Леди Малфой - Rishanna

Мне все улыбались и говорили полную чушь, а супругу жали руку и, зачастую, сочувственно хлопали по плечу. Хлопали именно Пожиратели, собравшиеся в настолько полном своем составе, что стала очевидна первая причина нашего поражения — их было очень, очень много! Не только лишь ближайший круг Лорда соглашался с его идеями и носил метки. Сотням людей просто было позволено находиться в тени и ждать звездного часа своего правителя, а после уже выступить вторым фронтом и обеспечить полноценное признание власти Волдеморта. Причем это были люди самых разных слоев общества, начиная от мадам Малкин и заканчивая отцом когтевранца Майкла Корнера, члена Визенгамота. Все они носили на одежде нашивки, такие же, как и на инаугурации в Колизее.

Несколько мужчин даже обняли моего мужа — нелицемерно и крепко. Четко помню, что среди них были Эйвери и министр. Я была поражена до глубины души, осознав, что и по эту сторону дружат, общаются, строят планы, сочувствуют и радуются. Большинство, конечно, преступники, темные маги, в массе своей плохие и спесивые люди со сбившимися, по моему мнению, жизненными ориентирами, но люди… Любопытно, клялись они друг другу в вечной верности, сидя на факультетских кроватях в своих спальнях долгими зимними вечерами и поедая ванильные тянучки? Помогали отстающим по зельеварению и чарам, как я Рону и Гарри? Надеялись ли уже тогда использовать волшебство в преступных интересах? Хотя редкий человек признает свои интересы преступными — у каждого своя правда.

Единственным светлым моментом в трехчасовой процедуре поздравлений и вручения подарков, которые было разрешено вручать только проверенным личностям во избежание недоразумений в виде проклятий и порч, стала Флер. Девушка была немного испуганна , зажата и долго не решалась подойти ближе, пока Драко лично не провел её ко мне сквозь толпу и даже смог, извинившись перед очередным гостем, увести нас в сторону колонны, где и оставил наедине.

— Герми, дорогая, я думаю поздравлять тебя не с чем, но, как я посмотрю, все не так плохо… Правда?

Я не позволила себе вывалить на беременную женщину свой страх, и постаралась улыбнуться как можно искренней.

— Конечно, мне подарили четыре самозаполняющиеся водой вазы и пять учебников по генеалогии чистокровных! — Флер прыснула и прикрыла ротик рукой. — А как ты себя чувствуешь, с малышом все в порядке?

— Да, все хорошо, только обстановка в доме, сама понимаешь… Мы с Биллом планируем переехать на съемную квартиру, поближе к работе.

Мы еще несколько минут поговорили о том, о сем, избегая главного, но дольше оттягивать момент было невозможно — Люциус плохо справлялся с потоком жаждущих выказать свое почтение и уже дважды оглянулся на меня.

— Ты одна пришла, Флер? — девушка принялась расправлять несуществующие складки на своем простом платье небесно-голубого цвета.

— Одна, муж работает, а остальным очень паршиво, Герми, они не могут тебя видеть… с ним. Молли хотела пойти, но Гарри и Артур не отпускали и меня, не то что свекровь. Не сердись на них, пожалуйста.

— Как же ты решилась?

— Билл настоял. Сказал, что раз уж Малфой так много слов потратил на приглашение, то, скорее всего это ты его допекла. Все назвали предположение дурацким, но я вот захотела на твою свадьбу…

— А что он написал?

— Что-то про нелогичность убийства на его бракосочетании, будто на чьем-либо еще оно логично! Ну, про твою неуравновешенность и непостижимое для него желание видеть нас, про безопасность и запрет подарков, еще парочку оскорблений и все вроде. Но я письмо только мельком видела. А что?

— Про мой день рождения не упомянул?

Флер отрицательно мотнула головой и прошептала:

— Да что же это, Гермиона, прости меня, я не вспомнила… И не сказал ведь никто… Ой, прости еще раз! — кто-кто, а Флер просто не знала про него, да и не обязана была знать. Я не была её подругой и не отмечала его с ней семь лет подряд, как с некоторыми!

— Не волнуйся, прошу, не волнуйся… тебе вредно. — Мы обе были готовы разреветься. Девушка поняла, что я сейчас чувствую, всем сердцем поняла. Её нежное личико вытянулось, а золотистые волосы, казалось, потускнели.

— Миссис Уизли, леди Малфой — улыбочку! — машинально мы повернулись к фотографу и вымучено улыбнулись. Ох и влетело Флер дома за такое фото!

Опираясь на свою трость, к нам подошел уставший Люциус. На его ухоженном лице блестели капельки пота.

— Будем заканчивать.

Конопатый фотограф заволновался:

— А семейное фото? Семейное фото обязательно! Я мигом всех соберу! — и умчался вглубь зала.

«Кого это — всех? Вот же Драко, рядом стоит!» — подумала я.

Тем временем Люциус обратился к Флер, надменно смотря на неё сверху вниз:

— Что же так, миссис Уизли, где же ваша многочисленная родня? Стесняется?

— Не ваше дело, мистер Малфой!

— Вы, как и они, манеры растеряли? Жаль, Шармбатон обычно уделяет воспитанию немало внимания…

— Люциус, хватит.

— Правильно говорить «довольно», моя дорогая супруга, — ему явно надоело все происходящее, и язвительность вырвалась наружу.

После скомканного прощания с Флер и моих ей благодарностей за смелость и честность я отчетливо поняла, что в качестве подарка Малфой умышленно преподнес мне не сюрприз, а тяжелый урок. Друзья жалели себя больше, чем меня. Их благородные сердца не выдержали унижения моей свадьбой. Гриффиндорцы… Обидно было до чертиков!

«Да пошли они все! Переживу как-нибудь…» — во мне неожиданно заговорил внутренний голос, правоту которого докажет время.

Глава 7

«Всяк, чье имя силою кровною здесь начертано, всяк, кто родом сим принят в лоно фамильное, будь же покорен, почтителен и терпелив — и да не исчезнет сила в тебе, не иссякнет жизнь в потомках твоих и не прервется фамилия твоя».

Я стояла перед огромной кованой дверью Малфой-мэнора, высотой больше напоминающей ворота, и не могла оторвать глаз от выбитых на ней слов и затейливых узоров. Тысячи букв причудливо сплетались на этой поверхности в сотни и сотни имен, предоставляя возможность любознательному взгляду отследить родню Малфоев вплоть до Пруэттов! Имена ну очень далеких предков выглядели затертыми и тусклыми, к тому же на них нахально норовили «залезть» имена непрямых родичей. Всем своим видом старинные надписи напоминали современнику, что и он когда-нибудь вот так потускнеет на этой двери, что ничто не вечно на земле, а тем более память, которая с легкостью затеряется среди наследников спустя всего несколько столетий после его, казалось бы, такой яркой и запоминающейся жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});