Плутониевая зона - Михаил Грабовский

Для сторожей, которые ютились в этом вагончике, недавно отстроили каменную будку с окошком, перегородив въезд на площадку проволокой на двух столбиках.

Петр с согласия сторожей откатил вагончик подальше от входа и посторонних глаз, обустроил в нем широкую лежанку и столик для приема пищи.

Лариса была вполне довольна приемом в зоне и новым местожительством. Однако после первых горячих ночей и взаимной радости к Петру пришло отрезвление: что делать дальше? Нельзя жену постоянно прятать в подполье: рожать-то все равно придется. Поход по инстанциям с глубоким покаянием назревал. Помог советом тот же подручный: «Иди, Петр Васильевич, со своей полузаконной женой прямо к главному начальнику по режимным делам. Ее выпусти вперед — пусть сразу увидит живот. Можно даже подложить чего-нибудь для убедительного впечатления. Пусть начинает говорить она. Потом сразу собьется и начнет рыдать в голос. Попроси воды. И тут включайся сам. Вопрос сразу поставь ребром. Так, мол, и так. Или выселяйте нас вместе, или оформляйте наличие».

Дело действительно дошло до Шутова, которого интересовал более всего вопрос: как Ермолаева оказалась в огражденной зоне? Несмотря на прямые угрозы «засадить», Лариса не подвела. Все сбивчивые объяснения заканчивала всхлипыванием и хваталась обеими руками за живот, симулируя начало преждевременных родов, но солдатиков не выдала.

После некоторого размышления Павел Анатольевич скандал раздувать не стал: могло обернуться против него же самого. Усилил своим приказом контроль за сторожевыми постами, написал очередное предложение наверх, рекомендуя увеличить списочный состав охранных войск и улучшить качество их подготовки. Но разрешение на проживание Ларисы в зоне дал в качестве исключения, как «беременной невесте рабочего Клементьева».

— Только не ходи ко мне или в отдел кадров с просьбой о ее трудоустройстве, — сказал Шутов Петру как можно строже. — Понял меня?

— Понял. Не буду ходить.

— Все тогда. Исчезни с моих глаз. Чтоб я тебя больше не видел и не слышал.

После всех мытарств Петр решил сыграть законную свадьбу.

— Не тяни, не тяни, — настойчиво советовал подручный, — закрепляй немедленно.

Вечером того же дня Клементьев сделал предложение Андрею о совместной свадьбе. Праздник решили отгулять через неделю.

Со стороны Андрея и Татьяны приглашенными были Варвара и Кузнецов. А Петр Васильевич широким жестом пригласил всю ремонтную бригаду из шести мужиков, не считая подручного. Марту Васильевну из ЗАГСа бригада взяла штурмом за два дня. Первый ушел на сдачу документов и заявлений в порядке очереди, после чего подручный жестко предупредил хозяйку барака: ежели завтра (здесь была пауза и подозрительный взгляд на ее длинные лакированные ногти) в паспортах не будет соответствующих штампов, то он… лично… разнесет ее недостроенное заведение к некоторой матери.

Второй день оказался более мирным. Женихи, и невесты улыбались. Бригада терпеливо слушала длинное поздравление Марты Васильевны, которая поминутно сбивалась, поскольку ее взгляд на счастливые лица молодоженов постоянно выхватывал из толпы вызывающий взгляд низкорослого подручного.

Третий день, суббота, был объявлен подготовительным. Комсомольское общежитие № 2 загудело после полудня. Мужики из петровой бригады таскали в авоськах бутылки и закуски. Последние были весьма узкого ассортимента, но в достаточном количестве. Татьяна, Варвара и примкнувшая к ним Лариса готовили в огромном тазу салат из вареной картошки и соленых огурцов. Потом пришла очередь сибирских пельменей. Штамповали их из мяса неизвестного зверя, убитого по случаю свадьбы в неосвоенной лесной части зоны друзьями подручного. Лариса раскатывала тесто почти до прозрачной толщины. Между очередными блинами подправляла снизу свой живот, как будто прислушиваясь руками к шорохам изнутри.

К десяти часам вечера первая тысяча миниатюрных изделий уже морозилась на фанерных дощечках рядом с входной дверью, на свежем воздухе.

К этому времени девушки, проживающие в других комнатах, с радостной очевидностью уяснили, что на сдвоенной свадьбе намечается явный дефицит женского участия. С этого момента все общежитие из четырех комнат имени Надежды Крупской пришло в непредсказуемое суетливое движение. Ребята хлопотали по нескончаемым мелким заданиям, периодически прикладываясь к заготовленной выпивке («по чуть-чуть») и усердно расхваливая недосоленный салат.

Четыре стола, сдвинутые в праздничный ряд, никак не размещались в одной комнате. Выход нашел тот же подручный. По его разумному предложению и с обоюдного согласия жильцов соседних комнат № 2 и № 3 часть стены временно разобрали «для расширения свадебного пространства». Глядя на образовавшийся зубчатый проем, подручный торжественно пообещал завтра же вернуть все кирпичи на свои законные места.

От стульев и табуреток в связи с их дефицитом отказались сразу же, заменив их длинными лавками из неструганых досок.

Для веселого подготовительного настроения подручный несколько раз брался за баян. Но вовремя сжимал меха, опасаясь того, что свадьба не дождется своего запланированного утра и разразится немедленно.

Девушки из всех комнат наперебой предлагали невестам свои лучшие украшения к свадебным нарядам.

Перед отходом ко сну, в два часа ночи, подручный обошел с инспекционной целью все комнаты, немного пошатываясь и рассказывая всем с усиленным кавказским акцентом свой любимый анекдот про «большой желтый мух», иными словами, «про ос и шмел». Остался доволен подготовкой и, вежливо попрощавшись со всеми — спящими и бодрствующими, — отправился в морозную тьму на отдых, напевая хрипло про наших казаков, которые едут, едут по Берлину…

Когда шумная компания в 11 часов утра сидела за накрытым столом перед наполненными стаканами, вполне готовая кричать: «Горько!», восемь девушек еще причесывали невест в соседней комнате. Мужики явно заждались и немного нервничали. Один подручный выявлял покорное терпение.

— Придут сейчас, — успокаивал он всех, — куда они денутся? Последним, сразу после невест, ввалился с десятиградусного

мороза в распахнутую дверь Кузнецов. Он нес в нагрудном кармане две овальные броши голубого цвета в подарок невестам и короткий письменный привет молодоженам от парторга Серегина.

— Дорогие товарищи! — начал по старшинству Николай Михайлович, сделав в этом месте торжественную паузу и подняв левую руку для снижения шума. — Мы все собрались здесь сегодня… в связи с тем, что наши боевые товарищи, Татьяна и Андрей… — тут он заметил и вторую нарядную пару, — а также…

— Петр и Лариса, — подсказали ему тотчас несколько голосов.

— А также Петр и Лариса… изъявили о своем обоюдном согласии на это бракосочетание.

Кузнецов сделал вторую паузу, чтобы окончательно разбежаться для красочной речи.

— О чем нам всем говорит этот факт? — продолжил он, сделав легкое ударение на слове «факт». — Прежде всего об их обоюдном согласии… жить в мире и радости на благо нашей социалистической Родины.

— Покороче, Николай Михайлович, — тихо посоветовала Варвара, сидящая рядом с ним.

— Не мешай! — мягко огрызнулся Кузнецов, приняв, однако, дельное замечание к сведению. — Вот сбила с курса… Вот я и говорю… мы все, сидящие здесь, — он обвел широким жестом всех сидящих и только в этот момент оценил длину стола, — от всей души поздравляем Андрея и Татьяну, а также Петра и…

— Ларису, — подсказала Варя.

— Ларису… и желаем им обоюдного счастья. На всю жизнь! До полной победы! Горько, товарищи.

— Горько! Г-о-о-о-рько! — дружно поддержали все разом, поднимая стаканы.

Андрей и Таня встали первыми. Андрей смущался. Татьяна обняла его правой рукой за затылок, притянула к себе, обдав рыжим огнем. Потом чинно привстал Петр. Лариса тоже сделала усталую попытку подняться.

— Сиди уж, — остановил ее Петр.

Нагнулся к ее подставленным губам и долго наслаждался, забыв о присутствующих.

Веселье разворачивалось в быстром темпе. Тосты следовали один за другим. Желали счастья, любви, многочисленных детей. Пьянели быстро и с удовольствием. Через два часа сделали перерыв для подготовки пельменей, перекура и посещения туалета. Имевшийся в барачном коридоре оставили в распоряжение девушек. Ребята, разогревшиеся и раздетые, выходили «для этого дела» на мороз.

— Вот именно: шмел! А ос — это вокруг которой земля вертится, — рассказывал в очередной раз подручный, упорно застегивая ширинку на все пуговицы.

Женщины варили пельмени разом на всех противозаконных электрических плитках. После тающих во рту пельменей дошла очередь до застольных песен. В паузе между ними по личной просьбе одной из невест Кузнецов спел любимую частушку: