Йога. Искусство коммуникации - Виктор Бойко

Опять же при реализации спасения в буддизме «Во всех своих проявлениях — походке, телесной позе, дыхании и т.д. — аскет должен обнаружить «истины», провозглашённые Учителем; иначе говоря, он превращает все свои движения и поступки в предлог (материал) для медитации» (Элиаде, «Йога...», с.224). Подобная технология гораздо круче требований Умного делания к своим послушникам, это уже тотальное программирование, когда буддийский монах всегда, везде, во всём и непрерывно воспринимает мир и действует в нём с привязкой к четырём «благородным истинам».

Религия есть универсальный психологический «костыль», который поддерживает верующего человека в бурях социума. Когда вода слишком ощутимо «жмёт» рыбу, значит, с последней не всё благополучно — вера снимает избыточное давление, если личность не в состоянии сделать это с помощью собственных ресурсов.

Если же возвратиться к весьма спорному вопросу о значимости благодати в социальном измерении — то уместно и здесь привести Мейстера Экхарта: «Если в какой-нибудь душе есть Божья благодать, то как ясна эта душа, как подобна Богу, как сродни Ему! И всё же она никак не действует... Благодать не действует... Благодать не совершает никакого дела, она слишком благородна для этого: действие так же далеко от неё, как небо от земли» (В.В. Налимов, «Реальность нереального», с.154).

Дело в том, что Экхарт не мог не отметить статичного характера благодати, которая является только «голым» переживанием и ничем больше! И единственный вид активности, который затем становится присущим аскету ещё более, нежели до получения благодати, это действия, направленные на то, чтобы переживать это снова и снова. Это как «сесть на иглу», только очень сложным способом.

Хотя сам викарий Тюрингии и магистр Парижского университета был чрезвычайно активен в миру, понимание того, что самое священное переживание не способно ни на йоту изменить наличное состояние окружающего, было очевидным ему в полной мере. Именно поэтому благодать немецкого мистика вынужденно брезглива по отношению к действиям в миру — для удовлетворительного объяснения её безынициативности при сохранении Божественного характера просто нет другого варианта.

«...Устремление к благодати... должно сохраняться, подтверждаться, самовоспроизводиться всегда» (с.129).

«У человека два крыла, чтобы воспарять к Богу — свобода и благодать» (Максим Исповедник).

Неясно, о какой свободе здесь идёт речь? Быть может, о том, что подвижнику необходимо иметь хоть какое-нибудь личное время, не занятое Умным деланием, чересчур большой объём которого может просто убить? Похоже, тут имеется в виду понятие меры подвижничества, труда и отдыха в Иисусовой молитве, что возвращает нас к проблеме двухрежимного бытия (см. «Смысл йоги сегодня»), организация которого позволяет человеку совершенствоваться через практику йоги, оставаясь в то же время активным компонентом сети глобальных взаимодействий социума.

Свобода оставлять какие-то силы для выполнения абсолютно необходимых дел и восстановления потенциала перед новым погружением в Умное делание либо молитва до упаду — невелик выбор.

Отцы церкви отмечают, что самой природой благодати исключается возможность форсированного овладения ею, даже если усилия, употреблённые на это, будут поистине гигантскими. «Когда человек, измаявшись, бросает свою самодеятельность и, имея ум свой нагим от раздумий и помышлений, весь повергается перед Богом (Григорий Синаит), то вот таким он оказывается прозрачен для благодати». Иными словами, остаётся только машинальное действие молитвы, без эмоциональных накруток, только в отсутствии которых напряжённость сознания и, следовательно, его сопротивление контакту падает до минимума.

Итак, в аскетизме утверждается, что при великом перевороте — снисхождении благодати — личные усилия подвижника должны иметь место, но в то же время они ничего не значат, и сохранение снизошедшего также не осуществимо волей человеческой — как понимать это?

Подобная проблема отчасти актуальна и для йоги, поэтому требует разъяснения. Ход рассуждений Отцов церкви примерно такой: вот лично ты, следуя уже имеющемуся опыту непрерывной молитвы, что-то делаешь. Если именно это будет воспроизводиться достаточно долгое время, то с тобой само по себе произойдёт нечто, полностью отвечающее твоим интересам и намерениям. Самое интересное заключается в том, что к этому «нечто» никогда не придти впрямую собственной волей и действиями, оно может быть лишь косвенным результатом, но абсолютно определённой деятельности.

Это обстоятельство является абсолютно справедливым для любой психотехники, если она истинна, конечно, не с точки зрения веры, но исключительно технологии. Есть нюанс: когда необходимые действия совершаются в слишком большом объёме и с предварительным программированием — бессознательное рано или поздно «отзеркалит» содержание вопроса, как ответ, если без программирования — ничего не произойдёт, режим спонтанности не включится.

Что происходит в йоге, если есть понимание того, что делаешь? Каждый день, выполняя асаны в определённом ключе, я «отпускаю» психосоматику посредством глубокой релаксации к состоянию «нулевой» ментальной активности. Затем, применяя технику медитации в зависимости от склада восприятия и ведущего типа репрезентативной системы, я просто остаюсь в ожидании того, что может произойти, это на начальном этапе, когда текущая задача — достижение уравновешения, целостности. Если бессознательное выходит на контакт, то процесс этот возникает независимо от моих ожиданий и разворачивается самопроизвольно. Хотя грамотной постановкой намерения — что является как бы мягчайшим вариантом жёсткого исихастского программирования на основе веры — можно изменить направленность развёртывания упомянутого процесса, если он, процесс, с этим согласится (это имеет место лишь в том случае, когда мои соображения отвечают интересам целого, а не одной только сознательной части личности).

Если вдуматься — поразительная вещь: я делаю нечто только лишь с целью получения необходимого промежуточного другого, результат моих действий не есть необходимое мне конкретное событие, но создание условий, когда может сама по себе возникнуть и развиться последовательность событий, к этому конкретному непосредственно ведущая. Как не вспомнить знаменитую сказку про Иванушку-дурачка, который шёл туда, не знаю куда, искал то, не знаю что, но почему-то всегда находил как раз то, что нужно.

Итак, речь идёт о косвенной направленности усилия, которое может привести к срабатыванию бессознательного в одном из направлений: либо в замкнутом режиме зеркальности и бесконечного повторения, либо — открытого начала, когда разворачивающиеся далее спонтанные процессы могут протекать в разных направлениях — в зависимости от намерения, но что бы при этом не происходило, они будут ориентированы на благо всей психики в целом, решая её стратегические задачи. Очевидно, такая работа и есть то, что называют духовным ростом — определённые систематические усилия, лично мои, в результате которых и после их прекращения оставленная мною в покое моя душа начнёт сама себя очищать и восстанавливать. Это также происходит согласно моему собственному желанию, я хочу, чтобы именно так случилось, и надеюсь на это, но всё это — до того момента, когда мои полномочия исчерпаны. Дальше я забываю обо всём этом, становясь бесстрастным наблюдателем, свидетелем и пассивным участником разворачивающегося процесса, если он «включится». «Так должен человек освободиться от внешних чувств, обратиться внутрь и погрузиться в забвение всех вещей и самого себя...» (Мейстер Экхарт). И такой процесс регенерации психосоматики есть не что иное, как новое рождение, или рождение нового человека.

Но, повторяю, всё это может иметь место только в том случае, когда я имею намерение в результате собственной работы не получить нечто конкретное, известное заранее, а создаю открытый карт-бланш для того, что может во мне самом произойти во имя моего же развития, понимания, безошибочности. Когда понимание обретёт новое качество, а поступки станут фундаментально верными, целостными, они непременно будут духовными, поскольку структура, продуцирующая мою же деятельность, есть теперь продукт духовного роста, глубинного созревания.

Но как же быть с духовностью подвижнической, что она тогда такое? В христианстве духовность предписана, она сформулирована в Библии в виде заповедей, которым надо следовать. Учёные подсчитали, что за последние две тысячи лет на Земле произошло двадцать сотен больших и малых войн, а сколько за это же время случилось грабежей, разбоев, краж — не поддаётся представлению. Значит, стремление человеческое к духовности остаётся на уровне благих пожеланий — почему? Очевидно, выучить заповеди ещё не значит стать духовным, нужна работа в духе. Аскеты понимают такую работу особым образом, и Умное делание, безусловно, ведёт их к христианскому духовному результату, но он ограничен и, кроме того, обычные люди не могут двигаться таким путём. Работа же в йоге вполне доступна среднему человеку и ведёт к духовному общечеловеческому результату, при котором развитие личности в каком-то своём «объёме» совпадает с христианским, но оказывается шире его, поскольку не стиснуто рамками догмы. И потом, где, собственно, святые Отцы могут проявлять свою духовность, если они не обитают в миру, а в лучшем случае ограничиваются общением с ничтожными фрагментами обычного бытия?