Время для жизни - taramans

играть и вдвоем!».

Иван тоже закурил, искоса поглядывая на женщину. Спокойно курить не получалось – затяжки были быстрые и нервные.

- Лен! Может хватит, а? – протянул он.

- Ага! Сдаешься? – засмеялась Елена.

- Да я давно уже сдался! А вот ты издеваешься над взятым в плен молодым мужчиной!

Она затушила папиросу, встала и, подойдя к нему, обвила его руками за шею:

- Ну – это я еще не издеваюсь! Вот… только начинаю издеваться!

Поцелуй сначала был легким, она чуть касалась его губ. Потом начала чуть прикусывать нижнюю губу, перешла на верхнюю.

- Ты, Ванечка, такой сладкий! Прямо укусить хочется! – дыхание ее изменилось, стало прерывистым, а голос – каким-то грудным, низким и хриплым.

Он запустил руки ей под халат, поднял его полы вверх.

«Трусики, пояс, чулки! Это как тройка, семерка, туз! Только в другой игре! Ох, до чего же опытна эта женщина!».

Часть ноги между краем чулка и нижней кромкой трусиков – смерть мужская! Как же сносит голову от поглаживания этой части женской ножки!

Попа… попа у Елена была довольно большая, мягкая, но и упругая! Как ее приятно мять и потискивать! Переход поглаживания на переднюю часть трусиков выдал женскую тайну! Низ этой атласной тряпочки был уже мокрый!

Она сначала чуть слышно застонала, обхватила его шею руками крепче. Поцелуй ее сделался агрессивнее, жестче!

- Ты сейчас кончишь, красавица? – чуть слышный шёпот ей на ушко. И тут же языком провести по розовой раковине – изнутри наружу, сверху и до самой небольшой, аккуратной сережке в мочке.

- Так не честно! – задыхаясь простонала она.

- В чем же нечестность? Ну… скажи же! – и пошли поцелуи шеи. С короткими движениями чуть высунутого языка, и чуть слышными прикусываниями зубами нежной кожи.

- Я слишком долго хотела тебя! А ты – не хотел, вот!

- Твой аргумент не принимается! Начнем открывать счет? Ну же? Кончишь? – «а у нее приятные ненавязчивые духи! Интересно – что за запах?».

— Вот же ты… враг! Ну же… давай, ласкай меня! Пусть будет один – ноль, я согласна! – «как интересно! можно ли кричать шёпотом? похоже вот сейчас был именно такой случай!».

«С кем решила соревноваться, девочка?! Это в этом теле я – восемнадцатилетний пацан, а ты – опытная, матерая красавица! А если по опыту этих игр? Мне – сорок семь, а тебе – тридцать пять? Ты же девчонка совсем!».

- Ваня! Ванечка! Пойдем на кровать, а? У меня ноги дрожат, я сейчас упаду… Колени не держат!

«И это я даже до груди не дошел! Как там говорил Маэстро? «Слабак!». И рукой махнуть от плеча!».

- А ты обними меня крепче! Можешь повиснуть на мне. Я хочу открыть счет здесь! – нежные поглаживания низа живота… пока – через трусики! потом… чуть сильнее, в небольшим нажимом – еще чуть ниже!

Он отодвинул резинку трусов и скользнул рукой внутрь, намереваясь продолжить. Женщина повисла на нем, чуть слышно постанывая и прерывисто дыша.

«Ах как тут тепло… и влажно! И волосы подстрижены совсем коротко! Наверное, это принято так – у балетных, чтобы заросли через трико не проглядывали?».

Он не успел продвинуть пару пальцев внутрь – женщина застонала громче, начала чуть подрагивать. И вдруг довольно ощутимо укусила его на грудь!

«Больно, блядь!».

Затихла…

- Сможешь унести меня на кровать? – чуть слышно, шёпотом, - я не смогу идти. И… дай мне дух перевести, пожалуйста…

Он перенес ее и аккуратно положил на кровать. Она лежала, глубоко дыша, одна ножка вытянута, другая – чуть согнута в колене. Рукой прикрыто лицо.

- Сними с меня трусы! Они так бессовестно мокрые! Я чувствую, как они прилипают…

Также аккуратно и нежно, не торопясь он стянул с нее белье. Она помогла ему, чуть приподняв попу.

- Сейчас… сейчас. Я только отдышусь…

- А у тебя здесь в спальне – можно курить?

- Конечно. Пепельницу возьми ту, на кухне…

Когда он вернулся в спальню, она лежала так же, только бедра были прикрыты наброшенным покрывалом.

- Э нет, красавица! Так мы не договаривались! Покрывало – убираем! Я хочу тебя видеть.

- Видеть? – она тихо засмеялась, - а я хотела тебя попросить, чтобы ты выключил свет!

- Почему?

- Ну… ты знаешь, когда женщина кончает, у нее так искажается лицо… я видела! Не очень-то это красиво!

— Это что за глупости? Это тебе кто такое внушил? Когда женщина кончает, а мужчина видит это – так он сам заходится от эйфории!

- Врешь! Не может это быть красивым! Я… видела! Мы, когда с Риткой… ну вот… было у нас такое. Она так вскрикивала, у нее так рот кривился… А потом она… разрыдалась! Ничего красивого там не было!

- Бляха-муха! Что за глупости?! Нет картины прекраснее – чем кончающая женщина!

- Знаешь, Ваня… Это ты – извращенец, если называешь это – прекрасным!

- Так… ладно. Не будем спорить. Пусть я – извращенец, пусть! Но ты можешь мне позволить наслаждаться этим, как ты сказала, извращением?

- Ну… ладно! Все равно я себя в это время не увижу. А ты, если тебе так нравится, смотри! Только ты – гнусный извращенец! Так и знай!

- Хорошо, договорились!

- Ваня… Знаешь, я что-то стала сомневаться в своей победе. Ну да и ладно! Тем приятнее будет! И вот еще что… Пойдем, на кухне покурим, а? Очень уж успокоиться хочется, и сначала начать. А если здесь вдвоем дымить станем, то скоро дышать нечем будет!

- А зачем успокаиваться?

- Ну… я вот подумала, если ты сейчас продолжишь, то я так буду… кончать-кончать-кончать… а потом – умру. А я еще жить хочу!

Он расхохотался. Вот же – женщины! И ведь не девчонка давно, а все равно… логика – она у женщин такая, замысловатая!

- Ну ладно, пойдем покурим, если боишься умереть от наслаждения!

- От наслаждения умереть не боюсь. Просто… рановато как-то.

- Пошли, красавица! Или тебя унесли на ручках?

Она потянулась как кошка, улыбнулась и заявила:

- А-а-а-а – унеси! Это приятно, когда тебя на руках носят!

Он посадил ее попой на стол и потянулся за папиросами.

- На стол-то зачем посадил? Тут же… мокро сейчас будет! И запах…

- А мне нравится – и что мокро, и что – запах!

- Точно! Извращенец! – ткнула она