Холодный почерк души - Александра Верёвкина

— Девятнадцать, — с минутной задержкой отозвалась Гилберт, справляясь с молнией на теплом свитере грубой вязки. Словами было невозможно передать то, насколько хорошо и уверенно она почувствовала себя вновь одетой.

— Да? — недоверчиво изогнул юноша бровь. — Я думал гораздо больше.

А ведь верно. Он никогда раньше не задумывался над темой возраста, предпочитая обвинять девчонку во всех смертных грехах. Но если рассуждать логически, то она никак не может быть виновником ухода отца — ее еще и на свете-то не было. Хотя…сейчас это уже не имело значения. Нарочно или непреднамеренно, Елена все равно являлась убийцей его матери. Хладнокровной, мерзкой стервой, которая одним движением переломила его жизнь и душу пополам. На "до" и "после".

И стоило вампиру добраться до самых черных воспоминаний, как разум заволокло дымкой ненависти и всепоглощающего отчаяния. Вот она стоит рядом с прилипшими к лицу мокрыми волосами, и даже не подозревает о том количестве ярости, которое пожирало его день ото дня. В тот самый миг, когда Клаус проронил шокирующее: "Катрина мертва. Сгорела на солнце", сердце Сальваторе раз и навсегда распрощалось с жалостью и сожалением. Он встал на тропу беспринципной войны и поклялся себе добиться отмщения любыми путями, даже если за него придется расплачиваться жизнью.

Махнув рукой на неразгаданные тайны, мужчина с неразличимой для человеческого глаза скоростью вновь оказался рядом и с такой злобой сдавил ненавистное горло, что запросто мог бы сломать блондинке шею, издай она хоть один лишний звук.

— Как же я мечтал о сегодняшнем дне, — сквозь дикое рычание донеслись до нее пропитанные гневом слова. — Грезил о том, как медленно буду убивать тебя за все, что ты сделала. За мою боль, за боль моей матери, за бесплодные надежды иметь семью. Кто дал тебе право рушить чужие жизни? Я не просил ничего у вашего бога! Единственная необходимая мне женщина изредка, но все же была рядом, и я был счастлив. Гордился тем, что мог ей продемонстрировать. Моя Сила восхищала Ее! Впервые за долгие годы Ей нравился именно я, а не точная копия папочки! Но вдруг появляешься ты, и все летит к чертовой матери! Она беснуется от ревности, когда узнает, что оба Сальваторе влюбились в тебя по уши. А то кольцо…Вот это, — он выставил вперед правую ладонь, демонстрируя девушке легко узнаваемый золотой перстень с небольшим камнем посредине: лазурит. — Оно было у тебя на руке на празднике Дня Основателей, правда? А откуда? Сопливый дядя Стефан подкинул к твоим ногам свою травоядную душонку, предложив стать его женой. Чертовски романтичный поступок, который ты вряд ли оценила по достоинству. Отдать теперешней девушке кольцо своей бывшей…Ну я просто не нахожу слов, способных охарактеризовать моего родственника! Тебе не противно было его носить?

Елена неоднозначно мотнула головой, боясь моргнуть лишний раз. Длинные пальцы с каждым звуком впивались ей в кожу все сильнее и сильнее, грозя в любой момент сомкнуться в смертельной хватке. От страха, жаркой волной разливающегося по телу, кружилась голова.

— И о нем узнал не только мой разлюбезный родитель, твоя вечно квохчущая тетушка, а вместе с ними добрая половина городка, но и мама. Клаус говорил, что она как ураган ворвалась к нему в дом после того, как твоя машина упала в воду, и кричала, кричала, кричала. Клялась отомстить каждому из вас в отдельности, посыпала страшными проклятиями весь род Сальваторе…А еще, — его голос внезапно сорвался, поэтому окончание предложения прозвучало едва ли различимым шепотом, — Она бросила меня. Ушла, заявив на пороге о том, что если я предприму хотя бы одну попытку ее найти, она тут же покончит с собой. Она ведь так и не узнала, каким способом меня можно убить, — невесело улыбнулся Дамон, мгновенно переменившись в лице.

Стоило Гилберт неуверенно выдохнуть, когда с горла исчезли сковывающие дыхание пальцы, как он тут же прижал ее к себе и…заплакал. Невесомые и горькие слезы катились по гладко выбритым щекам очень неохотно, а потом и вовсе исчезали, впитываясь в соблазнительно алые губы. Поддаваясь бессознательному порыву, она стерла ладонью одну из мокрых дорожек и тихо зашептала:

— Я…я ничего не знала о тебе, Дамон. Мы все ничего не знали, потому что Катрина и словом не обмолвилась о сыне. Поверь, мне и в голову не могло придти лишь кого-то матери. Своих родителей я потеряла три года назад и знаю, какая это бесконечная боль. В тот момент я защищала Стефана и Дамона, и не думала о ком-то еще, включая саму себя. Мне важно, чтобы ты понял одну вещь: я никому не хотела навредить. Это была не месть, а единственный выход. Катрина была противоречивым вампиром и очень сложным человеком, но ты, безусловно, знаешь ее другой. Я была вынуждена защищать тех, кого люблю, и очень сожалею, что все так вышло.

Казалось, ее слова действительно возымели некий положительный эффект, потому как мужчина очень быстро взял себя в руки и обнял ее слегка иначе: не как утопающий, изо всех сил сжимающий пальцы на спасательном круге, а как остро нуждающийся в теплоте ребенок — мягко и очень бережно.

— Так приятно слышать от тебя такое, — карамельным голосом начал восхищаться вампир, зарываясь носом ей в волосы. — Ты такая милая и добрая, что без сомнения растопишь сердце любого, даже самого отъявленного негодяя. Вот только со мной этот фокус вряд ли прокатит, — жестко добавил он, больно вдавливая ее лопатками в стену. А затем без всяких ненужных пугалок и светских реверансов укусил, да с такой силой, что Елена, пропустив важную составляющую "болевые стоны", перешла непосредственно к крикам. Рана получилась глубокой, от чего кровь хлынула фонтаном в разные стороны, запачкала свитер и подбородок юноши и теплой струйкой засочилась к груди.

Мужчина удовлетворенно хмыкнул, впиваясь губами в живительный нектар. Артериальная кровь была его любимым лакомством. Насыщенная кислородом, вязкая, с благородным оттенком и нежнейшим шлейфом послевкусия — только ради нее он согласился бы стать вампиром.

И вдруг что-то пошло не так. Сделав каких-то два или три глотка, он ощутил, как к горлу подкрадывается тошнота. Довольно необычная на вкус плазма вызвала в его организме неожиданную реакцию — стало дурно. Быстро выплюнув все, что не успел проглотить, он наскоро вытер рот рукавом куртки, и, не переставая морщиться от гадких ощущений, быстро остановил кровотечение силой взгляда (хотя лично ему больше по душе приходилось сочетание "силой мысли").

— Дьявол! — выругался Дамон, глядя, как бессознательное тело медленно сползает по стене. Пришлось подхватывать ее и нести на кровать на руках, что по своей природе противоречило его принципам. Прокушенная шейка стремительно приобретала прежний вид, а разом сошедший со щек румянец возвращался назад под ручку с действительностью. Пару раз вздрогнули пушистые ресницы, а уже через мгновение на него в буквальном смысле этого слова таращились два огромных удивленных глаза цвета морской волны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});