Эндимион. Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

Мышцы затекли. Я выбрался из кокпита и попытался, держась за шкоты, как следует потянуться на корпусе. Это было опасно, но необходимо. Я лег на спину и принялся крутить ногами педали воображаемого велосипеда. Потом начал делать отжимания. Когда онемение прошло, я вновь забрался в кокпит и задремал.

Как ни странно это прозвучит, но весь тот день я размышлял о своем, хоть рядом с лодкой и плыла чужеземная рыбина, способная проглотить меня в один присест, а в нескольких метрах от нас резвились чужеродные золотистые диски. Человек быстро привыкает к непонятному, если оно не демонстрирует ничего особенного.

Я размышлял о минувших днях, месяцах и годах. Думал об Энее – о том, что фактически бросил ее одну, – и обо всех других людях, оставленных мною. А.Беттик и прочие обитатели Талиесина, старый поэт на Гиперионе, Дем Лоа, Дем Риа и их семья на Витус-Грей-Балиане Б, отец Главк в ледяных туннелях Седьмой Дракона, Кучиат, Чиаку, Кучту, Чичтику и прочие чичатуки… Энея не сомневалась в том, что отец Главк и наши друзья чичатуки погибли после того, как мы улетели оттуда, но никогда не объясняла, каким образом она это узнала. Я думал о других, вспомнилось даже, как бабушка и остальные члены клана махали мне, когда я уходил на службу в силы самообороны много лет назад. Но постоянно, о чем бы я ни думал, мои мысли возвращались к Энее.

Я оставил слишком многих. Слишком многим позволял выполнять мою работу и сражаться за меня. Отныне я буду сражаться сам. А если я когда-нибудь разыщу Энею, то больше не покину ее до самой смерти. Это решение пробудило во мне ярость, питавшуюся отчаянием от невозможности найти другой портал в этом безбрежном океане облаков.

ТЫ ЗНАЕШЬТУ-КТО-УЧИТОНА КОСНУЛАСЬТЕБЯ (!?!?)

Эти слова донеслись не по воздуху, и я их не то чтобы услышал. Впечатление было такое, словно каждое слово бьет набатом в моей голове. Я буквально подскочил, чуть не вывалился из лодки, но вовремя ухватился за борт каяка.

ТЫ УЖЕ ПОЗНАЛИЗМЕНИЛСЯНАУЧИЛСЯ СЛЫШАТЬВИДЕТЬИДТИУ ТОЙ-КТО-УЧИТ(????)

Каждое слово отзывалось мигренью. Это были ментальные удары чудовищной силы. Слова выкрикивались у меня в мозгу моим собственным голосом. Наверно, я начал сходить с ума.

Вытирая слезы, я бросил взгляд на гигантскую «камбалу» и ее золотистую свиту. Чудовище сжималось и разжималось, пульсировало, выбрасывало и втягивало обратно щупальца, плывя в холодном воздухе. Я не мог поверить, что слова исходят от него. Оно было уж слишком… биологическим. Вдобавок я не верил в телепатию. Я посмотрел на кишащие рядом с чудищем диски, но в их поведении смысла было не больше, чем в кружении пыли, меньше, чем в синхронном движении косяка рыб или стаи летучих мышей. Чувствуя себя полным идиотом, я крикнул:

– Кто ты? Кто говорит?

И сморщился, готовясь к очередному словесному залпу, но ответа не последовало.

– Кто говорит? – крикнул я на ветер. Ответа не было, если не считать ответом хлопки паруса и скрип шкотов.

Каяк дернулся вправо, выровнялся, снова дернулся. Я развернулся влево, почти ожидая увидеть другую «камбалу», атакующую мою лодку, но моим глазам предстало нечто гораздо более зловещее.

Пока я наблюдал за инопланетным монстром на севере, с юга меня почти окружили клубящиеся черные тучи. Из грозового фронта вырвались длинные языки, которые и раскачивали лодку, а подо мной словно текла черная река. Внизу сверкали молнии, среди черных громад проскакивали разряды и сновали сыплющие искрами шары. А еще ближе, на краю фронта, который почти нависал надо мной, кружилась дюжина торнадо, выгибаясь подобно скорпионьим хвостам. Каждый такой хвост был размером с «камбалу», если не больше – вертикальные столбы, исполненные безумной ярости, – и каждый окружала группка меньших торнадо. Мой хлипкий парус вряд ли выдержит напор хотя бы одного из них – а пройти мимо, похоже, нет никакой возможности.

Я кое-как поднялся и ухватился левой рукой за шкот, чтобы не потерять равновесия. Правую же сомкнул в кулак и погрозил подступающим торнадо, грозовому фронту и невидимому небу.

– Будьте вы прокляты! – крикнул я. Мои слова затерялись в вое ветра. Куртка колотила меня по бокам. Резкий порыв чуть не швырнул каяк в вихреворот. Почти лежа на корпусе лодки, в позе парашютиста, за которым я когда-то наблюдал на Ледяном Когте (я застиг его в миг паузы перед прыжком – а прыгать ему явно не хотелось), я вновь погрозил кулаком и крикнул: – Давайте, ублюдки! Плевать мне на ваших богов!

Словно в ответ один торнадо придвинулся ближе и выпустил отросток, который как будто искал, за что зацепиться. Он прошел в сотне метров от меня, но каяк закрутился, как игрушечный кораблик в сливе ванной. Сметенный с ног напором ветра, я рухнул на корпус лодки и наверняка свалился бы в бездну, не вцепись я в вовремя подвернувшийся шкот. Мои ноги уже болтались над воздушной пучиной.

Вместе с торнадо шла градовая туча, и на меня обрушились градины, иные – размером с мой кулак. Они разорвали парус, забарабанили по корпусу лодки, точно залп из игольника; мне досталось по ноге, по плечу и по спине. Боль была такая, что я чуть не разжал пальцы. Впрочем, с тем же успехом я мог бы их и разжать, потому что от паруса уже не было ни малейшего толка: он спас меня от участи быть разнесенным в клочья градинами, но сам пострадал весьма изрядно. Каяк устремился вниз, к лиловой бездне. Вокруг бушевали торнадо. Я перехватил бесполезный уже шкот в том месте, где он входил в корпус, и повис, твердо вознамерившись продержаться до самого конца, до тех пор, пока меня вместе с лодкой не расплющит чудовищным давлением или не разорвет в клочья ветром. Я вдруг понял, что снова кричу, и этот мой крик мне самому показался странным – почти веселым.

Мы пролетели меньше километра, набрав скорость гораздо выше гиперионского или земного стандартного ускорения, когда забытая мной «камбала» сделала бросок. Она двигалась с чудовищной быстротой, точно манта, преследующая свою жертву. Вокруг меня зазмеилось множество извивающихся щупалец, и я понял, что она наконец проголодалась и не намерена упускать свой ужин.

Если бы она схватила меня, и от меня самого, и от каяка – при скорости, на какой мы падали, – остались бы одни воспоминания. Однако чудовище стало падать вместе с нами, окружив лодку, парус и меня своими щупальцами – каждое толщиной от двух до пяти метров, а потом резко затормозило, выпустив газ с запахом аммиака, точно звездолет при заходе на посадку. И снова начало подниматься, взбираясь туда, где по-прежнему бушевали торнадо и клубились черные тучи. Наполовину теряя сознание, я все же сообразил, что «камбала» движется прямиком в грозовой фронт. И тут она швырнула меня вместе с лодкой к отверстию в своем громадном прозрачном теле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});