Человек перед Богом - Митрополит Антоний Сурожский

И вот, в той полутьме и полусвете, в которых мы живем, бывают моменты просветления. Бывают моменты, когда Бог вдруг с какой-то неотразимой силой проявляет Свое присутствие; Он является патриархам, пророкам, судьям, праведникам Ветхого Завета, мужчинам и женщинам, детям и взрослым. Эти были какие-то проблески или моменты ослепляющего света, когда вдруг или Божие слово звучало — могущественно, властно, спасительно, или Божие действие вдруг проявлялось чудом, спасающим народ, исцеляющим болезнь, воскрешающим мертвых.

Кроме Воплощения Сына Божия мы отмечаем еще другие события: Рождество Богородицы, Введение Ее в храм, — все это дорогие нам праздники, и каждый из них нам говорит, как Бог в какой-то момент воздействовал на сотворенный Им мир, вступил в него и внес новую меру света, как Божия победа шаг за шагом покоряла осиротелый, заблудившийся мир. Эти поворотные пункты истории являются моментами света, как звезды на небе сияют в окружающей глубине бездонной синевы, путеводительные звезды, дающие уверенность, что свет сияет, горит, что никакая тьма никогда не сможет победить его.

Бывают также в жизни каждого из нас мгновения, которые мы можем назвать встречами. Апостол Павел на пути в Дамаск, куда он шел гонителем христиан, вдруг оказался лицом к лицу со Спасителем Христом. Свет этой встречи был таков, что Павел ослеп; ослепительный свет остановил его на пути тьмы, и началась новая жизнь. В жизни миллионов людей, и не только в ранние столетия, но и теперь, бывают такие встречи: в чтении ли Евангелия, в течение ли богослужения, в момент какого-то самоуглубления, в момент глубочайшего горя или торжествующей радости; или просто в какой-то момент, когда вдруг Господь взыщет одного из нас, откроется — и начинается новая жизнь. Этот ослепляющий момент встречи, конечно, неповторим, но последствия его до конца нашей жизни продолжаются. Бывает порой неприметная ни для кого, даже почти что для самого получающего такую благодать Божию, встреча и в таинствах Церкви: в крещении, в миропомазании, в освящении елеем, в причащении Святых Даров, в таинстве брака, в исповеди; случаются моменты, когда вдруг разрывается пелена и на мгновение мы видим бесконечные дали вечности и бесконечную ее красоту, и каким-то образом, незримо, но постижимо, мы "видим" Бога.

И наконец, как я сказал, еще одна встреча — величайшая, глубинная встреча смерти.

О смерти мы часто думаем как о разлуке, потому что думаем о себе и о том, что случилось на земле: любимый человек умер, мы осиротели, нам приходится доживать свой век без него, без нее; и мир, как будто, через смерть потерял человека: весь мир осиротел. Но это только кажется. Мы забываем, что самая сущность смерти заключается в том, что разрываются оковы земли, раскрываются широко двери вечности, и живая душа встречается лицом к лицу с Живым Богом; это завершение жизни, это завершение человеческой судьбы — не конец. И, с другой стороны, как сказал один русский священник, Церковь — это войско неубываемое; это войско, и каждый из нас, кто на поле битвы падет, делается бессмертным и непобедимым. Каждый человек, ушедший в вечность, уже не подлежит земной победе или поражению земли: он с Богом — молитвой, предстоянием, любовью. Любовью к Богу и любовью к земле, которую теперь он видит по-новому, видит ее горе без отвращения, видит ее ужас — без страха, видит ее нужду — с состраданием; и молитвой своей, любовью своей продолжает охранять тех, с которыми, казалось бы, он расстался.

Но и те, которые остаются, являются как бы продолжением его земной жизни; в них должно воплотиться все истинное, все светлое, все благородное, святое, что они видели, получили, пережили через жизнь ушедшего в вечность любимого человека.

И наконец, мы ждем другую встречу: конец мира, когда Господь придет во славе Своей. Конец мира — это завершение; конец мира — это не мгновение в истории, это встреча с Живым Богом, с Христом победившим, с Христом-Спасителем; это радость… И если бы мы были действительно верующими людьми, как мы жаждали бы, как мы тянулись бы, как мы ждали бы и своей встречи с Богом через смерть, и того дня, когда все будет завершено, когда, как говорит Исаия пророк, смерть сама будет поглощена победой, всякая разлука снимается, и будет Бог всяческая во всем (1 Кор. 15, 28); когда Бог заполнит, исполнит Собою все, как огонь, как свет, как жизнь, как радость, как победа. Священное Писание нам говорит: Дух (то есть Дух Святой, Дух Божий, живущий в Церкви) и Невеста (то есть Церковь) зовут: Ей, гряди, Господи Иисусе, и гряди скоро! (Откр. 22, 17,20)… И каждый из нас должен был бы быть в состоянии именно так взывать к Господу: в ожидании встречи. Да, перед встречей будет испытание земли; но не сказал ли Господь: Когда вы услышите о войнах и о слухах войн, поднимите головы: конец приближается (Мк. 13,7); без страха, спокойно, сердцем, ликующим о том, что из глубин ужаса земного воссияет заря победы и встречи.

И вот, между падением и рождеством Христовым — первый период ожидания, когда вся земля — осиротевшая, охладевшая, погруженная в грех, постепенно все более и более поражаемая грехом, постепенно покоряемая смертью — взывала о том, чтобы пришел Спаситель, пришел Бог, потому что земля не может вознестись, но Бог может снизойти. Из тысячелетия в тысячелетие это ожидание то росло, то блекло, но все время живой струей в ветхозаветном Израиле бежала надежда и бежало ожидание. И это ожидание исполнилось — Бог стал человеком; разлука кончилась; с нами Бог; где двое или трое собраны в Его имя — Он тут (Мф. 18,20); где никто Его не ожидает, опять-таки, как говорит Священное Писание, Он стоит у дверей сердец, умов, жизней и стучит: не откроется ли чье-нибудь сердце, не раскроется ли какая-нибудь жизнь, не откроется ли чей-либо ум к познанию, к переживанию новой жизни? Мир уже не тот; мы не знаем того мира, где не было Христа. И когда мы думаем о том, что наш мир страшен, что и отдельному человеку одиноко, и человечеству так одиноко в этой громадной вселенной, мы должны помнить, что тысячелетиями люди жили в мире, куда не вступал Воплощением Своим Господь. Даже в странах, где на короткий срок как будто торжествует безбожие, Христос действует и живет, дышит Дух Божий. А было время такого сиротства, которого мы себе даже представить не можем, понятия не можем иметь. Мы живем в мире после Воплощения, в мире, который стал Богу родным. Бог стал одним из нас, а мы стали, во Христе и Духе, детьми Божиими, дочерьми и сыновьями Божиими; Он нам — родной отец, не в переносном смысле, а в прямом, потому что мы — братья и сестры Христа, Сына Божия воплотившегося, ставшего сыном человеческим; мы Богу свои, родные…

И каждый год мы заново переживаем это чудо; но мы должны его пережить не как праздник церковный, не как службу в церкви, а как всемирное событие, потому что воплощением Своим Господь не только с нами сроднился, но плотью Своей стал как бы своим всему тварному миру; нет песчинки, нет звезды, нет былинки или горы, нет реки или облака, которые не сродни материальностью своей, вещественностью своей телу Христову. Весь мир — во Христе. Какое это чудо, какая это новая для нас встреча с миром! Это уже не встреча просто, как в день творения, с возникающими из небытия в чистоте, в невинности творениями; это встреча со всей тварью, которая стала Богу родной. То, что мы этого не видим, говорит только о нашей слепоте — не об отчужденности твари от Бога. Мы должны научиться видеть, а пока еще не научились, должны верой воспринимать это чудо: чудо обновленной твари, чудо того, что встреча (к которой мы все стремимся сознательно или полусознательно, а то и просто не сознавая того) в каких-то недрах, в недрах созданной Богом природы и недрах наших человеческих, уже совершилась, что зерно новой жизни уже упало и прорастает, что огонь, о котором Христос говорил: Огонь пришел Я низвести на землю (Лк. 12,49), — уже пал на землю, горит в каких-то наших глубинах и сияет благодатью во всем тварном мире.

И остается только одно, странное и страшное: что человек не научился ни встрече с Богом до конца, ни встрече с собой, ни встрече с ближним своим. Мы не умеем встречаться; между нами и Богом, нами и тварью, нами и ближним стоят преграды; мы ослеплены, мы глухи, мы бесчувственны. А главным образом — мы испуганы, мы боимся встречи, потому что встретиться — это навсегда встретиться; встречаются раз — на вечность; встреча накладывает на нас обязательства, ответственность.

Встреча смертная

Всякий пост является ожиданием. Рождественский пост нас готовит к моменту, когда с глубочайшим умилением, с благодарность и, вместе, с каким-то сознанием ужаса мы встретим воплотившегося Сына Божия; этот период поста — именно время, когда мы ожидаем Его прихода. Во время Великого поста мы тоже среди тьмы или сумерек земной жизни напряженно ожидаем момента, когда блеснет, как молния, воссияет, как полдень, чудо Христова Воскресения. Опять-таки: трепетное ожидание и завершение его в несказанной радости, являющейся для нас началом не только новой жизни, вечной жизни, раскрывающейся с новой силой, новой глубиной, но началом как бы нового нашего человеческого призвания; мы — новая тварь, посланная в грешный, осиротелый мир, чтобы возвестить в нем не только приход Господень, но и победу Божию; возвестить не только о том, что исполнилось время ожидания, но что это ожидание завершено и все сейчас открыто перед нами.