О положении в биологической науке - Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук

Блур установил факт передачи по наследству свойств мышц, измененных под влиянием упражнения.

В течение месяца и больше автор заставлял крыс-самок совершать моцион в специальных клетках. Их потомство по достижении веса в 120 г было тоже помещено в такие же клетки, приспособленные для упражнения мышц. Половину потомства умерщвляли для производства анализов, а другую половину использовали для размножения. Таким же образом поступили с двумя дальнейшими потомствами.

У представителей второго и третьего поколения мышцы оказались значительно более развитыми, чем у крыс первого поколения (при сравнительно небольшой разнице между крысами второго и третьего поколения). В то же время у крыс второго и третьего поколения мышцы содержали значительно больше фосфоро-липидов и в особенности холестерина, чем у первого поколения.

Отсюда автор заключает, что результаты упражнения мышц передаются по наследству потомкам.

Не буду продолжать многочисленные опыты на животных, сообщу лишь о том, что мне недавно привелось проверить и несколько развить старинные опыты Броун-Секара на морских свинках. Перерезка седалищного нерва в месте выхода его из спинного мозга ведет к образованию у животного условно названной нами эпилелтогенной зоны, раздражение которой часто ведет к тоническим мышечным напряжениям. Это свойство животного, вызванное у родителей хирургическим вмешательством, мы обнаружили у отдельных экземпляров даже в третьем поколении. Больше того, у той части потомства морских свинок, у которых внешне не обнаруживалась реакция, напоминающая эпилепсию, нами констатированы явные отклонения от нормы и характера возбудимости нервно-мышечной системы свинок, внешне не проявляемые. Это устанавливалось нами путем определения времени рефлекса и порога раздражения задней конечности морских свинок.

Таким образом, эксперимент Броун-Секара нашел свое подтверждение много десятков лет спустя. Вывод из него достаточно ясен: свойства, приобретенные животным организмом под влиянием действия факторов внешней среды, могут наследоваться. Такой вывод совершенно неприемлем для морганизма-менделизма, ибо признание его означает полный отказ от своей теории, так как ненаследуемость приобретенных свойств организма есть краеугольный камень этого «учения».

Хочу задержать ваше внимание на другом вопросе. В нашей стране менделистам-морганистам до сих пор предоставлялся широкий простор для воспитания советской молодежи, советских биологов, будущих специалистов сельского хозяйства. Трудно чем-либо оправдать то внимание, которым пользуются у нас в высшей школе особенно в университетах) менделевско-моргановская генетика и ее глашатаи.

Реакционная сущность менделизма-морганизма наполняет учебники и учебные пособия для высших и средних учебных заведений, неправильно ориентируя будущие агрономические кадры в важнейших вопросах сельского хозяйства.

Академик Т.Д. Лысенко говорил уже об учебнике Синнот и Денна. Все сказанное в полной мере относится и к другим руководствам, в частности и к учебникам, по которым учатся будущие зоотехники. Нельзя не указать на учебник по генетике профессора Рокицкого. Эта книга, к сожалению, принята в качестве основного учебника для зоотехнических вузов. В этом учебнике реакционный вейсманизм в самом неприкрытом виде выдается студентам за дарвинизм. Да как же может иначе себя вести автор учебника – профессор Рокицкий, который утверждает, что подобно тому, как имущество – одежда, оружие, предметы быта – переходило от отца к сыну, подобно этому и целый ряд свойств прадедов, дедов, отца (рост, цвет глаз, цвет волос, отдельные детали строения лица) передавался детям, внукам? По поводу таких высказываний, как говорится, комментарии излишни.

Возьмем для примера другое руководство. Это книга профессора С.Г. Давыдова «Селекция сельскохозяйственных животных». Руководство профессора Давыдова целиком построено на базе менделевско-моргановской теории наследственности. Никакой попытки критически разобраться в используемых положениях этой теории с точки зрения пригодности для практики селекции автор не делает.

Напротив, автор ошибочные и вредные для практики догмы этой теории рассматривает как удивительные успехи за последние годы, которые открывают широкие перспективы в области улучшения сельскохозяйственных животных, о которых раньше мы не могли мечтать. Мы можем уже сейчас предполагать, – пишет Давыдов, – что недалеко то будущее, когда мы сумеем получить любые комбинации нужных нам наследственных задатков.

Автор, став целиком на точку зрения менделизма-морганизма в этом учебнике, по существу отрицает творческую роль отбора и селекцию сводит лишь к перекомбинациям готовых и практически неизменных генов.

По автору получается, что селекционер не способен путем отбора и воспитания вырабатывать у селектируемых животных новые свойства и признаки, которых не было у исходных родителей, а может только перетасовать и перекомбинировать в потомстве имеющиеся у родителей признаки и свойства.

Исходя из таких антидарвинистических установок, автор сознательно игнорирует в этом учебнике, как устаревший, опыт классиков-селекционеров, доказывающий творческую, созидательную роль искусственного отбора. Он игнорирует в этом учебнике опыт наших выдающихся селекционеров-дарвинистов П.Н. Кулешова, М.Ф. Иванова и др.

О методах работы и выдающихся достижениях такого блестящего ученого-селекционера, каким был М.Ф. Иванов, автор учебника почти не сказал ни слова. В то же время автор пространно излагает взгляды и теоретические установки таких совершенно бесплодных деятелей селекции, как профессор А.С. Серебровский и его сотрудники.

Материал в книге подобран односторонне, не объективно, в соответствии с установками менделевско-моргановской теории наследственности. Все, что противоречит этой теории, автор отбрасывает. Примером такого одностороннего субъективного подбора материала является раздел книги, посвященный инбридингу. Автор отрицает дарвиновское учение о вредности близкородственного разведения и полезности скрещивания, умалчивает об опытных данных, которые подкрепляют это учение. Замалчивает и дарвиновские указания о путях ослабления вредного действия инбридинга. В общем эта книга, вместо объективного, научного анализа опыта достижений передовой селекции животных, преподносит читателю ошибочные, противоречащие всему передовому опыту селекции установки, которые не только не могут помочь советским селекционерам-зоотехникам решать стоящие перед ними задачи, но, напротив, могут их дезориентировать в вопросе о правильных методах решений этих задач.

Так или примерно так обстоит дело и с другими учебниками, рекомендованными для вузов и техникумов.

Совершенно непонятно, почему почти в полном пренебрежении находится новая советская мичуринская генетика, научная основа всей селекционной и семеноводческой работы в нашей стране?

Не могу не поделиться с вами одним из курьезов, имевшим место в вузе, где я работаю. Доцент Платонов, рекомендованный в свое время профессором Жебраком, читает свой курс студентам так, что студенты запротестовали. Тогда декан факультета профессор Огульник вызвал Платонова и попросил его пересмотреть свои позиции. В ответ на это на имя директора поступило пространное заявление, где доцент написал примерно следующее: читал и буду так читать, и попробуйте-де меня тронуть. Так читают и академик Шмальгаузен, Жебрак и др.

Эти люди воспитывают глубокую неприязнь к Мичурину, Лысенко и мичуринскому учению. В этом отношении особо отличается Б.М. Завадовский в Московском городском педагогическом институте. Об этом говорят студенты, сотрудники Бориса Михайловича и даже руководящие товарищи Института.

Тратятся силы на обучение и воспитание студентов в духе глубокой неприязни к мичуринской генетике, как «к наивному заблуждению» И.В. Мичурина и Т.Д. Лысенко и «заблуждению» всех тех, кто разделяет воззрения на наследственность Чарлза Дарвина, К.А. Тимирязева, И.М. Сеченова, Л. Бербанка, Л. Даниэля и других лучших биологов-дарвинистов.

Является ли все это плодом невдумчивого отношения к существу расхождений между мичуринской генетикой и морганизмом-менделизмом или плодом гнилого либерализма? Думаю, что имеет место последнее. Мне кажется, наступила пора положить конец безудержной пропаганде метафизического учения о веществе наследственности, обанкротившегося на практике и реакционного по своему существу.

Настало время, когда надо широко раскрыть двери в наших вузах и техникумах для мичуринского учения. (Аплодисменты.)

Академик П.П. Лобанов. Слово предоставляется академику П.Н. Яковлеву.

РЕЧЬ П.Н. ЯКОВЛЕВА

Академик П.Н. Яковлев. На этой сессии я очень коротко остановлюсь на затронутом в докладе академика Т.Д. Лысенко вопросе о вегетативной гибридизации растений. Этот вопрос имеет огромное принципиальное значение для прогрессивного развития нашей советской агробиологической науки. Нигде в мире не затронуто и не поднято так высоко учение о вегетативной гибридизации, как у нас в СССР.