Психотерапевт - Бернадетт Энн Пэрис

и описывали его как милейшего человека. И все же верили, что он убил Нину. Почему?

— Подождите — вы сказали «преступление на почве страсти»?

— Да. — Он делает паузу. — По-видимому, у Нины была любовная связь.

Я смотрю на него:

— Любовная связь?

Он подвигается вперед на сиденье. Бледная, почти прозрачная кожа отчетливо контрастирует с темными волосами.

— Да.

— С кем?

— Это я и пытаюсь выяснить.

— Но почему?

— Потому что я думаю, что этот человек может быть виновен в ее убийстве.

Мои мысли мечутся.

— А полиция знает, что у нее была любовная связь?

— Да.

— Ну, тогда они, очевидно, выяснили, кто он, и уже исключили его из подозреваемых.

— Полагаю, что так, — соглашается он.

— Видимо, если Оливер знал о ее любовной связи, то у него был мотив для убийства.

— Вот только, судя по словам тех, кто хорошо его знал, он бы никогда не причинил ей вреда.

— Не понимаю, с чего вы решили, что я могу вам как-то помочь. Я ведь только переехала.

— Именно поэтому я и прошу вашей помощи, — доверительно отвечает он. — Когда Хелен попросила меня заняться убийством, я пытался разговаривать с теми, кто здесь живет. Однако принимали меня хоть и не враждебно, но очень и очень неприветливо. Потому я и не остался на вашей вечеринке. Выглянул в кухонное окно, увидел знакомые лица — ваших гостей — и решил, что лучше уйти, пока меня кто-нибудь не заметил… А вы Нину не знали, ни с кем тут еще не сблизились, поэтому вы — незаинтересованная сторона. Знаю, что прошу слишком многого, но если вдруг вы что-то услышите — ну, в разговорах соседей, — то не могли бы вы сообщить мне?

Я встаю.

— Простите, не могу.

— Понятно, — отвечает он со слабой улыбкой и, поднявшись, протягивает мне руку. — Спасибо, что уделили мне время. До свидания, мисс Доусон.

Рукопожатие — крепкое, надежное. Я невольно чувствую доверие — и в то же время разочарование: он хочет вынудить меня обмануть людей, с которыми я надеюсь подружиться. С учетом обстоятельств мне понятно, почему он спешит разобраться в этом деле, — ради сестры Оливера, пока еще есть время. Он явно из тех, кто готов на многое ради друга, однако не станет подавать тому ложных надежд или браться за безнадежный случай. Грейнджер признал, что поначалу посмеивался над сестрой Оливера.

Так что же заставило его передумать?

Глава 17

ЕДВА Я ПРИСТУПИЛА К РАБОТЕ, КАК У МЕНЯ КОНЧИЛСЯ МАРКЕР. У Лео в кабинете точно есть несколько штук, так что приходится идти наверх. Нелегкожить с призраком Нины. На последней ступеньке я замираю. Жить с призраком Нины.

После смерти сестры я временами ощущала, будто она еще со мной; ощущала ее присутствие, особенно в тишине ночи или в тяжелую минуту. Она словно давала мне понять: я не одна. Прежде я не особенно верила во всякую мистику, но после, заинтересовавшись, начала читать про жизнь после смерти и с учетом собственных переживаний согласилась с тем, что иногда дух продолжает жить в нашем мире, в особенности если человек умирает внезапно и слишком рано. Некоторые авторы уверяли, что если смерть была насильственной, то дух жертвы остается на земле и ждет, пока убийца не будет предан суду. Это меня особенно поразило, ведь присутствие сестры я перестала ощущать с того дня, когда дело было передано в суд. И хотя меня его исход не удовлетворил, сестра, возможно, осталась довольна и потому и перестала приходить. Что, если дух Нины Максвелл все еще живет здесь, в доме, ожидая восстановления справедливости?

Кабинет наверху — территория Лео; я каждый раз поражаюсь, как тут все аккуратно. На столе — лишь деревянная линейка и пара ручек. Я выдвигаю ящики по бокам стола. Нижний ящик слева полон карандашей, ручек и маркеров. Беру желтый и вдруг тыльной стороной кисти задеваю что-то прикрепленное ко дну верхнего ящика. С любопытством сдвигаю в сторону гору карандашей и ручек и отковыриваю ногтем скотч. Под ним что-то металлическое; оно падает мне в руку. Маленький ключик. Похожими открывались металлические копилки, в которые я складывала монеты в подростковом возрасте. Я тщательно осматриваю его. Раз Лео так старательно его спрятал, значит, есть нечто, что он хочет скрыть от всех, даже от меня. Не оттого ли он так запаниковал, когда я сказала, что водила людей наверх показать перепланировку?

Я поворачиваюсь к стоящему в углу серому металлическому шкафу для документов, где Лео хранит дела клиентов, дергаю верхний ящик, но он не поддается. Остальные три тоже. Все ящики заперты. Вернувшись к столу, я проверяю рукой дно остальных ящиков на случай, если Лео спрятал ключ от шкафчика тем же способом. Ничего не обнаружив, решаю осмотреть весь кабинет.

Опустошаю стаканчик для ручек, провожу рукой по верху дверного косяка, однако ничего, кроме пыли, не нахожу. Потом опускаюсь на четвереньки и заглядываю под стол — вдруг ключ от шкафчика прилеплен где-нибудь внизу. Переворачиваю вверх ногами стул, осматриваю компьютер, клавиатуру и еще раз повторяю все сначала. Ключа нет. Я разочарованно прикрепляю маленький ключик обратно и иду работать.

*

Сделав перерыв на ланч, я спохватилась, что вчера перед визитом Томаса Грейнджера собиралась зайти к Лорне. До обеда далеко, так что я вряд ли оторву их с Эдвардом от еды. На мой стук никто не ответил; не хочу показаться навязчивой — может, они спят. Я уже разворачиваюсь обратно и тут вижу у калитки Уилла.

— Привет, Элис! — кричит он. — Как дела?

— Да, знаешь, зашла повидать Лорну, но похоже, дома никого нет.

— Я бы позвал тебя к Еве, но она уехала к матери. Вернется часам к пяти — если тебе нужна компания.

— Спасибо, Уилл.

Он машет мне, и тут щелкает замок: я поворачиваюсь обратно к двери. Дверь приоткрывается, цепочка накинута.

Лорна нерешительно смотрит на меня в просвет.

— Это я, — осторожно говорю я. — Не хотела вас беспокоить.

— Я не собиралась открывать, но услышала ваш голос.

Она вглядывается в меня, словно решая, пустить или нет. Ей явно не хочется, и я уже собираюсь принести извинения и сказать, что зайду в другой день, но тут она снимает цепочку — медленно, будто ожидая, что я устану ждать и уйду.

— Вы уверены? — с сомнением спрашиваю я, когда она наконец распахивает дверь.

— Да, заходите. Просто Эдварда нет. А я всегда осторожничаю, когда одна дома.

— Ну и правильно. Как он?

— Намного лучше, спасибо. — Она открывает дверь справа, и я следую за ней в уютную гостиную.

— Очень красиво, — говорю я, любуясь нежными пастельными тонами. Уловив прекрасный аромат лаванды, я замечаю веточки в хрустальной вазе на низком столике. Их гостиная, как и наша, выходит на сквер, и из окна прекрасно видно нашу подъездную дорожку.

Мы садимся.

Лорна нервно улыбается:

— Хотите чаю?

— Нет, спасибо. Хотела только узнать у вас кое-что.

— Это не насчет того мужчины, которого я пустила на вашу вечеринку? Не знаю, что на меня тогда нашло. Я обычно так осторожна.

— Нет, не о нем, — заверяю я, с грустью замечая, как она растеряна после этого случая: она уже не такая бойкая и элегантная, как при нашей первой встрече. Нитка жемчуга никуда не делась, но светло-коричневая юбка и голубая с узором блузка надеты кое-как, точно в спешке, и прическа словно бы растрепалась.

— Вам удалось выяснить, кто это был? — спрашивает она.

Я колеблюсь. Если я скажу правду — что это был частный детектив, — она перестанет расстраиваться, что впустила его. Однако тогда придется сказать и о том, что он расследует убийство Нины. Она спросит почему; придется рассказать, что Томас Грейнджер верит в невиновность Оливера. А я не хочу бередить старые раны.

— Пока нет, — отвечаю я, приняв решение. —