью вбежал в тесные покои Беллатониса и распростерся перед ним.

Беллатонис был занят тем, что кормил коллекцию плотоядных растений, последних выживших гибридов, над которыми он много лет назад экспериментировал по заданию архонта Пирлливина. Хотя сами эксперименты оказались одним из многих разочарований, Беллатонис успел привязаться к получившимся у него мелким мясистым чудовищам. Разговаривая с Ксагором, он продолжал ронять кусочки сырого мяса в щелкающие пасти с терновыми шипами вместо зубов, которые постоянно норовили ухватить его слишком быстрые и уверенные пальцы.

— А, Ксагор, вот и ты. Все в порядке? Ты выглядишь немного… запыхавшимся, — улыбнулся Беллатонис. Ему нравился пыл юных, и он любил мучить их за это. В действительности развалины имели веские причины бояться его. Каждый из них поклялся отдать себя в полную власть гемункула в обмен на возможность учиться у него искусствам плоти. Ученичество включало в себя обязанность испытывать жестокие таланты Беллатониса на собственных телах. Как он всегда говорил им, будущий гемункул должен сначала познать боль, прежде чем навлекать ее на других.

— Х-хозяин, ваш верный слуга Ксагор явился, как только смог! — пробормотал развалина, уткнувшись лицом в толстый ковер.

— О, не бойся, Ксагор, я вызвал тебя не для того, чтобы наказать. Вставай. Наоборот, у меня для тебя есть награда. Разве это не хорошо?

— Да-да, очень хорошо! — смущенно проскрипел Ксагор, поднимаясь на ноги.

— Да, ты был так прилежен в последнее время, что я решил дать тебе особое задание. Выполни его так, чтобы удовлетворить меня, и получишь мою благосклонность, понятно?

Ксагор хорошо понимал, что это на самом деле значит. Если ему не удастся выполнить задачу так, что Беллатонис будет совершенно доволен, последуют боль и смерть. Развалина быстро закивал.

— Прекрасно. Во-первых, ты не должен никому рассказывать об этом задании, ни сейчас, ни потом. Ты пойдешь на рынки плоти Метзух в Нижней Комморре и направишься в одно из самых известных тамошних заведений, Красный Дом, что недалеко от улицы Ножей. Ты знаешь это место?

— Да-да, хозяин! — зачастил Ксагор. — Ксагор много раз там был. Гурман Матсильер из Красного Дома — мой брат по пробирке.

— Замечательно. Я доволен, что ты не попытался солгать мне, отрицая это, — пробормотал Беллатонис и уронил еще одну мясную подачку в напряженно раскрытую пасть. — В Красном Доме тебя дожидается очень важная посылка, которую нужно доставить мне лично. Ты заберешь посылку — это сосуд — и принесешь в башню невредимой и нераспечатанной. Эта часть задания очень проста, но критически важна. Невредимая и нераспечатанная, ты понял?

Ксагор послушно кивнул. Беллатонис практически видел, как слова «невредимая и нераспечатанная» впечатываются в мозг развалины огненными буквами. Гемункул удовлетворенно кивнул в ответ. Он придумал подходящую «легенду», которая также могла сослужить двойную пользу.

— Другая важная часть задачи: пока будешь на рынках плоти, держи ухо востро и слушай. Мне нужна информация, которую можно добыть только в Нижней Комморре. Выясни, что говорят шарлатаны и гадалки, когда пытаются увидеть будущее, узнай, какие бредовые слухи ходят в последнее время среди рабов. На дне каждой сплетни кроется зерно истины. Что-то будет, Ксагор, я это чувствую!

Ксагор закивал с едва сдерживаемым возбуждением, заслышав несколько выспреннюю речь Беллатониса. Одна фраза превратила его из курьера и потенциальной жертвы в соучастника заговора, что в его возрасте было удивительным взлетом.

— Все ясно? Очень хорошо, тогда беги. Принеси мне сосуд и свежие сочные слухи, я голоден до новостей.

Когда Ксагор ушел, мастер-гемункул послал тайные сообщения своим агентам в Нижней Комморре, чтобы они следовали за развалиной и удостоверились в самом важном — что сосуд с подарком Иллитиана прибудет целым и нераспечатанным. Единственный слуга не должен чрезмерно возбудить внимание ковенов, и Беллатонис ставил на этот факт, надеясь, что посылку не перехватят по пути. И все же ветхий лабиринт улиц и аллей, окружающий рынки плоти, населяли всевозможные и многочисленные хищники, которых надо было принимать в расчет. Обычно слуга гемункула мог чувствовать себя до какой-то степени защищенным, но вездесущий пульс насилия и отчаяния в последнее время становился сильнее. Приближалось нечто плохое, и массы это ощущали.

Беллатонис едва закончил раздавать распоряжения и вернуться к клиентам на столах, как его вызвал к себе Маликсиан. Сумасшедший архонт слегка притих после встречи с Иллитианом, и гемункул задумался, не стал ли этот промежуток бездеятельности причиной нового взрыва маниакальной активности Маликсиана. Поразмыслив мгновение, Беллатонис отправил еще одно сообщение, прежде чем уйти. Оно предназначалось агентам в Аэлиндрахе, услугами которых он пользовался с большой неохотой. Цена будет высока, но Беллатонис хотел быть абсолютно уверен, что получит плату Иллитиана.

Один из временных агентов и информаторов Беллатониса находился на заброшенной рабской фабрике и прижимался к потолочной балке, наполовину съеденной коррозией, когда получил призыв. Он уже несколько дней скрывался в этом полуразрушенном здании глубоко в беспорядочно застроенном центре Нижней Комморры, ожидая, когда появится его цель. И теперь, когда надзиратель наконец пришел на встречу со своими приятелями, сигнальное устройство вспыхнуло, шепча о новом и потенциально прибыльном задании.

Агент, стройный молодой эльдар по имени Харбир, тихо проклял свое невезение. Надзиратель и его маленькая банда были просто рабами, обычной грязью в глазах Харбира. Но все же кто-то объявил небольшую награду за убийство этого надсмотрщика, и, несмотря на гордость, Харбир к тому же был очень, очень голоден. Наверное, другие рабы, которые слишком часто попадали под плеть, собрали все свои убогие накопления, чтобы раз и навсегда избавиться от угнетателя. Плата за убийство предлагалась скромная, но Харбир несколько дней не утолял жажду крови и очень не хотел упускать добычу. Одна жертва в руках лучше двух в бегах, как гласила поговорка.

Глядя вниз, на небольшой круг рабов, эльдар представлял себе, как можно убрать их всех разом. Двух из пистолета, трех ножом, и все закончится еще до того, как с их лиц исчезнет изумление. Но его удержала редко используемая, осторожная часть разума. Рабы были настороженные, крупные, с грубыми, но эффективными металлическими дубинками и ножами-скребками. Он не мог поручиться, что одному из них не посчастливится ранить его, и тогда остальные возьмут его числом. Он разочарованно погладил любимый клинок. Полметра изогнутой бритвенно-острой стали не попробуют сегодня теплой крови, как и сам Харбир не утолит свою бесконечную жажду.