История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

Эти люди вовсе не были безоглядными приверженцами старого дореволюционного порядка. Имея образование и политический опыт, они лучше других понимали все несовершенства, всю неправду старой России. Но они любили свою родину, они желали исправления её недостатков, а не её гибели. Очень характерно, что основу антибольшевицкого движения составили не аристократы, не выходцы из былых привилегированных групп императорской России, но внуки крепостных крестьян, дети сельских священников, сыновья рабочих, казаки, получившие среднее специальное и высшее образование, ставшие офицерами, учителями, банковскими служащими, предпринимателями, инженерами. Они твёрдо верили, что если удастся победить разрушителей страны – большевиков, восстановить порядок, мир, закон, довести страну до свободно избранного всем населением Учредительного собрания, вся Россия изменится в ближайшие годы и десятилетия так же, как изменились их судьбы. Далеко не все из них надеялись на скорую победу. Неравенство сил было слишком очевидным, враждебность к заговорщикам большинства простого народа – явной. Но в этих отчаянных обстоятельствах участники антибольшевицких движений сознательно стремились к жертвенному подвигу – или они пробудят своей борьбой здоровые силы в русском народе, или своим мужеством, своей беззаветной верностью отчизне дадут пример для подражания будущим поколениям, которым Бог судит возродить отечество.

«Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых восстать против безумия и преступлений советской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину – это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельных полей Старого Континента, обречённый на колонизацию пришельцев с Запада и Востока. К счастью, мы принадлежим к замученному, но великому русскому народу», – писал уже после Гражданской войны генерал Антон Деникин.

Протест против захвата власти большевиками начался уже в день переворота. Вечером 25 октября (7 ноября) на II съезде Советов делегаты от эсеров, меньшевиков, еврейского Бунда и фронтовых армейских комитетов приняли декларацию против «военного заговора и захвата власти» и покинули зал. В ту же ночь на собрании городской думы Петрограда образовался Комитет спасения родины и революции. Туда вошли эсеры, меньшевики, народные социалисты, группа «Единство» Плеханова, представители фронтовых и флотских комитетов, профсоюзов и весь президиум Предпарламента. Председатель Предпарламента Н. Д. Авксентьев возглавил Комитет и обратился к стране с призывом не выполнять распоряжений насильников и восстановить Временное правительство. Государственные служащие объявили забастовку, длившуюся до января 1918 г. Решение не признавать веления комиссаров, «преступным насилием захвативших державную власть», утвердил Правительствующий Сенат – высший судебный орган России, собравшись 22 ноября.

Военная комиссия Комитета спасения попыталась 29 октября (11 ноября) вооруженным путем ликвидировать штаб большевиков в Смольном, но Авксентьев не нашел поддержки среди казаков и других частей Петроградского гарнизона. Офицеры и казаки были настроены против Керенского из-за того, что он предал Корнилова, а рядовые солдаты не видели большой разницы между Керенским и Лениным и считали их конфликт чисто личной борьбой за власть. В поддержку Временного правительства не выступил никто – помимо немногих офицеров и юнкеров Владимирского, Павловского, Михайловского и Николаевского инженерного училищ Петрограда, – тех, что защищали Зимний дворец. Они заняли Михайловский манеж, где стояли броневики, и несколько кварталов в центре и на Петроградской стороне. Силы были неравны – училища были расстреляны артиллерией, многие юнкера погибли в бою, другие арестованы и убиты в течение нескольких следующих дней. Много мертвых тел так и остались неопознанными, другие были выданы родственникам со следами страшных издевательств и пыток. Так, при похоронах 35 юнкеров иудейского вероисповеданья на Еврейском кладбище возникли проблемы с совершением погребального обряда «из-за обезображенности тел». Это сопротивление, поднявшееся уже не по принуждению власти, а чувством долга и сознанием личной ответственности за Россию, стало одним из первых актов антибольшевицкой борьбы. Различные источники говорят о 250–300 жертвах.

Командующий Северным фронтом генерал В. А. Черемисов отказал приехавшему к нему Керенскому в поддержке и телеграфировал подчиненным: «Политическая борьба в Петрограде не должна касаться армии». Но Керенского поддержал генерал П. Н. Краснов, располагавший примерно 700 казаков из бывшего корпуса генерала Крымова, 18 орудиями и одним броневиком. 27 октября Краснов занял Гатчину. 28-го, после двух залпов конной батареи, его казаки заняли Царское Село и… «утонули» в его 16-тысячном «нейтральном» гарнизоне. 30 октября (12 ноября) казаки Краснова провели «рекогносцировку» на Пулковских высотах. Увидев, что им одним Петрограда не взять, они заключили с большевиками перемирие. Керенский скрылся в доме лесника под Лугой. Его поддержали командующие других фронтов, но когда их эшелоны подоспели, было уже поздно.

27 октября в Москве распропагандированный большевиками 1-й батальон 56-го запасного пехотного полка захватил Кремль. Московский гарнизон несколько дней колебался, не зная, на чью сторону ему встать, но офицеры, собравшиеся в Александровском военном училище, приняли решение оказать сопротивление захватчикам.

Наподобие петроградского Комитета спасения, в Москве возник Комитет общественной безопасности (КОБ), возглавленный эсером, городским головой В. В. Рудневым. Но он не помог стихийно начавшемуся формированию «Белой гвардии», куда вступали студенты Московского университета (около 600 человек), офицеры, курсанты военных училищ, члены союза инженеров – всего около 2,5 тысячи. Не присоединилось к восстанию и большинство находившихся в Москве офицеров. Они предпочли роль зрителей. А после капитуляции большевиков командующий военным округом полковник К. И. Рябцов не удосужился выполнить требование Комитета безопасности об их разоружении и аресте, не защитил склады оружия. Очаг большевицкого восстания был сохранен. Уличные бои и одновременные переговоры между Комитетом безопасности и местным ВРК длились неделю. За это время большевики подтянули подкрепления с окраин и из провинции. Бои в городе усилились. 31 октября сдалось Алексеевское училище и школа прапорщиков – им уже не хватало патронов. Склады патронов были в руках большевиков. Начался обстрел Кремля из орудий. Митрополита Платона, умолявшего от имени Всероссийского Церковного Собора не разрушать святыни, никто не слушал. Многим казалось, что уже не за что и не за кого сражаться – всё гибло. Второго ноября последние защитники Временного правительства сложили оружие. Власть в Москве перешла к большевикам.

Историческая справка

На собрании в Александровском военном училище выступил Георгиевский кавалер полковник Константин Константинович Дорофеев. Именно его выступление побудило офицеров выступить против большевиков. Один из участников боев в Москве, муж поэтессы Марины Цветаевой – Сергей Эфрон вспоминал об этом так: «На трибуну, минуя председателя, всходит полковник Генштаба. Небольшого роста, с быстрыми и решительными движениями… Господа офицеры! Говорить больше не о чем. Все ясно. Мы окружены предательством. Уже льется кровь мальчиков и женщин. Я слышал сейчас крики: в бой! за оружие! Это единственный ответ, который может быть. Итак, за оружие!».

Руководители выступления решили послать депутацию к генералу А. А. Брусилову, проживавшему в Москве. Но получили иной ответ. Вот как описывает поведение генерала один из участников депутации К. Соколов: «Общий же голос был тот, что необходимо, чтобы авторитетный генерал принял команду. На состоявшемся совещании, где участвовал Н. Н. Щепкин, Новгородцев и много офицеров, было решено послать депутацию к Брусилову… Я был в составе этой депутации, и мы пошли к Брусилову немедленно. В своей квартире, в одном из переулков на Остоженке, он сидел в черном бешмете, этот овеянный победами вождь армий, сухонький и седоватый, и ничего нельзя было прочесть на его бесстрастном лице. „Я нахожусь в распоряжении Временного правительства, и если оно мне прикажет, то приму командование“, – сказал Брусилов в ответ на горячие, обращенные к нему мольбы. Ушли ни с чем».

В это время всей Москве было прекрасно известно, что Временное правительство арестовано большевиками и, соответственно, никаких приказов ждать от него не имеет смысла.

Стали создаваться роты от семи до пятнадцати человек. Юнкера Александровского училища под командованием молодого прапорщика 56-го пехотного полка Александра Трембовельского, недавно окончившего это училище, тайком прошли через Александровский сад к Боровицким воротам и проникли в Кремль. Связав караульного, юнкера кинулись к Никольским воротам и разоружили солдат. Затем, после короткого боя у Спасских ворот, были открыты и они. Кремль освободили.