Море серебряного света - Тед Уильямс

ГОЛОС: В первый раз за все время пребывания в должности Президент США Рекс Энфорд объявил, что совершенно здоров и его врачи согласны с ним. Энфорд долго страдал от загадочной болезни, что породило множество слухов о его тайном пьянстве, проблеме с наркотиками или не оперируемом раке. Все это время он, по большей части, оставался в изоляции, разрешая вице-президенту заниматься текущей работой и появляться на публике. Сегодня Энфпорд объявил, что чувствует себя хорошо и все изменится.

(Изображение: президент Энфорд на пресс-конференции в Розовом саду.)

ЭНФОРД: «Я замечательно себя чувствую. Я вылечился. Уже много лет я не чувствовал себя так хорошо. У меня есть множество неотложных дел и, слава Богу, уйма времени, чтобы переделать их всех!»

— Мне страшно, — сказал ей маленький мальчик.

В комнате не было света, и ей это тоже не нравилось, но она не хотела об этом говорить.

— Я боюсь темноты, — сказал он.

— Когда мне страшно, я обнимаю принца Пикапика, крепко-крепко, — сказала она. — Он игрушка — говорящая выдра. Иногда я беру его с собой под одеяло и представляю себе, что свет есть, и темно только потому, что я под одеялом.

— Сейчас одеяло надо всем, — сказал ей маленький мальчик.

— А еще иногда я рассказываю себе сказку о трех медведях, но, если пугаюсь, Златовласка и медведи в конце становятся друзьями.

— У меня не осталось никаких историй, — сказал ей маленький мальчик. — Я знал одну, но сейчас не могу вспомнить.

Она не знала, почему все еще темно. Она не помнила, почему она здесь и почему этот маленький мальчик вместе с ней. Ей казалось, что она помнит реку, сделанную из искристого света, но не была уверенна. И еще она помнила другого мальчика, у которого не хватало нескольких зубов, но и он куда-то делся. Чо-Чо. Его звали Чо-Чо. Но сейчас его не было, а был только этот испуганный мальчик — немного странный.

— А когда я очень-очень пугаюсь, я зову маму, — сказала она. — Она приходит, целует меня и спрашивает, не приснился ли мне плохой сон. И тогда я чувствую себя не так плохо.

— Я боюсь встретиться со своей мамой, — сказал ей маленький мальчик. — А что, если я ей не понравлюсь? Что, если она подумает, что я плохой?

Она даже не знала, что на это сказать.

— А иногда, когда в темноте мне становится очень страшно, я пою песню.

Какое-то время мальчик молчал. Потом сказал.

— Я помню одну песню. — И запел смешным хриплым голосом.

«Ангел коснулся меня, ангел коснулся меня,река омыла, и я очистился».

Очень быстро она запомнила слова и помогала ему петь.

— Сейчас я чувствую себя немного лучше, — сказал он, когда они кончили. — Теперь я могу идти и встретить мамочку.

— Хорошо, — сказала она, хотя и спросила себя, как он уйдет и может ли она тоже уйти, потому что ей совсем не хотелось быть одной в темноте. — Прощай.

— Прощай. — Он какое-то время молчал, но она знала, что он все еще в темноте и не ушел. — Ты… ты наверно ангел, да?

— Нет, не думаю, — сказала она.

— А я думаю, — сказал он и ушел, по-настоящему ушел.

И тогда она проснулась.

Сначала она тоже боялась, потому что было темно, хотя и слушала голоса папочки и мамочки в другой комнате. Мама громко закричала, папа тоже что-то сказал, но очень странным голосом. Она протянула руки, ощупала лицо и поняла, что книгоочков на ней нет, просто свет лился из под двери комнаты, На ковре валялось разбитые стекла, но прежде, чем Кристабель могла подумать, откуда они взялись, она поняла, что на нее кто-то смотрит с другого конца кровати, и вот теперь испугалась по-настоящему.

— Эй, дурочка, — сказал Чо-Чо. — Лектричество тю-тю.

Света из-под двери был достаточно, и она увидела его. Волосы торчком, а на лице ничего, кроме удивления, как у только что родившегося маленького жеребенка, которого она видела в сети — тот спотыкаясь, бродил по полю, спрашивая себя, кто он такой и что здесь делает.

— Я тебя видел, в том месте, — сказал он, очень тихо. — Как ты туда попала?

— Ты проснулся. — Она тоже удивилась. — Какое место? Мистер Селларс попросил меня помочь ему, но я заснула. — Она села, и тут ей с голову пришла неожиданная волнующая мысль. — А мистер Селларс, он тоже проснулся?

Мальчик покачал головой.

— Не. Он попросил сказать тебе, что он в порядке. Он…

Но тут в комнату влетела мама, и начала громко-громко повторять ее имя, и выдернула ее из кровати и так крепко прижала к себе, что Кристабель решила, что ее сейчас вот-вот вырвет. Пап тоже прибежал, держа в руках фонарь, и тоже заплакал, и Кристабель опять испугалась, потому что никогда такого не видела. Потом он взял ее у мамы, поцеловал и его лицо стало счастливым, и вот теперь, наверно, все стало хорошо.

Мамочка поцеловала даже Чо-Чо, который очень удивился и не знал, что делать.

Потом в двери появился мистер Рэмси с очень большим фонарем, посмотрел на всех широко раскрытыми глазами, и его лицо тоже было счастливым, как у папы, хотя и немного озабоченным, и она хотела сказать ему пойти и подождать, пока не проснется мистер Селларс, потому что он старый и может испугаться, но мама опять обняла ее и сказала, что она не должна больше быть такой глупой и уходить куда-нибудь без спросу, хотя она только спала и видела сон. В результате она так ничего и не сказала мистеру Рэмси.

* * *

— Где я? — Горло болело, говорить было трудно. Длинный Джозеф посмотрел на занавески, висевшие с каждой стороны кровати, а потом на молодого темнокожего человека в смешной форме. Сильно пахло новым пластиком и алкоголем. — Что это за место?

— Полевой госпиталь. — У человека был университетский голос, как у Дель Рея, но со следами городского выговора. — Военная скорая помощь, если быть совершенно точным. А теперь лежите, пока я не проверю ваши царапины.

— Что произошло? — Он попытался сесть, но молодой человек толкнул его обратно. — Где Джереми? — Повязка на руке слетела, но он почувствовал только слабую боль, и все. С посторонним любопытством он посмотрел на плоть, по которой бежала длинная вереница бледных узлов, красных по краям. — Что за чертовщина с моей рукой?

— Собака покусала, — сказал молодой человек. — А голову она вам почти отгрызла. Так что постарайтесь не сгибать шею.

— Я должен встать. — Джозеф попробовал сесть. Сейчас он вспомнил — много чего. — Где мои друзья? Где Джереми, Дель Рей?

Молодой человек опять толкнул его обратно.

— Только попробуйте сделать это еще раз, и я позову охранников. Вы арестованы, но не пойдете никуда, даже в тюрьму, пока я решу, что вы в состоянии это сделать.

— Арестован? — Джозеф покачал головой, которая — как он внезапно сообразил — болела как смертный грех. И вообще он чувствовал себя так, как будто пил много дней, а потом остановился. «Проблемы всегда начинаются тогда, когда останавливаешься»,— подумал он. — Почему арестован? Где… — По нему пробежал холод. — Где Рени? Боже мой, где моя дочь?

Молодой человек нахмурился.

— Дочь? Там был кто-то еще, кроме вас троих и других людей? — Он встал и, перегнувшись через занавеску, что-то сказал невидимому человеку. Джозеф, воспользовавшись моментом, хотел сесть, но обнаружил, что ноги находятся на каталке.

— Я же сказал вам лежать, — сказал молодой человек. — Если ваша дочь там, они ее найдут.

— Нет, не найдут. Она в большом баке. И ее друг, тоже. Один из этих Малых Людей, знаете, что такое?

Молодой человек с сомнением посмотрел на него.

— В… баке?

Джозеф покачал головой. Трудно что-то объяснять, когда все болит. Шею как будто сжало тисками. И тут его ударила еще одна мысль.

— Почему меня арестовали? И почему вы там вообще появились?

Врач, если это действительно был врач, посмотрел на Джозефа с еще большим сомнением. — Вас схватили на территории военной базы. Есть кое-кто, кто хотел бы обсудить с вами эту тему — и еще поговорить о вооруженных людях, которые охотились на вас.

— Он слегка улыбнулся. — Не думаю, что эти джентльмены собираются заговорить.

— Что с моими друзьями?

— Они тоже живы. Молодой человек — Чиуме, я не ошибаюсь? Он потерял пару пальцев — пожевала собака. А более старший человек получил пулю в бедро. У вас тоже несколько ран, но ничего опасного для жизни.

— Я хочу поговорить с ними.

— Пока капитан не скажет, вы не сможете поговорить ни с кем. Кроме, возможно, адвоката. — Юный доктор покачал головой. — В какие игры вы там играли?