Наемники фортуны (сборник) - Андрей Левицкий

– Принеси пару патронов от обреза!

Подгонять ее не пришлось. Взяв у девушки патроны, я ножом срезал верхушки с картонных гильз.

– Чак!

– Да не вопи ты. – Карлик высунулся из щели в настиле.

– Держи. – Я протянул патроны. – Ты понял, что надо сделать?

Он кивнул и снова полез под мост.

– Только смотри, чтоб порох сразу не занялся. Патроны куском ветоши прикрой, когда в горлышко всунешь, а то…

– Без тебя знаю, умник, – донеслось снизу.

– Ну так быстрее давай, они сейчас здесь будут.

Схватив Юну за руку, я потянул ее к машине. Когда мы забрались на сиденья, Чак, смешно подпрыгивая, уже бежал в нашу сторону. Взлетев по бамперу на багажник, он бросил:

– Гони!

Я завел машину. Двигатель диверсантов рокотал совсем близко.

– Ну, поехали!

На вершину холма за мостом выкатил сендер.

– Ты все правильно сделал?

– Обижаешь, челове…

Под мостом грохнуло, вздыбился настил, полыхнул огонь, и густой едкий дым потащило ветром вдоль Разлома.

Кивнув, я повел машину вперед. Заметил краем глаза, что Юна до сих пор смотрит в сторону Разлома, и спросил:

– Что там?

– Обвалился мост с нашего краю, – ответил карлик. – Во, встали они. Теперь назад сдают… Поняли, умники, что теперь никак. Ехай спокойно, человече. Не, тормозить нельзя все одно, но где-то до вечера у нас время появилось, пока они по Щелковской переправе объедут.

* * *

Впереди лежали квадраты возделанных полей с наблюдательными вышками по углам. Границами полям служили ровные полосы земляных дорог. Когда Юна показала на одну из них, Чак замотал головой:

– Не-не, вон туда езжай! На ту, что правее, вишь? По ней ближе ехать, точно говорю.

Повернув, куда он сказал, я спросил, ни к кому не обращаясь:

– Зачем ехать в Балашиху, если там хозяйничают топливные кланы? В городе уже могут знать про нас.

– Ясное дело, знают, – согласился карлик. – Ты что же думаешь, эти, что вам на пятки наступают, не связались с ними? Кинули объяву по радио… А нет!

– Из сендеров? – спросила Юна.

– Точно, точно! – замахал руками карлик. – Я и сам понял уже! На машины сильные передатчики не поставишь, а слабые до Балашихи не добьют. К сендерам если станции и прикручивают, так чтоб самим внутри отряда переговариваться, да и то только если машины близко… Но, с другой стороны, мы ж не знаем, как оно там в поселке ночью обернулось. Некроз мог весь его захапать, а мог и остановиться. А монахи те поддельные могли управителю рассказать что к чему, прежде чем за нами дальше ехать. Там-то у него точно станция хорошая есть, и управитель мог в Балашиху доложиться.

– Мне надо встретиться с жрецом из Храма, то есть Лукой Стидичем, – сказала Юна. – А он будет в Балашихе. Значит, едем туда.

– Но там может быть ловушка, – возразил я.

– Балашиха – это ж вам не поселок нефтяников, – опять вклинился в разговор Чак. – Она под топливными кланами, да, но все же не целиком им принадлежит. И людей своих они там на каждом углу не поставят. В Балашихе вон сколько этажей… Не, в ней затеряться можно, если нужда есть.

– Каких еще этажей?.. – начал я, но не договорил, увидев людей впереди.

Они шли через поле с корзинами в руках, что-то доставали из них и разбрасывали вокруг широкими круговыми движениями. За полем стояла вышка с часовым, а рядом три ветряных мельницы. Лопасти их медленно вращались.

– Влево поворачивай, наемник, – велел Чак. – Вон на тот мосток через канал. Вишь, какую кормильцы себе эту… ирригацию устроили? Здесь этих каналов с сотню, в сезон дождей так и бурлят.

Когда сендер миновал мост, стало видно, что по соседней дороге двигаются груженные мешками подводы, которые тянут низкорослые бесхвостые лошади. Впереди и сзади ехали мотоциклы с колясками. Водитель первого привстал, повернув к нам голову. Плюнув клубом дыма, мотоцикл поехал быстрее.

Дождь впереди усилился, я видел темные и светлые столбы там, где сквозь облака пробивались лучи солнца. Было прохладно и очень свежо, ветер, задувающий над рамой с пленкой, шевелил темные волосы Юны, давно потерявшей свой берет, и холодил мою бритую голову.

И все это – виртуальная локация? Не может быть, слишком плотная, насыщенная иллюзия, никакие программы не способны создать такое. Или способны? Что я знаю о возможностях современного софта? Бессмысленно думать об этом дальше. Можно до бесконечности ломать голову, пытаясь понять, куда попал… Пока она совсем не сломается. Сейчас главное – добраться до этого Тимерлана и выяснить, откуда у его дочери татуировка с таким же рисунком, как на перстне доктора Губерта. У меня было ощущение, что это ключ ко всему.

Тучи в небе клубились, и когда мы проехали следующий мост, на поля впереди упали лучи солнца. Что-то засверкало там, и я удивленно спросил:

– Это солнечные батареи?

– Какие батареи? – не поняла Юна.

– Это теплица, челове… – начал карлик. – Как ты сказал? Как ты сказал, спрашиваю? – Ухватив меня за плечо, он подался вперед.

Стряхнув его руку, я ответил недовольно:

– Солнечные батареи.

– Это чего такое значит?

– Слышал, есть такие штуки, которые перерабатывают… ну, переделывают свет в электричество. Вернее, были до Погибели.

Юна покачала головой, а Чак надолго задумался.

– Наемник, да ты у нас ученая башка! – воскликнул он наконец. – Это ж… это ж гениально, разъешь меня некроз! Электричество от солнца получать… Лучи – их же вправду можно в электричество обратить! Детальки только особые нужны, и эти… ну как лупалки у пчел всяких… фасеты такие…

– Фотоэлементы, – перебил я и прикусил язык.

– Фото… А ты откедова знаешь?

Я сказал первое, что пришло в голову:

– Читал в одной старой книге.

– Ты умеешь читать? – удивилась Юна.

Я кивнул. Карлик не отставал:

– Читал, говоришь? Все запомнил? Тормози, расскажешь щас мне про эти батареи. Бумага есть тут у вас какая в сендере? Карандаш? Записать все надо, нарисовать… Это ж как зажить можно… Слышь, человече, тормози!

– Нет, – сказала Юна. – Мы едем дальше.

– Не, послушай…

Я прервал его:

– Заткнись, Чак. Может, я тебе расскажу, что помню про солнечные батареи, но только если ты нам поможешь… Почему он едет нам навстречу?

Оказалось, что охраняющий подводу мотоцикл где-то впереди развернулся и катит теперь обратно по нашей дороге.

– Ну так чё, смотрят, кто это через их территории гонит, – пояснил Чак.

– У них пулемет, – сказала Юна.

Человека в коляске защищал выгнутый железный лист, из которого под смотровой щелью торчал длинный ствол.

– Не обращайте внимания, они нас не тронут, – успокоил карлик.

Свернув к обочине, мотоцикл притормозил. Я ехал дальше, не замедляя ход, человек в коляске привстал, наблюдая за нами. Чак помахал ему рукой.

– Ехай себе, – сказал он мне. – Перед теплицами правей возьми, видишь, домишки там такие приземистые с ветряками? Это склады. За ними холмы будут, потом брошенные поля, где земля не родит уже, а дальше и Балашиха. Только к вечеру до нее доберемся. Ты, гляжу, совсем этих мест не знаешь. Ты откедова вообще, человече?

Поскольку я молчал, на вопрос ответила Юна:

– Он с берега Донной пустыни. А ты слишком много болтаешь, Чак.

– Ну так что же, и болтаю… – согласился карлик. – Надо ж как-то скрасить скуку поездки с такими двумя весельчаками, как вы. Так чего, наемник, ты у нас южанин, стало быть? А откуда ты точно? С Моста? Из Херсон-Града? С Крыма?

– С Моста, – сказал я.

– А! Я там много бывал. Плотника, хозяина Квадрата, знаешь? А Вонючку Погрыза? Где ты там жил, на Мосту-то? Чем занимался, небось разбойничал помаленьку?..

– Заткнись, – буркнул я, прислушиваясь к звукам, раздающимся под капотом. – Не знаю я никакого Вонючку.

К рокоту двигателя, ставшему уже привычным, добавилось тихое неприятное дребезжание.

– Человече, как это ты Вонючку можешь не знать, ежели он на Мосту ну вообще всем известен? Торговец там самый знатный, его водяные арбузы на всю Донную пустыню знамениты… Да про него самый распоследний торчок, у которого от маммилярия уже мозги свернулись, слыхал!

– Заткнись! – повторил я.

Под капотом дребезжало все громче. Я оглянулся. Чак, поджав губы, недоверчиво качал головой, но вопросов больше не задавал. Видно, решил не раздражать меня лишний раз, чтобы потом услышать-таки рассказ про солнечные батареи.

* * *

Стемнело. Дождь стучал по крыше сарая, бил по земле, вздымая фонтанчики воды, заросли бурьяна ходили волнами на промозглом ветру.

Сарай стоял на самом краю люберецких угодий, у заброшенного поля. Когда мы подъехали к наполовину обвалившейся постройке, под капотом раздался скрежет, наружу повалил дым, и сендер встал. Заглянув в мотор, я понял, что дело плохо. Топливный насос накрылся, и, похоже, шестерни в распредвалах полетели.

Чак предложил закатить машину в сарай – так и сделали.

Во влажной мгле далеко впереди горели размытые тусклые огни, мерцали, расцвечивая струи дождя радужными кругами. Как я понял из рассказа карлика, люди в Балашихе обитали только в бывшей промзоне, на территории двух давно заброшенных заводов, сталелитейного и еще какого-то, соединенных теперь висячими коридорами на штангах.