Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

Это мнение было принято маршалом и всем военным советом. Выполнение плана было поручено генералу Леграну.

Лагерь армии Удино располагался в лесу, где росли огромные ёлки, стоящие на значительном расстоянии друг от друга. За ними находилась: обширная поляна. Лесные опушки образовывали дугу, два конца которой подходили к Дриссе. Дрисса была как бы «тетивой лука». Бивуак восьми русских батальонов находился очень близко от реки напротив брода. Батарея из 14 пушек располагалась в середине этой линии.

Желая захватить неприятеля врасплох, генерал Удино приказал генералу Альберу направить в обе части леса, выглядевшие «двумя концами лука», по одному пехотному полку. Они, двигаясь по направлению к краям «тетивы лука», должны были зажать вражеский лагерь с флангов, услышав движение кавалерийского полка. Выходя из леса в центре дуги, кавалерийский полк должен был во весь опор броситься на русские батальоны и оттеснить их к обрыву. Как видно, задача, порученная кавалерии, была наиболее опасной, потому что кавалерии не только следовало атаковать с фронта вражескую линию, имевшую 6 тысяч ружей, но и предстояло, ещё до соприкосновения с противником, испытать на себе огонь 14 орудий. Правда, действуя внезапно, можно было надеяться найти русских спящими и испытать с их стороны лишь небольшое сопротивление.

Вы только что видели, как мой полк, приняв караул утром 31 июля в Клястицах, оставался в карауле весь день. Следовательно, в соответствии с установленным порядком, 24-му полку предстояло сменить нас 1 августа в час ночи. Поэтому идти в атаку приказали этому полку, а мой должен был оставаться в резерве, потому что на свободном пространстве между лесом и речкой место оставалось только для одного кавалерийского полка. Полковник А*** направился к Удино и заметил ему, что следует опасаться, как бы во время наших приготовлений к атаке на части Витгенштейна, расположенные прямо перед нами, Витгенштейн не направил на наш правый фланг большую колонну, которая пересечёт Дриссу, воспользовавшись бродом, существующим, по всей вероятности, в 3 лье выше по течению от того места, где мы находились. Тогда Витгенштейн сможет проникнуть в наши тылы, захватить наших раненых и повозки. Поэтому следовало бы послать кавалерийский полк наблюдать за бродом, о котором он говорил. Маршал согласился с этой идеей, и полковник А***, чей полк только что заступил в караул, приказал своим солдатам быстренько сесть на лошадей и отправиться вслед за командиром на задание, какое он сам предложил, оставив тем самым 23-й полк рисковать в бою, что вот-вот должен был начаться.

Мой смелый полк спокойно получил известие о порученном ему опасном задании и с удовольствием наблюдал, как маршал Удино и генерал Легран двигаются вдоль фронта нашего полка, руководя подготовкой к важной атаке, которую мы должны были предпринять в ближайшее время.

В те времена во всех французских полках, за исключением кирасирских и карабинерных, существовала рота «гренадеров», называемая элитной. Обычно она защищала правый фланг линии полка. Элитная рота 23-го полка была выставлена на свою позицию, когда генерал Легран заметил маршалу, что у противника впереди от центра их линии имеется артиллерия и, следовательно, самая большая опасность существует именно в этом месте. Поэтому во избежание нерешительности, которая может сорвать всю операцию, следовало бы атаковать его элитной ротой, состоявшей из самых опытных людей и лучших лошадей. Напрасно я убеждал их, что полк, почти целиком состоявший из старых солдат, был во всех пунктах одинаково крепок и непоколебим как в моральном отношении, так и в физическом. Несмотря на мои уверения, маршал приказал мне поместить элитную роту в центр линии полка. Я повиновался. Затем, собрав офицеров, я вполголоса объяснил им, что мы должны будем сделать, и предупредил, что для того, чтобы наилучшим образом захватить противника врасплох, я не буду отдавать никаких предварительных приказаний и ограничусь лишь приказом «В атаку!», когда наша линия окажется на незначительном расстоянии от вражеской артиллерии. Мы обо всём хорошо договорились, и в первых лучах зари полк в абсолютной тишине вышел с бивуака. Он достаточно легко прошёл через лес, чьи большие деревья росли на большом расстоянии друг от друга, затем мы вышли на опушку, в конце которой располагался русский лагерь. У меня одного из всего полка не было в руках сабли, потому что моя правая рука, остававшаяся свободной, использовалась для того, чтобы держать поводья коня. Вы, конечно, понимаете, насколько кавалерийскому офицеру трудно в подобном положении бросаться в атаку на противника. Но я очень хотел быть вместе с моим полком и встал впереди элитной роты. Позади меня находился бесстрашный капитан этой роты г-н Курто, один из её лучших офицеров. Его я ценил больше всех.

В лагере русских, к которому мы бесшумно приближались медленным шагом, всё было абсолютно спокойно, и у меня было тем больше надежды захватить их врасплох, что генерал Кульнев не велел переходить через брод никому из своих кавалерийских отрядов. Мы не заметили ни одного поста и при слабом свете костров увидели лишь несколько одиночных пехотных часовых, расположенных так близко от лагеря, что от того момента, как они предупредят своих, до того, как мы внезапно появимся в лагере, русские вряд ли смогут подготовиться к защите. Но вдруг два бдительных казака, которые, будучи людьми подозрительными и любителями побродить по окрестностям, появились на лошадях в тридцати шагах от моей линии, посмотрели на неё минуту, затем бросились к лагерю, где они, как нам было совершенно ясно, собирались поднять тревогу и сообщить о нашем приближении! Это обстоятельство было для меня крайне неприятным, потому что без этого мы наверняка добрались бы до русских, не потеряв ни единого человека. Однако, поскольку мы были обнаружены и продолжали приближаться к тому месту, откуда я собирался увеличить скорость наших лошадей, я пустил свою лошадь в галоп. Весь полк последовал моему примеру, и вскоре я отдал приказ: «В атаку!»

По этому сигналу все мои бесстрашные кавалеристы вместе со мной быстро помчались по направлению к лагерю, куда мы влетели, подобно молниям! Но два казака уже подняли там тревогу! Канониры, спавшие возле пушек, схватили фитили, и 14 стволов одновременно выплюнули на мой полк свои заряды! На месте было убито 37 человек, из них 19 входили в элитную роту. Среди павших был бравый капитан Курто, а также лейтенант Лалуэтт! Пытаясь перезарядить орудия, русские артиллеристы были изрублены нашими всадниками! У нас было мало раненых, потому что почти все раны оказались смертельными. Под нами убили около сорока лошадей. Моя лошадь оказалась искалечена картечью, но тем не менее смогла довезти