Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо - Макс Фрай

В устах давным-давно умершего человека это звучало особенно эффектно.

— Джоччи Шаванахола говорил своему другу примерно то же самое, — продолжал Гюлли Ультеой. — И, по его словам, Магистр Чьйольве прекрасно понимал, что взвалил на себя непосильную ношу. Но сказал, что не может оставить все как есть и спокойно жить дальше, зная о бесконечно длящемся страдании.

— О бесконечно длящемся страдании, — повторил я.

Честно говоря, я уже и сам был не рад, что мой библиотекарь оказался таким осведомленным и разговорчивым. И очень сомневался, что смогу спокойно жить дальше со всей этой информацией. Тем более, что у меня, в отличие от Магистра Чьйольве Майтохчи, не было ни единого шанса уверить себя, будто я могу хоть как-то изменить существующее положение.

Призрак заметил мое смятение и огорчился.

— Не стоило вам все это рассказывать. Я не знал, что вы примете мои слова так близко к сердцу.

— Ну, я же сам вас расспрашивал, — вздохнул я. Что сделано, то сделано. Больше всего на свете мне теперь хочется услышать, что у Магистра Чьйольве все получилось.

— Мне тоже, — откликнулся Гюлли Ультеой. — Однако о его дальнейшей судьбе у меня нет никаких сведений. В каком-то смысле, оно и неплохо. Если он потерпел неудачу — а вероятность такого исхода, увы, весьма велика, — мы с вами никогда об этом не узнаем.

— А ваш знакомый, его ближайший друг? — спросил я. — Вдруг он что-нибудь знает? Вы давно его в последний раз видели?

— Совсем недавно, — сказал призрак. Тут же спохватился, что сказал лишнее, затрепетал, взмыл к потолку и принялся объяснять: — Понимаете, пока Мохнатый Дом оставался Университетской библиотекой, то есть местом, где постоянно находится много народу, Магистр Шаванахола имел обычай время от времени, не привлекая к себе внимания, навещать меня и других старых знакомых. Однажды он сказал мне, дескать, только тогда и начинаешь понимать кое-что о времени, когда выросшие у тебя на глазах мальчишки умирают от старости и начинают говорить с тобой покровительственным тоном, какой призраки всегда выбирают для общения с живыми… Но сейчас, когда Мохнатый Дом стал вашей собственностью, ни о каких визитах, разумеется, не может быть и речи. Не беспокойтесь.

— Да ну, какое беспокойство, — отмахнулся я. — Пусть заходит в любое время, если захочет. Было бы несправедливо лишать вас возможности принимать гостей. Уверен, что столь могущественный колдун найдет способ пробраться в подвал, не распугав моих домочадцев; что касается меня, я сочту его визит величайшей честью. И, разумеется, не стану мельтешить и встревать в разговоры. Вообще на глаза ему не покажусь, если только он сам не захочет познакомиться.

— Вы — подлинный образец великодушия и гостеприимства, — библиотекарь всплеснул призрачными руками. — Что же касается Магистра Шаванахолы, он обладает удивительным даром слышать все, что о нем говорят и даже думают. Насколько мне известно, ему даже стараться для этого не приходится — бывает, что и не хочет, а все равно слышит. Уверен, он примет к сведению ваше предложение и навестит нас, когда в следующий раз объявится в Ехо.

— Выходит, он тут не живет?

— Конечно нет. Как и большинство ныне здравствующих колдунов старых времен, Веселый Магистр покинул Мир, ибо обманывать время и природу гораздо легче за пределами реальности, в которой родился.

Ого, подумал я. Ничего себе метод. Надо запомнить на будущее.

— Уже светает, — сказал Гюлли Ультеой. — Мне, сами понимаете, усталость теперь неведома, но я прекрасно помню, как чувствует себя живой человек после ночных бдений. Думаю, вам следует немного отдохнуть.

— Следует, — согласился я и зевнул так, что чуть скулу не вывихнул. — Ох, следует.

Идти в спальню совсем не хотелось. Причем впервые с тех пор, как я поселился в Мохнатом Доме, меня пугала вовсе не перспектива оказаться одному в огромной пустой кровати, а всего лишь необходимость куда-то идти, да еще и подниматься аж на третий этаж. Но иногда мое мужество изумляет меня самого. Попрощавшись с Гюлли Ультеоем, я отправился в дальний путь.

В гостиной уже сидели Хейлах и Хелви; стол был очищен от следов давешней вечеринки и заново заставлен кружками и пирожными, в полном соответствии с представлениями их величеств об идеальном завтраке. Я знал, что сестрички ранние пташки, но не подозревал, что настолько.

— Хорошего утра, Макс, — радостно защебетали они. — Позавтракаешь с нами? У нас как раз камра уже подогрета.

— Наш повар варил? — содрогнувшись, осведомился я.

— Не наш, — успокоила меня Хейлах. — Это остатки вчерашней. Будешь?

— Тогда пожалуй, — согласился я. Уселся между ними, взял в руки кружку, но уснул прежде, чем сделал глоток.

Я спал, и мне снилось, что справа от меня, где, по идее, должна быть Хейлах, сидит Веселый Магистр Джоччи Шаванахола, а слева, в кресле Хелви, устроился сам Лихой Ветер Чьйольве Майтохчи. Я не видел их лиц, но точно знал, что это именно они. В моей голове крутились вопросы, один другого важнее: Миры Мертвого Морока рождаются от всех романов или только от написанных в этом Мире? И в чем конкретно заключается тамошний ужас, способный свести с ума? Что за «бесконечно длящееся страдание»? Неужели для них действительно лучше исчезнуть? Магистр Чьйольве, у вас получилось их уничтожить? И можно ли вам хоть чем-то помочь?

Но я, как это часто бывает во сне, не мог произнести ни слова. Сидел, молчал, как дурак, ждал — вдруг сами заговорят.

— Через час в Доме у Моста, — сказал Чьйольве Майтохчи голосом сэра Джуффина Халли.

Я так удивился, что проснулся. И обнаружил, что сижу в собственной гостиной между Хейлах и Хелви, на столе перед моим носом стоит кружка еще горячей камры, а сознание дребезжит, как оконные стекла под натиском урагана, от Безмолвного крика шефа: «Эй, сэр Макс, ты что, дрыхнешь?»

«Кто бы мог подумать, я дрыхну на рассвете. Какой удивительный сюрприз, — проворчал я. — Впрочем, уже проснулся. Так что будет через час в Доме у Моста?»

«Совещание, — откликнулся Джуффин. И кротко добавил: — Если не хочешь, можешь не приходить. Просто Кофа ночь напролет обдумывал дела, о которых вчера нам рассказывал, и я решил, тебе будет интересно узнать, до чего он додумался. Потому что лично я каждые две минуты смотрю на часы. Еще немного, и заплачу от любопытства. Ну, что ты решил?»

«Конечно приду, — обреченно сказал я. — Должен же кто-то вытирать вам слезы».

Пока мы беседовали, Хейлах и Хелви разглядывали меня с такой смесью ужаса и сострадания, что я даже пожалел об отсутствии зеркала. Интересное, должно быть, у меня образовалось выражение лица. До сих пор горюю, что не видел.

— Будем считать, я уже выспался, — вздохнул я. Выпил залпом полкружки камры и скорбно добавил: — Заодно и позавтракал. Интересно, а есть ли в этом доме бальзам Кахара?

Сестрички молча переглянулись и убежали. Не то искать тонизирующее зелье, не то решили, что от меня пора прятаться. Впрочем, в самый последний момент, когда я, кое-как умытый, стоял на пороге, появилась Хейлах и вручила мне вожделенную бутылочку.

— Умеешь ты спасти человеческую жизнь с утра пораньше, — одобрительно сказал я, сделав глоток.

Жизнь сразу стала если не ослепительно прекрасной, то вполне сносной штукой. В таком состоянии меня уже вполне можно было выпускать на улицу. Особенно с бутылкой в кармане.

С сэром Кофой я столкнулся на пороге Управления Полного Порядка. Из чего сделал вывод, что не опоздал — вряд ли совещание началось без главного докладчика.

— Ужасно выглядишь, мальчик, — заметил он. — Прости, что стал невольной причиной твоих страданий. Знал бы, что Джуффин и тебя захочет позвать, придержал бы свои соображения до полудня. Ты же, небось, всего пару часов поспал?

— Боюсь, что только пару минут, — вздохнул я. — Да и то сидя.

— Оно того хотя бы стоило? — заинтересованно спросил Кофа.

— Еще бы! — искренне ответил я.

Кофа одобрительно ухмыльнулся. Видимо решил, что я наконец взялся за ум и отправился в Квартал Свиданий. Я не стал его разубеждать.

Шеф, похоже, действительно сгорал от нетерпения. Ему даже в кресле не сиделось, кружил по кабинету, как хищник, подбирающийся к добыче. Идеальным кандидатом в жертвы выглядел мирно дремлющий в кресле Мелифаро. Сэр Шурф, как всегда, сидел на самом неудобном стуле в Доме у Моста, бодрый, невозмутимый, с идеально прямой спиной, на такого не очень-то поохотишься. Нумминорих Кута обретался на подоконнике и натурально сиял от счастья, что его тоже пригласили на совещание. Быть новичком в Тайном Сыске, да еще и нюхачом, чьи уникальные способности нужны далеко не каждый день, — то еще удовольствие. Со мной-то здесь с первого дня носились, как с писаной торбой, а все равно я хорошо знал, как тяжело и обидно бывает слушать непонятные разговоры о событиях, к которым ты не причастен, и людях, с которыми не знаком, то и дело случайно узнавать очередное правило игры, в которую тебя толком не посвятили, и чувствовать себя посторонним в этой блестящей компании, где до сих пор распрекрасно без тебя обходились и, несомненно, обойдутся в будущем, в случае чего. А Нумминориха еще и на совещания вечно забывали позвать — просто пока не привыкли, что он у нас уже есть.