Амулет Самарканда - Джонатан Страуд

— Кроме того, во время этого ритуала я буду рядом с тобой, в дополнительном круге. Я подготовлю десяток защитных заклинаний и возьму с собой толченый розмарин. Мы начнём со слабенького демона, с жабба[31]. Если всё пройдет успешно, затем мы вызовем мулера[32].

Старый волшебник был на редкость невнимателен: он не заметил презрительного огонька, вспыхнувшего в глазах мальчишки. Он слышал лишь его вежливые, в меру нетерпеливые слова.

— Да, сэр. Не могу дождаться.

— Превосходно. Ты получил свои линзы?

— Да, сэр. Они прибыли на прошлой неделе.

— Хорошо. Нам остается уладить лишь один вопрос — а именно…

— С той дверью, сэр?

— Не смей меня перебивать, мальчик. Этот вопрос — и я его отложу, если ты будешь дерзить, — это выбор твоего официального имени. Мы займемся этим сегодня во второй половине дня. После обеда принеси ко мне в библиотеку Альманах имен Лоэва. Мы вместе подберем для тебя что-нибудь.

— Да, сэр, — еле слышно произнёс мальчишка. Плечи его поникли. Ему не нужно было смотреть, как я радостно отплясываю в углу, чтобы удостовериться, что я всё слышал и всё понял. Натаниэль — это не официальное имя. Это его настоящее имя! Этот дурень вызвал меня прежде, чем предал своё истинное имя забвению! И теперь оно известно мне!

Андервуд поерзал в кресле.

— Ну, и чего ты ждёшь, мальчик? Сейчас не время бездельничать. Тебе пора на уроки. Давай, иди.

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

И мальчишка поплелся к двери. А я сделал сальто, оттолкнувшись всеми восемью лапками, развернулся в воздухе и последовал за ним.

Теперь у меня была на него управа. Я почувствовал себя чуть увереннее. Он знает моё имя, а я знаю его. У него шесть лет опыта, у меня — пять тысяч десять. Вы просто не поверите, каких результатов можно добиться при таком раскладе.

Я сопровождал его всю дорогу. Теперь мальчишка еле брел, волоча ноги. Ну давай же, шевелись! Возвращайся в свой пентакль! Я помчался вперёд. Мне не терпелось приступить к состязанию.

О, теперь мы поговорим по-другому!

Натаниэль

12

Однажды летом, когда Натаниэлю было десять лет, он сидел со своей преподавательницей на каменной скамейке в саду и рисовал с натуры каштан, возвышающийся над стеной. Солнце горело на красных кирпичах. На стене валялся серо-белый кот, лениво помахивая хвостом. Лёгкий ветерок шевелил листья дерева и нес слабый аромат цветущих рододендронов. Мох на статуе человека с молнией отливал ярко-зелёным. Жужжали насекомые.

В тот день всё изменилось.

— Терпение, Натаниэль.

— Вы уже столько раз это повторяли, мисс Лютьенс!

— И, несомненно, повторю ещё. Ты слишком неугомонен — это твой главный недостаток.

Натаниэль раздраженно принялся штрихами изображать тень.

— Но ведь обидно же! — воскликнул он. — Он никогда мне ничего не разрешает даже попробовать! Я только и делаю, что расставляю свечи и благовония — да я бы это мог сделать, не просыпаясь и стоя на голове! Он даже не разрешает мне разговаривать с ними.

— И правильно, — твёрдо заявила мисс Лютьенс. — Натаниэль, не забывай — я просила изобразить игру светотени. Никаких резких линий.

— Всё равно обидно! — скривившись, сказал Натаниэль. — Он же даже не понимает, что я могу. Я прочитал все его книги, и…

— Все-все?

— Ну, не совсем. Все с той полки. Он говорил, что мне там хватит работы до двенадцати лет. А мне ещё не исполнилось одиннадцати, мисс Лютьенс. Я же уже освоил все Слова Управления и Контроля. Ну, большую часть. Я мог бы отдать приказ джинну, если мистер Андервуд вызовет его для меня. Но он не позволяет мне даже попробовать!

— Я даже не знаю, Натаниэль, что выглядит непригляднее: твоя похвальба или твоя раздражительность и нетерпеливость. Лучше бы ты перестал злиться из-за того, чего у тебя пока ещё нет, и радовался тому, что у тебя есть. Например, этому саду. Я вот очень рада, что ты придумал провести наш сегодняшний урок здесь.

— Я стараюсь почаще сюда приходить. Здесь мне лучше думается.

— Меня это не удивляет. Тихое, уединенное местечко… В Лондоне немного найдётся таких уголков, так что будь благодарен судьбе.

— А он составляет мне компанию. — Натаниэль указал на статую. — Он мне нравится, хоть я и не знаю, кто это.

— Кто — он? — Мисс Лютьенс подняла взгляд от альбома, хотя рука её продолжала работать. — А, это несложно. Это Глэдстоун.

— Кто-кто?

— Глэдстоун. Разве ты не знаешь? Вы же должны были с мистером Парцеллом изучать новую историю.

— Мы изучаем современную политику.

— Но это тоже не такая уж давняя политика. Глэдстоун жил около ста лет назад. Он был великим героем своего времени. Наверное, по стране стоят тысячи его статуй. И это вполне справедливо, если посмотреть на дело с твоей стороны. Ты многим ему обязан.

— Я? Почему? — озадаченно переспросил Натаниэль.

— Это был самый могущественный волшебник из всех, кто когда-либо становился премьер-министром. Он властвовал тридцать лет викторианской эпохи. И это именно он подчинил враждующие группировки волшебников государственному контролю. Ты наверняка должен был слышать о его дуэли с чародеем Дизраэли в Вестминстерском сквере. Нет? Непременно сходи туда и посмотри. Там до сих пор видны оплавленные пятна. Глэдстоун славился своей необычайной энергией и непреклонностью. Он никогда не отступал, даже если обстоятельства складывались не в его пользу.

— Ясно.

Натаниэль посмотрел на суровое лицо, глядящее из-под мха. Каменная рука крепко, уверенно сжимала молнию, собираясь метнуть её во врага.

— Мисс Лютьенс, а из-за чего случилась та дуэль?

— Насколько я понимаю, Дизраэли отпустил какое-то грубое замечание в адрес подруги Глэдстоуна. Это было большой ошибкой с его стороны. Глэдстоун никогда и никому не позволял задевать его честь или честь его друзей. Он был очень могущественным и готов был в любой момент бросить вызов любому, кто нанесёт ему обиду.

Она сдула с бумаги графитовую пыль и, повернув рисунок к свету, принялась придирчиво его разглядывать.

— Кроме того, Глэдстоун больше всех послужил магическому возвышению Лондона. В те дни Прага по-прежнему оставалась самым могущественным городом мира, но её время давно ушло. Старый, испорченный, декадентский город. Её волшебники развлекались драками в трущобах гетто. Глэдстоун же выработал новые идеалы и новые пути. Он приобрел некоторые реликвии и привлек сюда множество иностранных волшебников. И Лондон стал таким, каким, к добру или к худу, остается по нынешний день. Вот этим ты ему обязан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});