Штрафной бросок (СИ) - "DiSha"

– Ну если дело только в этом, рассказывай. – и она разом расслабившись уселась напротив. Сейчас это был другой человек, от наигранного гостеприимства осталась только, лёгкая улыбка. – Я думала, клятва какая или “защита” стоит. – и она постучала себе по лбу, двумя пальцами, как приветствие или знак пистолета. Я медленно начал говорить.

– Я закончил кафедру лечебной физкультуры и врачебного контроля в Государственном центральном институте физической культуры в 1967 году. – на мои слова она никак не реагировала, только подняла взгляд вверх, как будто считая в уме.

– Так, и учился ты у Саркизова-Саразини? А, дальше чем занимался, сколько лет практиковал? Как далеко продвинется, медицина? – задавала она вопросы, каждому из которых, я изумлялся всё сильнее.

Сейчас бы не помешал приход посетителя, даже Лёхе Петуху буду рад. Но первый и единственный пациент появился через 40 минут. К этому времени, я был выжат, как муха в лапах паука. Рассказал решительно всё, что знал о развитии медицины на ближайшие 70 лет. Отвечал только на вопросы, без недомолвок и своих предположений. Часто осаживал её нетерпение, простым, “не знаю”. Вопросов по развитию медицинской техники, почти не касались. Если Зина не знала о существовании прибора, он не фигурировал в её вопросах. Ни политика, ни технический прогресс, ни судьба страны фельдшера не интересовали.

Когда я услышал приближающееся пение Олега, мысленно перекрестился. Пауза в допросе была необходима. Чувствовалось, что Зина тоже устала от обилия информации. Я не щадил её психику, давал возможность самой дойти до вопросов, раз такая умная.

Олег, шёл напевая штиль арии, но мотив был другой, тихий звук гитары только обозначал аккорды. Олегу подпевали женские голоса. Что это за песня, я догадался когда она началась с начала. От варианта “Арии”, там остались две первые строчки и те с изменениями.

– В штиль ветер молчит, затих мир окованный сном.

Штиль, наш корабль забыт, стоит, в море скованный льдом.

Такого я вынести не мог и рванул на улицу.

– Поганец, такую вещь испортил. – крикнул я выбегая из дома.

Олег, был рад моему появлению больше чем я. Он стоял в окружении Катькиных подружек и умоляюще смотрел на меня. Видно сильно девки достали, что он от музыки готов убежать. Или не от музыки?

– Катюшь, вы зачем парня мучаете? Посмотри, на нём лица нет. Ближайший месяц он не пригоден для хоровой и инструментальной службы. Пусть его Зинаида Степановна посмотрит, а я вам новую песню напою.

Через десять минут, девчонки в две руки нацарапали текст, сидя в помещении амбулатории. Все слушали внимательно, когда я исполнял композицию первый раз, даже Зина с Машей следили не отрываясь. Правда, у каждой на лице были различные оттенки удивления. Сестра как будто хотела что-то спросить, а врач наоборот нашла для очередной ответ.

Песня понравилась всем, кроме поскучневшего Олега. Он уверен, что исполнит её лучше. Никто и не спорит. Катя намеревалась начать репетицию немедленно, но с этим был не согласен мед. персонал и Зина выпроводила, гомонящую группу на улицу.

Катька сказала, что будут ждать возле пруда. Мол необходимо разобрать партии, на что я быстро пометил куплеты в её экземпляре, и сказал:

– У меня дела до вечера, – в мои планы не входило рвать горло, до конца дня, и отговорка родилась моментально. – мы с отцом, будем косилки возле конюшни восстанавливать.

– Это старые, к Сенькину полю лежат которые? А отец твой знает, что он будет косилки восстанавливать? – хитро улыбнувшись спросила она.

– Нет, но думаю будет не против. Косилкой всяко быстрее и спину рвать не нужно.

– Быстрее, но только кто же тебе даст их тронуть? Вот если разобрать или отдать кому в другой район, это пожалуйста. – продолжала лыбиться она.

– А кто же запретит? – за спиной Катьки после моего вопроса, начался шмелиный полёт, все разом решили высказать подругам главную сплетню года и непременно на ухо. Моя собеседница смотрела, как будто впервые меня видит.

– Дурак ты, Лобаста уже запретила, вот и не трогает никто. – последнюю часть она говорила разворачиваясь в сторону пруда.

Кто такая лобаста я слышал[9], но как связана русалка и косилки, решительно не понимал.

Глава 28

Серафим Иванович Огурцов, был человеком, со всех сторон положительным. Не зря его, на последнем собрании, отметил первый секретарь Московского областного комитета партии. Но нелегко доставалась похвала, высоких начальников. В прошлом году, лучшие в области показатели по зерну и свинине, чуть не перечеркнула плачевная ситуация по яйцу. И ведь все понимают, что это следствие рекордной сдачи мяса птицы в 49-м, но в положение войти не хотят. Вынь и положи им всё, по новым нормам. – думал Серафим Иванович. – А то, что нормы в 48 м и 50 м отличаются в три раза, все забыли? Но ничего, выкрутился. Проехал по соседним областям, по домашним хозяйствам района и собрал 12000 несушек.

Ох и жадный стал народ, забывать стал, кто о нем заботу имеет. Ну ничего отдохнул, нервы расшатавшиеся поправил, теперь с новыми силами за работу. Только прежде, чем объявить планы на будущий год, нужно всё тщательным образом проинспектировать, а то знаю я их. Расслабились, пока я в этой ужасной Мацесте думал за них. Вот в Женеве другое дело, помнится, как писал сам Владимир Ленин: «Швейцария особенно хороша культурностью и чрезвычайными удобствами жизни. Здесь менее нервная, менее бестолковая жизнь. Из всех мест скитаний, я выбрал бы Лондон или Женеву.» А наш Кавказ как был диким, так им и остался, лишь женщины там хороши. Это в Европе, без тугого кошелька не подойдешь, а у нас разговор быстрый.

Определенно, Серафим Иванович человек положительный, раз отмечен высокими наградами. А кто этого не прочувствовал, тем нужно разъяснить, со всем старанием. Вот и пришлось, ехать под конец недели в самую дыру района, а то вздумали решения партии и народа оспаривать. Сказано было, передать половину табуна на колбасный завод, а они тянут. И ведь могут письма начать писать, если им внушение вовремя не сделать. И инспекция не повредит, давно у них не был, подросли уже девчушки, набрались соком.

* * *

С Олегом мы работали основательно, я подробно рассказывал девушкам свои действия. Не знаю что стало причиной, время проведения процедур или усталость пациента, но когда мы закончили, он спал. Ясно одно, мой голос тут не причём, под комариный писк, засыпается плохо. Мы неторопливо пили чай и обсуждали проведенное лечение, чередуя новостями из жизни деревни и страны. Зина очень грамотно избегала любых тем, о моих знаниях и если не знать, не поймешь, что тебя уводят со скользкой темы. Маша похоже пребывала в неведении и просто радовалась за меня и дополнительную возможность учиться.

К назначенному времени мы вчетвером пошли к пруду. Как не странно, дольше всех уговаривали Олега, По дороге зашли в школу, за гармонью и постепенно увеличиваясь в размерах, наша компания двигалась к месту проведения концерта. От ДК, я убежал к Михалычу, за женской гитарой. Участковый еще не приходил, я понял это, по грязным столовым приборам, оставшимся с утра. Ничего, он мальчик большой, есть захочет прибежит.

Когда мы подходили к ДК, я удивился количеству народа, без малого пол деревни собралось. Много было незнакомых людей, вероятно наши соседи, из выселок и поселка. Каково же было моё удивление, когда я увидел обстановку вокруг пруда.

Наша деревня протянулась более чем на километр, продолжая дорогу из города, двумя улицами. Она раскинулась на восточном берегу реки, которая в этом месте делала поворот. От крайних домов до реки было ближе, чем от центральных. Нумерация шла с юга четные на восточной и нечетные на западной улице. Самый большой номер был у Кузьмича 120, в соседних домах жили его друзья-сослуживцы, с номерами 100 и 107. Видимо при раздаче делали приличный запас или за годы некоторые строения превратились из жилых в сараи. В будущем 120-и номеров не хватит, расширят не захотят и будут лепить литеры. К 2025 году деревня не получит нового статуса, но вырастет до 200 домов, сейчас жилых было не более 60 и проживало ровно 199 человек, в основном старики и дети.