Горький вкус Солнца (СИ) - Мишарина Галина

Внизу стояло «М.С». Увидев инициалы, я уже не сомневалась в авторстве. Марк никогда не говорил, что рисует, не рассказывал и о том, что в западном крыле есть огромный, заброшенный зимний сад, не показывал бальную комнату в восточном крыле. Наверное, это казалось ему незначительным, однако я считала каждую мелочь важной и особенной. Среди вещей на чердаке я нашла швейную машинку, и теперь узнавала у воинов, что им нужно. Поначалу Солнечные отказывались, однако когда я сделала для выздоровевшего Элдри рубашку, штаны и комплект постельного белья, мужчины стали приходить, смущенно прося зашить вещи.

И я сразу поняла, что на земле Солнечных живет куда меньше девушек, нежели у нас. Мужчинам приходилось многое делать самим, в том числе шить, штопать, стирать, и заниматься другим трудом. Они умели даже вязать, неплохо обращаясь с крючком. Мне в подарок принесли несколько пар больших носков и перчатки — на будущую зиму. Такая приятная, настойчивая забота превращалась под вечер в кувшины слез, которые я проливала, стоя среди погибших растений в зимнем саду. Не знаю, почему это печальное высохшее место мне так нравилось. Наверное, мы с этими деревьями были похожи — они точно также медленно умирали. Я притащила несколько ведер и обильно полила серую потрескавшуюся землю. Надежды спасти зелень не было, но это принесло мир в мою душу.

Ночью я долго не могла уснуть, ворочалась в своей постели, слушая, как вздыхают светлячки. Они хотели светить, но не для меня — для своего хозяина, и было холодно и пусто внутри сердца, словно там настала зима.

Внезапно я поняла, что уже не лежу на постели, а иду через лес, в туманной ночи. Облачка пара вырываются изо рта, и ноги окоченели. Я вздрогнула, ощутив прикосновение в ладони. Агна! Прежняя, почти живая. Она приложила палец к губам и потянула меня вперед. Я последовала за ней без пререканий, пытаясь разглядеть сквозь темноту окружающий мир. Постепенно спадали мои одежды, разваливалась обувь, и дорога становилась всё более трудной.

— Прости, — сказала сестра. — Дальше ты должна идти одна.

Я поглядела на девушку — она улыбалась.

— Перестань мучить Марка.

— Я делаю лишь то, чего он желает. То, что ты не сможешь делать.

— Смогу. Не тебе судить мою любовь.

Она сжала губы и отвернулась.

— Уходи, пока не пришла Она.

Я не успела задать множество вопросов — упала в грязь, словно меня толкнули. А потом полетел первый камень. Или это была стрела? Сквозь боль жалящих ударов я не понимала, где нахожусь, и кричала, слыша демонический смех, так похожий на тот, что раздавался на болотах…

— Приехали! — раздался из темноты спасительный голос, и я вскочила на постели, чувствуя, что спина мокрая.

Хотелось реветь от облегчения. Я подбежала к окну — Марк, Дэр и Мэй. Из Грозовых больше никого, а вот Солнечных воинов полно. Понятно. Хорошо, что гостевые комнаты теперь были чистыми и уютными.

Показалось, что Марк слегка прихрамывает, и я не стала тратить время на поиски халата. По пути заскочила в комнату, проверила постель и ванную. Можно не волноваться. Я выскочила на крыльцо в одной сорочке, но, едва поняв, что Марк в порядке, ринулась назад, однако не в дом, а за угол, чтобы тотчас больно удариться мизинцем о колоду. Слезы отчаяния, облегчения и боли смешались, и я сползла вдоль стены, поджимая колени к груди. Вернулся. Невредимый. Какое счастье! И как тяжело связать себя в узел повиновения и не кинуться к нему в объятья. Я знала — он умеет крепко обнимать и нежно целовать, но Марк более всего ценил сдержанность, и я хотела стать для него таковой.

Я встала, и, тщательно вытерев щеки, вышла из-за угла, чтобы натянуто улыбнуться приехавшим.

— Привет! Рада вас видеть! Мэй, как же ты добралась?

— Мне гораздо лучше, — улыбнулась девушка. — Причиной тому печенья твоей мамы-волшебницы и заботливый муж.

Дэр шагнул ко мне и обнял, потом я радостно обняла Мэй. Нет, им нельзя знать о моей печали.

— Привет, — пробормотала я, и Марк мягко притянул меня к себе, беря за плечи.

— Ты что, котенок? — тихо спросил он. — Почему в таком виде ходишь?

Я нервно поправила завязки.

— Халат потеряла. Всё хорошо?

— Нормально, — ответил он. Я чувствовала на себе изучающий взгляд, но сама смотрела в землю. В ушах все ещё звучал торжествующий смех, и хотелось снова взяться за меч. — Ты приготовишь комнату для Дэра и Мэй?

— Уже. На втором этаже в южном крыле, первая дверь справа.

— Далековато.

Я слегка покраснела.

— Думаю, они будут этому только рады. Остальные воины останутся?

— Нет. Но мы перекусим в столовой.

— О! Хм… В погребе есть два окорока, две банки овощей и ещё стоит кастрюля с картошкой. Я пекла вчера хлеб, он на столе.

— Отлично, спасибо.

— Можно я пойду?

— Можно, — удивленно усмехнулся он. — Вопросов больше не будет?

— Нет. Завтра расскажешь, если хочешь.

Он не понимал, почему я так напряжена? Не ведал, отчего я сделалась молчалива? Ни поцелуя, ни как таковых объятьев… Ох, Марк! Он не был глуп, просто не любил меня и не замечал последствий тех чувств, что терзали мое сердце.

— Доброй ночи, — пробормотала я и быстро ушла по коридору, чтобы спрятаться в нише.

Слезы снова побежали по щекам, и я клубком свернулась на старом диване. Дома было холодно, несмотря на лето. Мне надоело себя жалеть, ведь я сама согласилась на подобную жизнь, и, если рядом с ним она будет болью — всё равно, главное, что эта боль совсем близко. Я вздрогнула и схватила ртом воздух — на мое колено легла горячая ладонь.

— Ты собираешься здесь спать? — спросил Марк.

— Нет, — тихо ответила я. — Просто прилегла. Ноги замерзли. Сейчас уйду.

Я попыталась отодвинуться, но он схватил меня за лодыжки и рванул к себе, чтобы неожиданно поднять на руки.

— Марк, — выговорила я. — Не надо…

В ответ мужчина прижал меня к груди, делясь добрым, сияющим теплом. Тело отозвалось мгновенной негой, ласковая страсть скрутила живот. Я сжала зубы, чтобы не выдать себя дыханием и дрожью.

— Мне стало теплее. Спасибо, — произнесла я, едва справляясь с голосом. — Поставь меня, пожалуйста.

— Странно, — отозвался он. — От тебя пахнет конфетами.

У меня едва не случился разрыв сердца — Марк склонил голову и уткнулся носом в пряди за моим ухом. Его теплое дыхание сводило с ума, а прикосновение сухих губ к коже возбуждало сильнее самого крепкого поцелуя. Я резко отвернула голову и ударилась о его нос, а, подняв глаза, чтобы извиниться, уперлась взглядом в тонкие строгие губы.

— Ты поглядишь на меня, котенок? — тихо спросил он. — Новая привычка опускать голову мне не нравится.

— Тебе и прежние мои привычки не нравились, — ответила я. — Одной больше, одной меньше.

Как же мне проигнорировать это ласковое прозвище? Как не заплакать? Марк поставил меня, но не на пол — на диван. Теперь я оказалась одного с ним роста, даже чуть выше, и он не дал мне опустить голову, взяв за подбородок. Несколько секунд мы изучали друг друга. Ну вот как смотреть на любимого, скрывая свои чувства? Неужели он не понимал, о чем просит?

— Хм, — сказал Марк. — Не замечал раньше, что у тебя такие пухлые губы. Ты их все время поджимала, что ли?

Он склонился, и я, шарахнувшись к стенке, чуть не рухнула с дивана. Марк поймал меня за плечи.

— Я скучал, Габриэль.

— Скучал? — не справляясь с эмоциями, тяжело произнесла я. Ни голоса, ни дыхания не хватало. — По дому?

Он невесело усмехнулся кривой усмешкой.

— По дому, в котором меня ждешь ты.

И поцеловав меня в губы — сразу и без прелюдий, крепко, жадно и напористо. Тело содрогнулось от наслаждения, и я обняла его за плечи, раскрывая рот. В такие моменты лучше ни о чем не думать.

— Нет, Габ, — пробормотал Марк. — Не так. Открой рот.

Я с трудом подавила стон, чувствуя, как он ласкает меня языком. Руки потянулись к его груди, и я запустила пальцы под тонкую рубашку. Трогать, пока разрешает, касаться, пока не передумал! Ладони Марка впились в мои ягодицы, и я обхватила его ногами. Секунда — и он развернул меня, грубо прижимая к стене. Шлепнулась на пол потревоженная картина, но мы не обратили внимания на громкий звук. Я почувствовала, как горячие пальцы скользят под моей сорочкой — по бедрам, по животу, к груди…