Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— Во имя Мора, прекратил бы ты тупить! Их в сотни раз меньше, но грязные ублюдки перемешали все расы. Только Великие знают, что делают. У нас нет такого, мы чисты, но некоторое время нам надо побыть их двойниками.

Здоровяк задумался и по окончании речи приятеля пробасил:

— Так вроде ж у нас и так находят настоящих двойников!

— Иных и находят, черт тебя дери. Для тех, чьи предки не успели изгваздаться в разврате с грязными обезьянами — находят. А остальных? У? Дошло? Накличешь на нас беду своими глупыми вопросами!

— Да не хочу я в эту… в обезьяну!

В возмущении намахнулся он, чтобы со всей мочи швырнуть о ржавый пол проклятую ампулу, но по два охранника вмиг повисло у него на руках.

— Ты что это творишь, рекрут? — орали со всех сторон. — Зачем тогда совался?!

А детина буянил и ревел:

— Да не знал я! Пустите, домой вернусь! Сами обезьянами становитесь! Еще бы в бабу меня превратить попробовали!

— Ну-ка, пустите умника, — послышался вкрадчивый, но тут же усиленный эхом голос. — И добавьте света, что у вас так темно?

— Добавить света! Добавить света! Это, сэр, чтобы не вызвать подозрений наблюдателей за спутниковыми данными… Свет же, ну!

Перед бунтующим детиной возник среднего роста, коренастый и с кусачими голубыми глазками тип, одетый по форме, прилизанный, опасный. Рекрут тут же и примолк, угодив под гипноз въедливого взгляда:

— Тебе у нас что-то не нравится? Вернуться хотим? Никто не уговаривает, но дорога эта в одну сторону. Ты контракт читал, когда подписывал?.. Впрочем, думаю, это было тебе не под силу, извини, рекрут. Ну так я тебя просвещу. Или, может быть, кто-то еще сомневается? Мы шли сюда, ведомые гением Мора, на благое дело, на спасение человечества. Мы шли сюда жить!

Он сделал паузу, и поначалу робкие, а после все более воодушевленные возгласы одобрения были оратору вместо аплодисментов.

— Назад пути нет. В контракте было прописано ясно! — он хлопнул на чугунный станок объемистую папку с пачкой бумаги листов эдак в сто. — Вот копия. Кому было недосуг прочесть дома — можете восполнить пробелы. Деньги, дома — да целый мир теперь будет взамен в вашем распоряжении. А ты, — прилизанный сумрачно глянул на детину, — истерики закатываешь. Или ты сомневаешься в великом учении Мора?

— Учение Мора безупречно! — скороговоркой выпалил тот и, выпущенный из-под прицела кусачих глазок, расслабился.

— Вопросы есть, рекруты?

— Вопросов нет! — ладным хором отозвались люди.

— Разбираем препарат и разлетаемся! И становиться будем теми, кем прикажут! Продолжайте!

И свет медленно угас

— А тебя я записал! — возле самого уха рекрута-буяна шепнул вкрадчивый голосок прилизанного.

* * *

Клеомед, город Эйнзрог, конец июля 1002 года

Бедняга Эдмон в изнеможении вытянулся на кровати:

— Нет, Феликс, этак я окончательно изойдусь на сопли! Придется все-таки рискнуть и топать к врачу, это не шуточки!

И мальчишку снова скрутил приступ лающего кашля. Ламбер Перье озабоченно потер светлую бородку и нахмурил фарфорово-белый лоб:

— Как же тебя, черт возьми, угораздило? — в сердцах бросил он.

Эдмон шумно высморкался в очередной платок:

— Это пусть он тебя возьмет, болван бездушный! Ты что, не знаешь, как нападают вирусы?

— Не у всех же родители медики! — съязвил мсье Перье, стараясь не дышать в сторону больного сына.

— У меня они не медики, но это элементарно и знать должны все! Сначала вирус прикидывается безобидной клеткой организма, такой же, как остальные, и проникает внутрь. Там он начинает с бешеной скоростью размножаться и показывает свое истинное лицо. Когда защита срабатывает, уже поздно, и ты заболеваешь.

— Нет уж, уволь, я не собираюсь заболевать. Выпей-ка еще жаропонижающего, смотреть на тебя страшно.

— Папочка выискался! — пробурчал мальчишка. — Да таких папочек…

Он поперхнулся, но средство, разведенное Ламбером в горячей воде, выпил.

— Ладно, ты отлеживайся, а мне надо к Фергюссонам. В последнее время не нравится мне все это. Кажется, их вот-вот расколют…

— Да, пожалуй, круг сужается. Ладно, вали. Если что, я на связи.

— Лежи уже, дохлятина…

Эдмон снова откинулся на подушку и с тоской поглядел сквозь обшарпанное и давно не мытое гостиничное окно в набрякшее тучами свинцовое небо. Дождь в городе шел уже третьи сутки. То припуская, то поджидая случая, когда побольше народа поверит, будто непогода закончилась, и решится покинуть убежища.

Тем временем Ламбер, проехав через весь Эйнзрог — надо сказать, почти без приключений, ежели не считать таковыми пару-тройку попыток оборванцев спровоцировать несчастный случай — очутился в Северном районе города. В том самом, где близ очаровательного лесопарка поселилась чета Фергюссонов — Арч и Матильда, по совместительству сотрудники местного ВПРУ и заодно шпионы по имени Рикардо Калиостро и Полина Буш-Яновская. Но знание последнего факта мсье Ламберу Перье вроде как и не полагалось по сценарию. Мсье Ламбер Перье не возражал. Он просто делал часть своей работы… ну а теперь еще и работы Эдмона Перье, своего так не вовремя заболевшего отпрыска.

Ламбер взглянул на часы. Совершенно верно: Арч и Мэт вот-вот вернутся с собрания. Именно туда чета Фергюссонов пробивалась долгие месяцы пребывания на Клеомеде, именно через посещение этих «сходок» брезжила возможность пролить хоть какой-то свет на шашни Эммы Даун-Лаунгвальд с предателями в клеомедянском правительстве. Иначе говоря, это была почти секта, правда, в утратившем свое прежнее — религиозное — значение смысле слова.

«Сектанты» собирались в здании телестудии, в самом тихом и мирном уголке парка. Оппозиционность выражалась пока исключительно толканием возмущенных речей да задушевным перетиранием политических новостей. Ради такой чепухи можно было бы собираться и на скамейках во дворах, играя в домино, шахматы, шашки, потягивая пивко и перемывая кости сильным мира сего. Теперь, когда сообщество утратило своего главного идеолога — Эмму Даун-Лаунгвальд — необходимость посиделок сильно упала. Но «секта» не только не развалилась, но время от времени даже пополнялась новыми членами.

Сама же Эмма совершила престранный с любой точки зрения поступок: она добровольно сдалась властям Содружества несколько месяцев назад. По ее словам, для этого был веский повод. Мятежная валькирия утверждала, что по крайней мере Эсеф, а быть может теперь уже и прочие планеты, входящие в состав Галактического сообщества под управлением Земли, «заражены» нашествием некой враждебной цивилизации, в планы которой входит полное или частичное искоренение аборигенов этих миров. На вопрос, что же тогда представляет собой эта цивилизация, если никто до сих пор так и не смог прорубить коридор даже до ближайшей Андромеды, Эмма ответить затруднилась. Но свои фантазмообразные заявления госпожа Даун подкрепила подробнейшим рассказом о смерти посла и его жены прямо на территории их собственного эсефовского поместья во время праздника, а также о своем побеге и спасении. Показания начальницы слово в слово подтвердил педантичный Ханс Деггенштайн, сдавшийся вместе со своим командиром. Дисциплинированный материалист, невозмутимый перед лицом опасности служака, он тем не менее с готовностью и даже жаром поведал и о случившемся за год до смерти Антареса — то, что было по завершении операции «Венецианский купец» на Колумбе, когда целый катер с Александрой Коваль и контейнером «оборотного зелья» на борту поглотила некая «черная дыра», причем буквально у него на глазах.