Чур, мой дым! - Алексей Ельянов

Мы хотели с Генкой пройти мимо мальчишек, но чернявый не пропустил нас, окликнул:

— Эй, гуси. Подвали-ка сюда.

— Не дрейфь, — шепнул мне Генка, — я таких видел. Потолкуем.

Генка в самом деле встречался не раз со всякими компаниями и очень быстро находил общий язык. С одними он заводил разговор мягко, с юморком, с другими хитрил, прикидываясь немым (он бегло умел разговаривать на пальцах), с третьими нахальничал, выдавая себя за друга какого-нибудь знаменитого уркагана. В таких случаях Генка заводил «толковищу», лихо, без передышки выпаливая замысловатые фразы с богатым набором жаргонных словечек, кличек и малопонятных, но интригующих намеков. Это действовало на пацанов почему-то безотказно. Генка сейчас же становился своим человеком. А меня он представлял туманно, делая вид, будто я знаменитый «щипач», то есть карманник. Генка показывал нашим новым приятелям мои руки и говорил:

— Вишь, какие пальцы. В любую щель пролезут.

Мне казалось, что многие пацаны не понимали подлинного смысла Генкиной «толковищи» и не очень-то верили в ловкость моих тонких пальцев, но никто не пытался установить, что же мы представляем из себя на самом деле, и все делали вид, что прекрасно сознают, какие мы авторитетные птицы.

Генка не спеша подошел к парню в тельняшке, достал из кармана чинарик, солидно расправил его, помял, поднес к губам и попросил огонька.

— Плюй свой хопчик, — надменно процедил чернявый, оскалив две металлические фиксы. Он сейчас же вытащил из кармана пачку тонких коротеньких папирос, ловко вышиб из надреза пару, протянул Генке и мне. Мальчишки сейчас же окружили нас, зыркая из-под нависших козырьков острыми, изучающими взглядами. Генка с достоинством выдернул из пачки папиросу, дунул в нее, вложил в рот, смял пальцами мундштук, ловко перекинул папиросу с левой стороны рта в правую.

— Тебе как, по-шахтерски или по-офицерски? — лукаво спросил чернявый, достав увесистую самодельную зажигалку из гильзы патрона.

Я не знал, что означает эта фраза.

— Дай в зубы, чтоб дым пошел, — сейчас же отпарировал Генка.

— А что, могу и дать, — прищурился чернявый. Но видно было, что ему понравилась Генкина находчивость, и все же он не хотел просто так, без проверки и спектакля запалить наши папироски.

— Тогда подними, если ты такой грамотный, — сказал чернявый, бросив зажигалку на землю возле своих стоптанных тупоносых ботинок. Я знал, что если Генка наклонится, его могут ударить по шее, за то, что он унизил свое достоинство, а не поднять зажигалку — тоже позорно, сочтут за неуважение.

Чернявый смотрел пристально, ждал. Пацаны стали строить рожи, перемигиваться. Генка оглядел мальчишек медленно по кругу, будто хотел загипнотизировать всех. Потом чуть подался вперед и вдруг резко поддернул колено вверх.

— Опа!

Зажигалка будто сама взлетела в воздух. Генка цепко поймал ее на лету.

— Даешь, — выдохнул чернявый восхищенно.

— Это орешки, — снисходительно бросил Генка, мотнув чубчиком. — Ловкость ног и никакого мошенства.

Все посмотрели на Генкины ноги. Из дырявого носка правой сандалии победно выступали грязные пальцы с длинными загнутыми ногтями. Генка нарочно подальше выдвинул пальцы наружу, пошевелил ими и, нащупав камешек, быстрым движением подбросил его.

— Гони зажигалку, — сказал Генке чернявый, — я тебе спички достану.

— Зачем же? Спички деньги стоят, — солидно заметил Генка и крутнул колесико зажигалки. Вспышки не последовало. Он крутнул еще раз, но вспышки опять не оказалось.

— Э, да у тебя, видать, «катюша» без снарядов, — усмехнулся Генка.

— Кремешок потерялся, — пристыженно бросил чернявый.

— Сейчас подпалим, — бойко пискнул самый маленький, губастый, с тонким облупившимся носом. Он проворно достал из своих штанин скрученную и перевязанную нитками вату, кусок оселка и увесистую гладкую железку. Вату он положил на оселок, скользнул по нему железкой. Брызнули искры. На черном, обугленном конце ваты появился крошечный глазок огня. Мальчишка стал дуть на огонек, вата разгорелась, задымила — мы с Генкой прикурили, закурил с нами и чернявый, и еще трое достали свои хобарики.

Курил я неумело, не взатяжку, изо всех сил стараясь не закашляться. Генка дымил фасонисто, с колечками.

— Откуда чешете? — спросил чернявый, не вынимая папиросу из уголка губ.

— Оттуда, — неопределенно махнул рукой Генка.

— А потом куда же?

— В Питер подаемся, у него там родичи живут, — кивнул в мою сторону Генка. — Вот брюхо у вас набьем чем-нибудь и подадимся. Сутки почти не жевали.

— Зека, отломи по кусману, — приказал чернявый сумрачному, прыщавому мальчишке с длинными руками.

Коричневая, давно не стиранная рубашка Зеки оттопыривалась. Он сунул руку в разрез воротника, достал краюху хлеба, разломил пополам. Когда мы стали есть, чернявый предложил нам:

— Метнем? — И подбросил пальцем блестящую монету.

Монета упала на ладонь.

— На сколько мечете? — заинтересовался Генка, жадно уминая хлеб.

У нас было всего несколько монет, я это знал. Мы нашли их под настилом перрона на какой-то станции. Генка, видно, решил попытать счастья, он позвенел монетами в кармане и сказал:

— Мечи на все, моя решка.

— Рискованно играешь, — заметил сумрачный Зека.

Чернявый метнул. Монета взлетела, блеснула на солнце, шлепнулась в пыль.

— Решка, гони проигрыш, — обрадовался мой друг.

Он вытащил из кармана все наши сбережения, подсчитал, получилось около рубля. Чернявый забрался в свой карман, выгреб целую пригоршню. На ладони оказались даже смятые бумажные деньги.

— Ого, — сказал Генка, — где это ты раздобыл?

— Есть тут одно место, захочешь — и ты разживешься, — бесстрастно объяснил чернявый, отсыпав на Генкину ладонь свой проигрыш.

— Мечи на все, — смело приказал Генка.

— Рискованно играешь, — опять буркнул Зека.

Генка не ответил. Он внимательно следил за руками партнера. Монета опять взлетела. "На этот раз высоко-высоко и плотно легла на утоптанную площадку.

— Мое, — сказал Генка и раскраснелся от удовольствия.

— Молодец! — уже восторженно выкрикнул Зека. — Третий раз счастье не подводит, мечи на все.

— Конечно, на все, — согласился Генка, потряхивая выигрышем в сомкнутых ладонях.

— Хватит, Генка, — сказал я, — проиграешься.

— Отстань, — отмахнулся он.

— С выигрышем не смываются, — поучительно заметил мальчишка с облупленным носом.

Чернявый держался так спокойно, будто и не проигрывал, он только время от времени потряхивал свой карман с монетами, они глухо позвякивали, их было еще очень много.

«А вдруг Генка обыграет его? — подумал я, все больше загораясь азартом. — Тогда мы сможем купить билет на поезд».

— Люблю рискованную игру, — сказал чернявый. — Ты уж теперь мечи на двойную ставку. Или выиграешь, или будешь мне должен.

Генка недолго колебался.

Монета взлетела в третий раз, весело описала свою замысловатую дугу.

— Высыпай, — с усмешкой бросил чернявый, — орлянкой легла.

— Рискованно играешь, — твердо, как бы поставив точку, заключил Зека и протянул свои ладони к Генке. Тот высыпал в пригоршню монеты, огляделся. Мальчишки хитро улыбались. Мол, знай наших.

— А должок когда вернешь? — спросил чернявый.

— Не знаю: может, сегодня, а может, завтра, — удрученно выговорил мой друг.

— Я долго ждать не люблю, ты уж побыстрее соображай. А не вернешь — морду начистим.

— Верну, — сказал Генка дрогнувшим голосом.

Мне стало жалко его. «И зачем он только влип в эту историю? Чем бы помочь?» Я посмотрел на свои ботинки, они были еще крепкие, хоть и грязные.

— Бареточки ничего, — сейчас же оценил Зека.

— Годятся, — согласился с ним чернявый.

Генка затравленно и виновато глянул на меня.

— Нет, — сказал он поспешно, — ботинки не в счет. Мы вам деньги вернем.

— Где же ты их найдешь? — ехидно и нагло спросил парнишка в длинном пиджаке с чинариком во рту.

— Не беспокойся, мы люди опытные, мой друг щипать умеет.

— Да ну? — будто выстрелил своим вопросом чернявый.

Я обомлел. Мне никогда не приходилось забираться в чужой карман. Я обычно соглашался с Генкиной придумкой лишь для того, чтобы пофасонить и отвертеться.

— А ты Тарксина знаешь? — спросил чернявый.

— Немного знаю, — соврал я на всякий случай, совершенно не представляя, кто такой Тарксин.

— А ты Черноборода, Пентюха, Рогатину знаешь? — застрочил вдруг Генка, стараясь меня спасти.

— Кончай базарить, не тебя колю, — огрызнулся чернявый.

К нам вдруг подбежал запыхавшийся мальчишка.

— Моряк, — выдохнул он чернявому, — там крупу дают. Очередь с полкилометра будет.

Моряк сразу посерьезнел, стал деловым, озабоченным, хозяином всех.