Крепостная маркиза - Лариса Шкатула

И хотя совсем недавно Соня считала точно так же, но отчего-то на слова Эмиля она разозлилась.

«Нет, права была маменька, нельзя прислуге большую волю давать, — подумала про себя княжна. — Вишь, как он рассуждает: и про теперешних аристократов, и про прежних. Что бы он понимал! И все потому, что пусть и небольшую, а власть почувствовал…»

Наверное, в аристократах неистребимо желание от простого люда отгородиться, провозгласить себя носителями другой крови. Насчет голубого ее цвета это, конечно же, шутка, Соня точно знает, что у нее кровь такая же красная, как у всего остального человечества. Но вот не избежала же и она соблазна провозгласить себя по всему отличной от простолюдинов.

А насчет характера Эмиля… Так ли уж права Агриппина, будто он, завидев золото, его не возжелает?

Деньги Флоримона он, может, и не трогал, боялся, а кого ему теперь бояться? Одна Агриппина чего стоит. Уж он-то, в постели с новоявленной маркизой лежа, небось изучил ее вдоль и поперек. И какая она после этого для него госпожа? Чего, скажите на милость, ему бояться ту, которой он вертит как хочет?

Нет, допускать его к тайне золота не стоит. Сердце чувствует, не стоит!

А Патрик… Да, он остался с Соней. А вдруг причина этого — всего лишь очередное распоряжение Иоланды де Полиньяк, подруги королевы Франции, герцогини, неведомо как держащей в руках такого на первый взгляд независимого человека, как этот якобы гвардеец.

С тех пор как Соня узнала о том, что в каждом государстве имеются персоны, которые собирают сведения о важных людях своей страны или иностранных государственных сановниках — и даже самих монархах! — она стала с особым вниманием смотреть вокруг. Правда, русская княжна вряд ли представляла собой какую-нибудь ценность для герцогини, но… а вдруг та думала использовать Соню еще в каких-то своих планах? Да хотя бы послать княжну в тот же Петербург. Известно ведь, Екатерина Великая к французам с подозрением относится, не очень их своим расположением жалует, ежели, конечно, не считать Вольтера, а к своей подданной отнесется без предубеждения…

Нет, пожалуй, здесь Соня уже хватила через край.

Если ее в первый раз использовали, что называется, втемную, то и теперь не станут что-то важное доверять.

Как бы то ни было, сейчас пришла пора ей самой о себе позаботиться. Даром, что ли, тащилась она за тысячу верст в чужую страну? Или чтобы добывать сведения для приближенных французского двора?

По большому счету, ей вообще все равно, что с ним станет, с этим двором. И не потому, что Соня — женщина жестокая или равнодушная, а потому, что не умеет мыслить как государственный деятель. Франция для нее — не весь французский народ, а покойный маркиз Антуан, мадам Фаншон, Жозеф Фуше…

Положительно этот француз торчит гвоздем у нее в голове! Забыть его немедленно, и не думать о нем больше никогда! Как и об Иоланде де Полиньяк и самой Марии-Антуанетте, которая произвела на Соню такое благоприятное впечатление…

Но и для этих людей она не станет менять свои жизненные планы, тем более что покойный маркиз Антуан, который сделал для Софьи так много, больше в ее услугах не нуждается.

А кто, скажите на милость, позаботится о ней самой? Скорее попытаются вмешаться в ее жизнь, хотя о том никто не просит. Вроде как брат, пытавшийся выдать ее за старика, или как Григорий Потемкин, который женился на ней, считая, что облагодетельствовал…

Итак, пришла пора действовать. На этот раз Софья Астахова готова пойти до конца. Не так, как до сего дня, когда единственный предпринятый ею решительный шаг выразился в приезде во Францию.

В дальнейшем она уже плыла по воле волн. То есть манипулировали ею посторонние люди, пусть и, как они думали, с благими намерениями. А, кстати, именно такими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад…

На всякий случай Соня опять услала Патрика с поручением. Интересно, что он думает о Сониных планах? То она просит узнать насчет покупки дома, то интересуется, где можно купить приличный выезд… И при этом госпожа почти никаких денег ему не дает — если не считать расходы на покупку пропитания. Да вот еще на похороны маркиза де Барраса Соня выделила некоторую сумму.

И вот теперь она собралась поучиться фехтованию — будучи в Версале, русская княжна смогла получить всего один урок владения шпагой — и даже некоторым приемам борьбы или драки. Словом, средствам, с помощью которых она могла бы противостоять более сильному противнику, ежели он попытался бы, совершить над ней какое-нибудь насилие. И не обязательно с целью покушения на ее честь.

Казалось бы, теперь рядом с нею Патрик и ей не должно быть страшно. Тогда для чего ей все эти навыки самозащиты? Кого она опасается? Кто ей может в Дежансоне угрожать? Наверняка Патрик недоумевает, зачем ей так срочно понадобился учитель фехтования, на поиски которого Соня его послала.

А главным в ее намерениях было желание стать настоящей хозяйкой жизни. Госпожой. Ведь Патрик остался с нею не для того, чтобы ее содержать, а как помощник, управляющий ее будущим хозяйством. Значит, основную часть задуманного придется взвалить на свои плечи. Потом Соня разработает более подробный план, а теперь…

К счастью, Патрик не знал, что сейчас его просто удаляли из замка под более или менее благовидным предлогом.

Все дальнейшие действия Софьи зависели от того, осталось ли в подземелье замка золото. Если нет, то и думать ей придется совсем о другом. Например, о том, как зарабатывать на жизнь. Хватит ли ей денег на учителя фехтования? Если на то пошло, то и на дворецкого может не хватить, но поскольку Патрик сам предложил впредь разделять с нею все предполагаемые тяготы, пусть, как мужчина, за свои слова и отвечает!

С Эмилем, как считала Соня, никаких неожиданностей не должно быть. То есть он — если не узнает про золото — так и будет всего лишь слугой. Как уверяла Агриппина, послушным.

Сегодня у княжны обнаружился какой-то особый настрой духа. Уверенность в собственных силах.

Эмиля она не считала достойным противником, как, например, Патрика. Для того, в чем слуга маркиза был силен, особого ума не надо. По свидетельству Агриппины, в амурных делах Эмиль проявлял недюжинные способности и знание женской природы.

В остальное время это был на редкость спокойный, уравновешенный человек. Даже, казалось, глуповатый.

Основную работу Соне пришлось провести с Агриппиной. Эта в первый же момент так шарахнулась от слов княжны о необходимости спуститься в подземелье, что бывшей госпоже пришлось призвать на помощь всю свою выдержку и силу убеждения, чтобы доказать новоявленной маркизе необходимость такого шага.