А.К. Удар, направленный на себя - Надежда Дмитриевна Дурова

Отец купил тебе квартиру. Квартиру! А меня выставил из дома в 17, когда я перестал отзываться на его крик.

— Он не мог на тебя смотреть. Ты напоминал мать. После ее смерти он каждый день закрывал глаза, проходя мимо тебя, потому что видел её.

— Это не давало ему права так себя вести.

— Я хотела быть как ты. Хотела смотреть в отражение и видеть хотя бы немного от матери. Всё жила и думала, а что было бы если бы Эмер остался? После того как папа бросил бизнес, всё стало еще хуже. Ты бросил меня, когда я только начала в тебе нуждаться, а я без колебаний приняла тебя, когда ты нуждался во мне. И кто из нас айсберг?

Ада хлопнула дверью в коридор.

Выбитая из сил Софи чуть слышно продолжила мысль своей подруги.

— Нельзя винить её за то, что ты боишься. И, кстати, в доме, где мы с ней живем четыре квартиры, две из которых её. Она все-таки накопила. Все порывалась сделать ремонт и сломать стену на кухне, чтобы проломить проход в другое помещение, но руки не доходили.

Хирург, проводивший операцию Ареса, вышел и сообщил, что с ним всё будет хорошо. Пулю извлекли, и молодой человек отходит от наркоза.

Эмер приподнял подборок, устало вздохнув, и приоткрыл дверь в коридор.

— Он будет в порядке, Эдель.

Но как только Софи спросила о втором пациенте, доктор лишь развел руками и посоветовал помолиться.

— Верующий идиот.

— София…

— Ну что? Кто мог так… Кто посмел так поступить… Я не…

Слезы покатились из глаз. Разочарование, боль, страх, помешательство — всё разом окатило девушку с ног до головы, не давая шанса выбраться. Она схватилась за голову, прикрыв глаза руками, и медленно скатилась по стене на кафель.

В эту самую минуту у дверей больницы толпился народ. Пресса, полиция и, кто знает, может быть Т. А три самых неблагополучных человека сидели там и опирались лишь на мысль, что всё будет хорошо.

Телефон Ады завибрировал. На экране неизвестный номер.

— Кто я?

Дрожа от нервов, холода или ощущения жуткой несправедливости мира, — Эмер подошел к сестре и попросил поставить разговор на громкую связь, чтобы получить возможность послушать.

— Тик-Так…

— Чего ты хочешь?

— Справедливости.

— Какая глупость.

— Кажется ты совсем не боишься, Адалинда.

— У тебя не особо получается пугать. Доставлять дискомфорт — да. Не пугать.

— Очень жаль. Знаешь, а ведь мы единое целое. Жаль, что ты слегка ошиблась в ощущениях, стала слишком заботится о родных. Твой разум забит ненужными проблемами и переживаниями. Так что я тут принял крохотное решение подорвать красивенький участочек, где так старательно трудится твой старший брат. Как же сильно он тебя любит… Как думаешь, он простит тебе, если его друзья, сторонники и ваш отец, сидящий за решеткой и ожидающий приезда врачей — погибнут?

— Чего ты хочешь?

— Кто я? Тик-так…

Глава 16

Все молчали. Ни один человек не позволил себе проронить ни слова после звонка Т. Но каждое молчание должно быть нарушено.

— Есть идеи?

— Отец сказал, что я уже знаю, кто этот человек, но быть может он прав? Может я действительно поддалась всем вам слишком сильно и уже не замечаю очевидных вещей?

Адалинда продвинулась прямо по коридору и свернула в палату, где лежал Арес. Бледное тело было покрыто странными синими пятнами, капельница довела его руки до изнеможения, а дыхание было сбитым и сухим. Она простояла там в полном одиночестве около часа, а затем услышала, как кричит Софи.

— Будет жить. Ада, он будет жить!

— Теперь ты наконец скажешь ему о том, что любишь?

— Да… Да… — Почти в слезах она повторила это еще пару раз, а потом побежала вслед за врачом, чтобы найти палату Хенри.

Ненадолго Ада вышла в Эмеру и, вздохнув, проговорила:

— Ну, братец. Где улыбка на лице?

— Боюсь за Риту. Она ждет ребенка. Они с матерью хотели приехать, а я не позволил.

— Оно и к лучшему.

— Ты не порадуешься?

— Я пойду.

Ада не знала, когда в следующий раз зазвонит телефон, но знала, что это произойдет сегодня.

— Т. не станет задерживаться, слишком просто. Он не доставит нам такой радости.

Вернувшись в палату и присев на крохотным стареньких диван голубого оттенка, — сон поглотил её. Усталость сбивала с ног с тех самых пор, как она увидела кровь на полу дома друга.

— Мисс Кейн, вы что заснули прямо в моей палате?

Девушка приоткрыла глаза. Арес был слаб, тяжело дышал и говорил сквозь зубы, точно сдерживая боль.

— Не стоило тебя вести туда.

— Ты же знаешь, что я сам пошел, да? Слушай, я должен кое-что тебе рассказать.

— Ты следил за мной. На машине своего отца, Эмер сказал мне.

— Я не знал, как поступить.

— Поспешные решения всегда были самыми опасными, особенно, когда в твоих историях есть старых добрый злодей.

— Помнишь хоть одну историю, где его не было?

Молодой человек слегка приподнялся, заставив Адалинду едва заметно дернуть рукой по направлению к нему, чтобы помочь.

— Волнуешься?

— Это помогает людям?

— Ммм, ты знаешь, нет!

— Тогда мне стоит избегать это зловещее ощущение. Т. звонил, хочет, чтобы я разгадала кто он такой.

— Ему самое место в психушке, он как потерянный ребенок посреди вечного хаоса?!

— Нет, он… Ребенок посреди хаоса…

— Ада?

— Моя маленькая Эдель… Т. привлек мое внимание с помощью семьи. Когда заставил отца подчиняться и до смерти напугал брата. Подтолкнул воспоминания о матери и о том, кем я всегда себя считала. Я была сломанной игрушкой, каждый день это ощущала. Так он заставил меня вспомнить. Потом мальчишка, что утонул и родитель, что не хотел его спасти. Он был как я и Т. понял это задолго до меня. Воспоминания о семье и родитель, отказывающийся тебя спасать, потому что ты не такой, как все. Эта смерть богатого папочки, не желающего принять дочь, но при первой же возможности — опирающийся на нее. Он погиб от её руки. Так Т. сказал, что даже в самых хороших семьях — может быть такая кромешная тьма. Мне надо найти брата!

— А, хорошо! Увидимся позже!

Эмер был у входа в больницу, когда его взволнованная сестра нашла его.

— Т. — это Тейт. Девичья фамилия мамы. Это Арон. Дядя Арон.

— Он мертв. Умер ребенком, дедушка же целую тираду по этому поводу нам рассказывал.

— Тебе ли не знать, что такое поддельная смерть. Он как я, вернее, я — такая, как он. Гены сыграли шутку, и я