Любовь начинается с постели (СИ) - Атран Варвара

* * *

Так началось мое дальнейшее самоуничтожение. Или как еще назвать то состояние, когда ты продолжаешь мучать себя чувствами к мужчине, привязанность которого не стоит даже… да ничего вообще его привязанность не стоит в этом мире!

Я не переставала подыгрывать Владу, отвечая на его поцелуи, будто и не было того разговора между ним и Зореславом, свидетелем которого я стала. Только Небо знает, каких усилий мне стоила эта двухнедельная пытка. Смешило лишь одно: то, о чем прежде я не смела и мечтать, отныне стало невыносимо противным — внимание Велесова и его с каждым днем все больше наглеющие чувства. Получая даже незначительное поощрение, Влад продвигался дальше с большим напором.

Леонид Дмитриевич, как и обещал, ни словом не обмолвился и даже не намекнул Владу о моем уходе, потому что был убежден, что я сейчас всего лишь капризничаю, а как откапризничаю, так обязательно останусь, и Велесов будет гарантом сего события. Его теорию сгубило две вещи: во-первых, он был слишком самоуверенным боссом, считая, что с такой работы никто в здравом уме не уходит, а, во-вторых, генеральный не знал о том, что Велесов не козырь в данной ситуации вовсе — он ее главная неудача. Но я не собиралась заигрывать с какими бы то ни было выгодами для себя, в мои намерения не входило остаться здесь ни при каких обстоятельствах. А потому мне было выгодно любое заблуждение генерального, лишь бы он помалкивал лениво ползущие две недели моей отработки.

Во всей этой истории с увольнением было только одно, что не давало покоя моей совести. Радич видел мои заискивания перед Владом, и его реакция на это, пожалуй, единственное, что напоминало мне о моем отвращении к самой себе. Не способствовало моему самоуважению и его заметно изменившееся ко мне отношение. Прежде, до случая в кабинете Влада, мы вполне неплохо ладили. Я обрела отличного учителя, он — на редкость исполнительного помощника. И несмотря на некоторые странные обстоятельства, которые содержала летопись наших взаимоотношений, мы с Зореславом нашли общий язык, и общаться на нем было просто и комфортно.

Сначала совместная поездка в Екатеринбург, где нас сблизили не только рабочая обстановка и общие цели, но особенно та ночь, о которой, хвала Небу, Радич так ничего и не вспомнил. После нашему взаимопониманию способствовали другие проекты СтройАльянса, которые по указанию Зореслава поручались именно мне. Одно то, что Радич взял меня на встречу с высокомерной родней для решения личных вопросов с помощью убыточного вложения, говорило о некоем его ко мне доверии. Наверное, именно это поспособствовало нашему откровенному разговору, инициатором которого сам же Зореслав и стал.

— Катя, что ты делаешь? — недовольным тоном произнес он, когда мы остались одни после еженедельного собрания по проектам его компании.

Я обернулась и удивленно взглянула на Радича.

— Свожу для тебя данные по прибыли ИнвестКапитала за первое полугодие, — помахала бумагами я. — Разве не ты просил меня поскорее с этим разобраться?

Его взгляд был непривычно холоден. Так я поняла: речь будет не о работе, что, собственно, он и подтвердил мгновением позже:

— Я говорил не об этом.

— А о чем же ты тогда говорил? — со встающим в оборонительную позицию раздражением спросила я, хотя уже и так догадалась, что за тема у этой беседы.

Зореслав не стал ходить вокруг да около и правильно сделал. Расстояние между нами давно сократилось настолько, что уже не осталось места для учтивых словесных книксенов и речевых поклонов, только разводящих двусмысленность с целью самым воспитанным образом сунуть нос в чужие дела.

Это не про нас.

Это, как минимум, странно для двух людей, побывавших в одной постели.

— В тот день, ты ведь все слышала. Зачем же тогда продолжаешь эти отношения?

— А тебе не приходило в голову, что я, может быть, его так сильно люблю? Возможно, моя гордость ничего для меня не стоит, когда я нахожусь в одном шаге от получения того, что так давно желала? — выплюнула эту вопросительную тираду я в качестве защитного механизма и отвернулась к ноутбуку.

Нет, я не показывала характер, и это не было частью моего гневного фи. Истинная причина крылась в том, что я просто струсила, струсила смотреть в эти зеленые глаза, под проницательным взглядом которых всегда чувствовала себя голой.

Что не требовалось доказывать: Зореслав слишком легко меня читал. Он медленно поднялся, обошел стол и встал напротив.

— А тебе не приходило в голову, что ты заслуживаешь лучшего?

— И это мне заявляет человек, который однажды сам наплевал на мою гордость для удовлетворения своих желаний. Напомнить, о чем я говорю?

Он проигнорировал мою эмоциональную реплику, будто не считал сказанное даже малость разумным доводом, и продолжил:

— Так тебя устроит роль любовницы?

— Вполне, — грубо ответила я, прижатая к стенке его нравоучениями. Мне требовалось действовать агрессивнее, чтобы поскорее закончить этот разговор, а потому следующие свои слова я отчаянно сдобрила злостью: — Если уж на то пошло, то ложиться в постель с Владом кажется мне более оправданным действием, потому что к нему я хотя бы чувства питаю, для этого мне не нужно выпить литр текилы.

Не думала, что так быстро смогу одержать победу в этих дебатах, но после моего выпада Радич моментально остыл. Наверное, понял, что дальнейшее упорство с его стороны будет выглядеть глупо или даже жалко. Пожав плечами, как знак принятия поражения, он просто отступил от меня на то расстояние, которое теперь позволяло исполнять учтивые словесные книксены и речевые поклоны.

Его голос отныне звучал наплевательски отстраненно:

— Что ж, действительно серьезный аргумент. Правда, он имеет смысл только в том случае, если ты честна с собой.

— Не понимаю, о чем ты.

— А теперь ты пытаешься солгать и мне, — с самым безучастным видом, словно уже списал меня в утиль как неисправимо безнадежную, бросил он напоследок, а затем вышел из кабинета.

С тех пор Радич свел к минимуму наше взаимодействие. Только крайняя необходимость вынуждала его обращаться непосредственно ко мне, чаще же он решал все с Владом или Леонидом Дмитриевичем, а они уже спускали все пожелания клиента в виде распоряжений.

Смотри, Зореслав, умиляйся или же вороти нос от этого неумелого спектакля, но я не отступлюсь, я не оставлю так просто, без отмщения то, что разрушало меня два долбаных года. А ты вполне себе имеешь право думать обо мне все, что пожелает твой ущемленный эгоизм. У меня только один к самой себе вопрос: почему меня вдруг это волнует? Почему вдруг я оглядываюсь на его мысли в том деле, которое, как я вполне справедливо заметила, его совершенно не касается? До чего я докатилась, в конце концов, если чувствую свою вину перед случайно оказавшемся в моей постели мужчиной…

В любом случае, о чем бы я там ни сожалела и чем не занимала свои мысли, это никак не могло бы противостоять поставленной цели. А Радич… А что Радич? Разве мне сейчас мало одних нездоровых отношений, чтобы влезать в другие?..

Безумно долго тянулись эти две недели, которые только еще больше погружали меня в отчаяние, а мою самооценку во что-то более глубокое, вязкое и с запашком. Я едва не плакала, наблюдая за жадностью и самоуверенностью Влада, которые вступили в соревнование «как развести Уварову, не потратив ни копейки». Это ж каким надо быть ублюдком, чтобы настолько низко оценивать мою покупательскую способность? Это ж насколько в его глазах я выгляжу влюбленной дурой, что он даже минимального набора ухаживаний не вложил в отношения, чтобы показать мне хотя бы притворную искренность?

Как и любой другой бабник, Влад не намеревался долго терпеть, поэтому уже после нескольких дней ленивых ухаживаний, он предложил мне провести ночь в отеле. Конечно, я согласилась. Мужчина, которого я боготворила последние два года, наконец-то может стать моим. Какое еще событие способно так потешить мое почти похороненное под грудой комплексов самолюбие?