Черный коридор - Майкл Муркок

Голоса между тем становились все громче и громче.

Странный паралич сковал все тело Джозефины — она не могла ни пошевелиться, ни закричать.

Теперь среди неясного гомона прорезались отчетливые выкрики:

— Эй, да вот же она! Смотрите, смотрите!

В настроении толпы явно наступил перелом, и миссис Райн охватил ужас.

В толпе по-прежнему вопили:

— Вы разве не видите? Это же она! Смотрите на нее! Хватайте!

И обезумевшая толпа ринулась на нее. Теперь из темной массы вытянулись руки с готовыми вцепиться в нее скрюченными пальцами.

— Хватайте! Держите! Это она! Вот она!

— Вот она. Вот она. Вот она… — вторило безумное эхо.

Визжа и гикая, толпа все приближалась — и вот она совсем рядом…

С криком ужаса женщина очнулась. Она по-прежнему лежала в тихой спальне. Стены переливались миллиардами огоньков. Все окутывал мягкий полумрак. Миссис Райн посмотрела на часы — они показывали 11.31 утра.

Она все еще видела перед собой жуткую толпу и никак не могла избавиться от сковавшего ее тело панического страха. Наконец ей удалось сесть, и, с трудом поднявшись с постели, она вышла из спальни, тяжело шаркая непослушными ногами.

Доковыляв до кухни, Джозефина приняла таблетку антидепрессанта и немного посидела у стола, опершись об него локтями и опустив на руки тяжелую голову. Когда ей показалось, что таблетка подействовала, она сняла с полки банку с патентованным моющим средством, прошла в прихожую и нерешительно взялась за ручку входной двери. Внимательно вслушиваясь в звуки извне, она заставила себя открыть дверь и, вытянув шею, оглядела коридор.

Длинный коридор уходил от квартиры Райнов в обе стороны. Его светлые почти белые стены прорезали свежевыкрашенные в темные тона двери.

Миссис Райн с опаской выбралась наружу и принялась наносить чистящее средство на поверхность двери и быстро растирать его. С каждым мазком ее движения становились все быстрее и быстрее.

Она подумала, что чем скорее закончит работу, тем лучше. Вот еще немного — и все.

Неожиданно синяя дверь квартиры напротив начала медленно приоткрываться. Миссис Райн заметила в щели любопытный блестящий глаз и немедленно юркнула за дверь, с треском захлопнув ее за собой. Она услышала, как тут же щелкнул дверной замок противоположной квартиры.

Джозефина прислонилась спиной к недомытой снаружи двери, затем прошла в кухню.

— Негодяйка! — громко сказала она. — Дрянь какая! Все время шпионит за мной, мерзавка. Чего она добивается? Гадина!

Исчерпав запас известных ей бранных слов, она приняла успокоительные таблетки — сразу две штуки — и, рухнув на диван в гостиной, включила телевизор.

На стене возникла сидевшая за праздничным столом семья — молодые красивые родители и троица подростков-сыновей. Судя по показанной крупным планом индейке, это был рождественский обед. Остроумные реплики вызвали на губах измученной женщины слабую улыбку.

Вскоре она вновь погрузилась в сон.

Было 11.48 утра.

На этот раз — вероятно, из-за двух таблеток — сон оказался продолжительным и без сновидении.

Разбудили ее сыновья, и она жаловалась им на неприятную соседку. Мальчики не стали делать из этого секрет и тут же все рассказали благополучно вернувшемуся с работы Райну.

Тот искренне посочувствовал жене:

— Ты переутомилась, дорогая. Надо сменить обстановку. Может быть, куда-нибудь съездишь отдохнуть?

Такая перспектива испугала ее, и она робко проговорила:

— Мне все-таки больше нравится быть дома — я так люблю наш дом! А это просто нервы шалят… из-за глупой гусыни напротив.

— Как хочешь, — ответил муж, — но я постараюсь что-нибудь придумать.

Часы показывали 7.46 вечера.

— Господи, как медленно тянется время, — посетовала Джозефина.

— Ну, это кому как, — засмеялся Райн.

«Ей туго пришлось, — глядя в лицо жены, подумал Райн. — Наверное, я мало уделял ей внимания».

Теперь бессмысленно думать об этом, да и вообще — прагматик не оперирует такими понятиями, как угрызения совести. Что было, то уже кануло в вечность, и дело только в том, стоит ли повторять подобные поступки в будущем.

Ласковая улыбка тронула губы Райна, когда он вспомнил, как расцвела она, услышав о поставленной цели. Она, как и любое слабое существо, просто нуждалась в твердой и надежной опоре и вряд ли стала бы счастливее, поселившись в каком-нибудь уединенном доме вдали от города. Скорее всего, нет. Излишняя изолированность тоже совершенно невыносима.

Райн вспомнил, что в детстве — по ее словам — она любила деревенскую жизнь. Но что-то отторгло ее, и тогда возник болезненно повторяющийся сон. Навязчивый, как и у него.

Проверка контейнеров давно стала привычной работой: со временем она перестала затрагивать душу.

«Что такое Время? — вдруг подумал он. — Где начинается и где кончается оно? Где сходятся все концы и все начала? Что такое сны и суждена ли нам встреча в них?»

Эти мысли не для делового ума, усмехнулся Райн.

На первый взгляд в контейнерном зале ничего не изменилось. Об этом свидетельствуют и показания приборов. Райн зевнул и потянулся, всем своим видом подчеркивая, что никогда и не думал будить кого-нибудь из спутников. Но себя не обманешь показной беспечностью! Однако он и сейчас не изменил своего убеждения в том, что преждевременное — до прибытия на место — пробуждение внесло бы лишнюю сумятицу. И далеко не на пользу делу.

Что ж, это его крест, его испытание, его награда… Его искупление.

Окинув взглядом зал и чуть задержав глаза на спящих сыновьях, Райн запер помещение и направился в главный отсек. Там он послал на Землю традиционный рапорт с привычным содержанием о том, что на борту космического корабля «Надежда Демпси» все благополучно.

В красном журнале — после отчеркнутого чертой официального послания — появилась еще одна краткая запись:

«Боже, как необъятно пространство по ту сторону тонких стенок корабля. На миллиарды миль вокруг — ни единой живой души. Помоги мне, Господи, все стерпеть, ибо никто доныне не был столь одинок».

На этот раз перед сном он принял три таблетки.

Но это не избавило его от предчувствия новых — или уже привычных — кошмаров, неизбывных в своей регулярности. Однако даже такой псевдосон необходим для сохранения работоспособности, пусть и относительной. Он должен заботиться о своем здоровье. Должен… Не додумав, в чем еще его долг, Райн заснул.

На этот раз он оказался в кабинете. Скорее всего, за окном поздний вечер. Он задернул шторы, чтобы отгородиться от всего мира, и теперь бездеятельно сидит за столом, сцепив в замок сильные короткие пальцы с обкусанными ногтями. Беспричинный страх заставляет его вглядываться в полутьму комнаты.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});