Вдали от обезумевшей толпы - Томас Гарди

Может показаться удивительным, что эта цветущая, полная сил и задора молодая женщина всегда позволяла своим собеседникам высказать свои соображения до конца, прежде чем выдвигать свои. Когда возникали споры о ценах, она твердо стояла на своей цене, как оно и подобает торговцу, и по свойственной всем женщинам манере настойчиво сбивала цену конкурента. Но твердость ее была не без покладистости, и этим она отличалась от упрямства, а в ее манере сбивать цену было что-то наивное, что никак не вязалось со скаредностью.

Фермеры, с которыми она не вела дел (а их было значительное большинство), спрашивали один у другого - кто это такая? И в ответ слышали:

- Племянница фермера Эвердина; унаследовала от него ферму в Верхнем Уэзербери; выгнала управителя и заявила, что всем будет заправлять сама.

И тогда тот, кто спрашивал, с сомнением качал головой.

- Да, жаль, конечно, что она такая своевольная, - соглашался собеседник. - Но мы-то здесь, право, должны быть довольны, - она словно солнышко ясное светит в нашем старом сарае. Ну, да такая пригожая девушка, гляди, ее мигом кто-нибудь подцепит.

Было бы не совсем любезно предположить, что самая новизна ее присутствия здесь, в этой необычной для женщины роли, привлекала к ней внимание не меньше, чем ее красота и грация. Как бы там ни было, она возбуждала всеобщее любопытство и, что бы ни принес ей этот ее субботний дебют как фермеру в смысле продажи и покупки, для Батшебы-женщины он был несомненным триумфом. Впечатление, производимое ею, было настолько сильно, что в нескольких случаях она инстинктивно воздержалась от заключения каких бы то ни было сделок, а проплыла королевой среди этих богов пашни, подобно маленькому Юпитеру в юбке.

Многочисленные свидетельства ее притягательной силы были особенно очевидны благодаря одному поразительному исключению. У женщины на такие вещи как будто глаза на затылке. Батшеба каким-то чутьем, не глядя, сразу обнаружила в этом стаде одну паршивую овцу.

Сначала это ее несколько озадачило. Будь на той или другой стороне явное меньшинство, это было бы вполне естественно. Если бы никто не взглянул на нее, она бы отнеслась к этому с полным равнодушием, - бывали такие случаи. Если бы глазели все, не исключая и этого человека, она приняла бы это как должное, - так оно случалось и раньше. Но в этом единичном исключении было что-то загадочное.

Она мельком отметила некоторые черты внешности этого строптивца. С виду это был джентльмен с резко очерченным римским профилем, смуглым цветом лица, казавшимся бронзовым на солнце. Он держался очень прямо, манеры у него были сдержанные. Но что особенно выделяло его в толпе - это чувство собственного достоинства. По-видимому, он не так давно переступил порог зрелости, за которым внешность мужчины естественно, - а женщины с помощью искусственных мер - перестает меняться так примерно на протяжении двенадцати - пятнадцати лет: это возраст от тридцати пяти до пятидесяти, и ему могло быть любое количество лет в этих пределах.

Можно прямо сказать, что женатые сорокалетние мужчины очень охотно и расточительно мечут взоры на любые образцы весьма несовершенной женской красоты, встречающиеся им на пути. Возможно, - как у игроков в вист, играющих не на деньги, а из любви к искусству, - сознание того, что им при любых обстоятельствах не грозит страшная необходимость расплачиваться, весьма повышает их предприимчивость. Батшеба была твердо убеждена, что этот бесчувственный субъект не женат.

Когда торг на бирже кончился, она поспешила к Лидди, поджидавшей ее возле желтого шарабана, в котором они приехали в город. Лидди тут же запрягла лошадку, и они поехали домой. Покупки Батшебы - чай, сахар, свертки с материей - громоздились сзади и всем своим видом - цветом, формой, общими очертаниями и еще чем-то неуловимым - явно показывали, что они являются собственностью этой юной леди-фермерши, а не бакалейщика и суконщика.

- Ну, вот я и отмучилась, Лидди. Дальше будет не так трудно, потому что они уже привыкнут видеть меня здесь. Но сегодня было просто ужас как страшно, все равно что стоять под венцом - все так и пялят глаза.

- А я знала, что так будет, - сказала Лидди. - Мужчины такой ужасный народ - им только бы на вас пялиться.

- Но там был один здравомыслящий человек, он даже ни разу не удосужился взглянуть на меня. - Она сообщила это Лидди в такой форме, чтобы у той ни на минуту не могло возникнуть подозрение, что ее хозяйка несколько задета этим. - Он очень недурен собой, - продолжала она, - статный такой, я думаю, ему должно быть лет сорок. Ты не знаешь, кто это мог быть?

Лидди не имела представления.

- Ну, неужели тебе никто в голову не приходит? - разочарованно промолвила Батшеба.

- Нет, никого такого не припоминаю; да не все ли вам равно, коли он даже и внимания на вас не обратил! Бот если бы он больше других на вас глазел, тогда, конечно, оно было бы важно.

Батшебу разбирало совершенно противоположное чувство, и они молча продолжали путь. Вскоре с ними поравнялась открытая коляска, запряженная прекрасной породистой лошадью.

- Ах! вот же он! - вскричала Батшеба.

Лидди повернула голову.

- Этот! Так это же фермер Болдвуд! Тот самый, который приходил в тот день и вы еще не могли его принять.

- Ах, фермер Болдвуд, - прошептала Батшеба и подняла на него глаза в тот самый момент, когда он обгонял их. Фермер не повернул головы и, уставившись куда-то вдаль прямо перед собой, проехал вперед с таким безучастным и отсутствующим видом, как если бы Батшеба со всеми ее чарами была пустым местом.

- Интересный мужчина, а как по-твоему? - заметила Батшеба.

- Да, очень. И все так считают, - отозвалась Лидди.

- Странно, почему это он такой замкнутый, ни на кого не смотрит и как будто даже не замечает ничего кругом.

- Говорят - только ведь кто знает, правда ли, - будто он, когда еще совсем молодой да непутевый был, пострадал шибко. Какая-то женщина завлекла его, да и бросила.

- Это так только говорят, а мы очень хорошо знаем, женщина никогда не бросит, это мужчины всегда женщин обманывают. Я думаю, он просто от природы такой замкнутый.

- Да, верно, от природы, я тоже так думаю, мисс, не иначе как от природы.

- Но, конечно, это как-то интересней представить себе, что с ним, бедным, так жестоко поступили. Может, это и правда.

- Правда, правда, мисс! Так оно, верно, и было. Чует мое сердце, что так и было.

- Впрочем, нам всем свойственно представлять себе людей в каком-то необыкновенном свете. А может быть, тут всего понемножку, и то и другое: когда-то с ним жестоко поступили и от природы он такой сдержанный.

- О нет, мисс, как может быть и то и другое!

- Да так оно больше похоже на правду.

- А верно, так оно и есть. Я тоже считаю, что это больше похоже на правду. Можете мне поверить, мисс, так оно, должно быть, и есть.

ГЛАВА XIII

ГАДАНИЕ ПО БИБЛИИ. ПИСЬМО-ШУТКА НА ВАЛЕНТИНОВ ДЕНЬ

Это был канун Валентинова дня, воскресенье тринадцатого февраля. В фермерском доме уже отобедали, и Батшеба, за неимением другого собеседника, позвала к себе посидеть Лидди. Зимой в сумерки, пока еще не были зажжены свечи и закрыты ставни, старый замшелый дом выглядел особенно уныло; самый воздух в нем казался таким же ветхим, как стены. В каждом углу, заставленном мебелью, держалась своя температура, потому что камин в этой половине дома топили поздно, и до тех пор, пока наступивший вечер не скрадывал все громоздкости и недостатки, новое пианино Батшебы, которое в других фамильных летописях уже было старым, казалось особенно скособочившимся на покоробленном полу. Лидди болтала, не умолкая, совсем как маленький, неглубокий, но непрестанно журчащий ручеек. Ее присутствие не отягощало ум работой, но не давало ему погрузиться в спячку.

На столе лежала старая Библия in quarto в кожаном переплете.

Лидди, глядя на нее, спросила Батшебу:

- А вы никогда не пробовали, мисс, гадать ключом по Библии о своем суженом?

- Что за глупости, Лидди! Как будто гаданьем что-то можно узнать.

- Что ни говорите, а все-таки в этом что-то есть.

- Чепуха, милочка.

- А знаете, как при этом сердце начинает колотиться! Ну конечно, кто верит, а кто нет; я верю.

- Ну хорошо, давай попробуем! - вскочив с места, вскричала Батшеба, вдруг загоревшись идеей гаданья и нимало не смущаясь тем, что ее служанка Лидди может удивиться такой непоследовательности. - Поди принеси ключ от входной двери.

Лидди пошла за ключом.

- Вот только что сегодня воскресенье, - промолвила она, вернувшись. Может, ото нехорошо.

- Что хорошо в будни, то хорошо и в воскресенье, - заявила ее хозяйка непререкаемым тоном.

Открыли книгу с потемневшими от времени листами; на многих зачитанных страницах текст был совершенно вытерт указательными перстами давнишних читателей, которые, читая по складам, старательно водили пальцем от слова к слову, чтобы не сбиться. Батшеба выбрала текст из книги Руфи и пробежала глазами священные строки. Они поразили и взволновали ее. Их отвлеченная мудрость дразнила воплощенное сумасбродство. Сумасбродка густо покраснела, но не отступилась и положила ключ на открытую страницу. Выцветшее ржавое пятно на месте, где лег ключ, явно свидетельствовало о том, что старая Библия не первый раз используется для этих целей.