Элирм IV (СИ) - Посмыгаев Владимир

«Надо с этим кончать» — подумал Белар.

Он понимал, что еще немного и пошатнется рейтинг самого Небесного Доминиона. И как не омерзительно это признавать, но несмотря на события на Площади Мира, а также усилия профессиональных пропагандистов и агитаторов, Эо О’Вайоми и его товарищи стремительно превращаются в народных любимцев. Более того, разведчики все чаще сообщали, что у них появляются сторонники, в том числе и среди представителей кланов высшего дивизиона. Нулевой Меридиан в лице Аполло Кэрту, Брайникл, Золотые Щиты, Стальной Центавр, Дханус Дор и что удивительно — Пантеон Павших. Уж какое мертвецам до этого дело — до конца не ясно. Скорее всего, их заинтересовала фигура взявшегося буквально из ниоткуда рыцаря смерти. Что тоже стало пренеприятным сюрпризом. Эрдамон хорошо помнил рассказы деда про этого легендарного изверга, что перед тем как исчезнуть, успел потрепать нервы целому миру. Поэтому Фройлину несказанно повезло, что тот вообще остался в живых. Знай он про Гундахара хотя бы один процент из того, что знал отец, то не подошел бы к нему и на пушечный выстрел. И уж тем более не пытался одолеть игва в ближнем бою. По степени коварности Сакуал Хан наравне с ним — не более чем жалкий клоун и шут.

— Повелитель — обратился помощник — Ремонт арки портала практически завершен. С минуты на минуту сюда прибудет Инквизитор.

Эрдамон покосился в сторону мегалита.

— Как он узнал? — сухо произнес эльф.

— Об этом знают уже все. Кто-то слил журналистам видео с погоней и уничтожением «Атома».

— Ясно. Восстановите хронологию событий. Проследите ракурс и найдите оператора. Если это кто-то из наших — я пообщаюсь с ним лично.

— Как прикажете, повелитель.

— Где Сакуал Хан?

— Уничтожен. Эо О’Вайоми обнулил его иглой из божественной стали.

— Вот значит как — усмехнулся тот — Бешенного пса, наконец, усыпили. Что ж, тем лучше. Что с остальными?

— Мы собираем оставшихся мусорщиков на площади посреди свалки. Как воскреснут последние — дадим им время избрать нового лидера.

— В этом нет необходимости — покачал головой эльф — Их цитадель уничтожена, техника тоже. Следовательно, ценность нашего союза упала до минимальных значений.

— Будет исполнено.

Помощник понял своего господина с полуслова. Фраза про ценность союзов в интерпретации Белара означала одно — эти бандиты будут схвачены и использованы Небесным Доминионом для ускоренной прокачки своей армии. А после обнуления превратятся в ресурс, что испокон веков пребывает в дефиците — камни душ.

Многие из представителей сильных мира сего хотели иметь наследников, но при этом отчаянно не желали стареть. Настолько, что пару раз даже объединялись и при посредничестве Верховного Синклита писали петиции в Пантеон с просьбой о помощи, однако неизменно получали отказ. Боги, как и демоны, не любят делиться. К тому же в их искаженных реалиях это сродни местной валюте. Одним — молитвы, другим — проклятия, третьим — хаос.

Фройлин возродился спустя пару минут.

В отличие от Эрдамона он предстал перед публикой абсолютно голым. Более того, не успел он встать на ноги, как по внутренней части его бедер потекла кровь — подарок проклятого Гундахара.

— Отец, прости — паладин виновато склонил голову — Я снова тебя подвел.

В ответ заместитель главы Небесного Доминиона ласково улыбнулся и протянул сыну одежду вместе с зельем регенерации.

— Не за что извиняться, Фройлин.

— Нет. Есть за что — возразил эльф — Ты пожертвовал ради меня бессмертием, а я тебя опозорил. Затем попросил вмешаться, но всё это привело к тому, что ты потерял целый уровень.

Казалось, Белар младший пребывает в отчаянии. Собственно, так оно и было. Что бы там не говорили, и какие бы гадские сплетни не плели вокруг их древнего рода, он по-настоящему любил своего отца. И любовь эта была взаимной.

— Сын, послушай меня очень внимательно — вновь улыбнулся граф — С самого первого дня, как ты появился на свет, ни я, ни твоя мать ни разу не пожалели об этом. Так было, и так будет. Потому что семья превыше всего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не знаю отец — покачал головой тот — Иногда мне кажется, что по сравнению с тобой я — жалкий неудачник.

— Это не правда. Пройдемся? — Эрдамон оперся на руку сына и медленно зашагал в сторону мегалита — Есть битвы, которыми эльф себя мерит. Есть битвы, которые отнимают у него больше, чем вернет победа. Вопрос состоит лишь в том, насколько ты силён духом и телом, чтобы из раза в раз терпеть поражение и падать, но при этом неизменно подниматься вновь. Поверь, я тоже проигрывал. Причем гораздо больше, чем ты.

Фройлин задумался.

— Видишь ли — продолжил граф — В силу нашего положения, ты вырос с клеймом того, против кого выступать опасно. И потому доселе ты ни разу не встречал подлинного противника. Бесстрашного, жестокого, кровожадного. Того, кого не испугает твой статус. Отчасти, в этом есть и моя вина.

— И что мне делать?

— Бороться. Превозмогать. Восстановить честь и достоинство. Вновь обрести утраченное и вернуть зло врагам в десятикратном размере. Это уникальный опыт. Справишься — станешь истинным лидером.

— Честь и достоинство… — повторил паладин — Все на Эль-Лире видели мой позор…

— Злые языки замолчат. Тебе не стоит сейчас думать об этом.

— Замолчат ли?

Эрдамон остановился и взглянул сыну прямо в глаза.

— Твой дед и прадед тоже были знакомы с Гундахаром. Так и скажи мне, кто сейчас помнит об этом?

— Правда? — Фройлин почувствовал некоторое воодушевление. Даже помойка вокруг перестала вызывать у него отвращение.

— Память «людей» коротка. Дай им то, что позволит сместить фокус внимания. Добейся триумфа, и они снова начнут тобой восторгаться. А то поражение покажется им грязной сплетней. Уничтожь своих врагов. Всех, кроме одного.

— Кого?

— Человека по имени Мозес Дос. Небесному Доминиону нужен этот монах, что в силах исцелять смертельные раны. Именно благодаря ему Эо О’Вайоми по-прежнему жив.

— Эо О’Вайоми — мрачно повторил эльф — Иногда мне кажется, что не стоило насмехаться над ними. Тогда на улице Кланов.

— А вот об этом даже думать не смей — возразил отец — Ты всё правильно сделал. «Двадцать первые» должны знать своё место. Как впрочем, и остальные. Уверен, очень скоро мир в этом убедится.

— Синклит принял декреталий?

— Разумеется. Как и примет тот, что будет позднее. Поэтому еще три-четыре месяца, и мы полностью очистим столицу. Затем возьмемся за остальных. Я уже отдал приказ о постройке «ферм».

— А с этими что будет? — Белар младший указал на зависшие на орбите космические корабли.

— Скажем так, в скором времени мы сможем любоваться ночным небом, не испытывая при этом гнетущего дискомфорта.

— Наконец-то — улыбнулся Фройлин.

— Да. К слову, после завершения миссии советую тебе поскорее избавиться от Райза. Ты правильно сделал, что позволил людям охотиться друг на друга, но у многих это соседство вызывает вопросы.

— Я подумал, что это может сыграть клану на руку. «Держи друзей рядом, а врагов еще ближе» — не этому ли ты меня учил? Пускай «двадцать первые» проникнутся к Небесному Доминиону доверием. Они и не заметят, как попадутся в ловушку.

— Молодец — Эрдамон широко улыбнулся и похлопал Фройлина по плечу — Весь в отца. Да, ты прав. Пускай остаются.

— Повелитель — сбоку подошел помощник — Господин Стракер прибыл. Требует аудиенции.

Граф недовольно поморщился.

— Сын, я должен идти. Инквизитор не любит, когда его заставляют ждать. Увидимся позже.

* * *

— А-а-а, Эрдамон — улыбнулся Инквизитор — Сколько веков мы не виделись? Три-четыре?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Около того.

Белар пересек богато украшенную комнату шатра и устало опустился в рабочее кресло. Перед ним стоял человек. Щуплый, низкорослый, неопрятный. Да и в целом не вызывающий ничего, кроме странного коктейля из чувства безысходности, иррациональной тревоги и брезгливого отвращения. Одни бы сказали, что он напоминает мелкого чиновника или среднестатистическую канцелярскую крысу. Другие бы отметили, что он похож на обиженного жизнью учителя-педофила, что стоя перед детьми, играет в «бильярд» через дырку в кармане. Однако лишь безумный глупец осмелился бы произнести это вслух. Инквизитор был виртуозом по части своего ремесла.