Летучий голландец профессора Браницкого - Александр Плонский

Гарин решил устроить для гостя дегустацию французских вин. Какое же разочарование испытал Браницкий!

- Ничего не понимаю. И эта кислятина пользуется мировой репутацией?

- Ну что вы! - сказал Гарин. - Настоящие французские вина не для простых французов.

Париж покорил Браницкого (с тех пор одной из его настольных книг стала "Архитектура XX века" Ле Корбюзье; он подчеркнул в ней строки: "Во всем мире Париж дорог каждому, какая-то частица души каждого из нас принадлежит Парижу...").

...Антон Феликсович покидал Париж, сознавая, что расстается с ним навсегда. Никогда более не доведется ему постоять в шоке перед фреской Пикассо, погрузиться в огненное море Елисейских полей, ощутить под ногами камни Бастилии, проплыть на речном трамвае, широком и плоском, как баржа, излучинами Сены. Но он благодарил судьбу за то, что смог приобщиться к величию и нищете Парижа, оставив взамен частицу души.

34

- Ну, заходите! - обрадовался Браницкий. - Сколько же мы не виделись, полгода?

- Мы вас на свадьбу приглашаем, Антон Феликсович! - с порога проговорила Таня. - Вот решили...

- А как же идейные разногласия?

- Она осознала свои заблуждения, - сказал Сергей.

- Вот уж не подумаю!

- Хватит, хватит! - замахал руками Браницкий. - Расскажите лучше, что с работой. Вы оба, кажется, на приборостроительном? А почему не в аспирантуре?

- Мне еще рано, - вздохнула Таня. - А он... если честно, то по глупости не поступил.

- У меня диплом не с отличием, Антон Феликсович, - объяснил Сергей. Сплошь пятерки, но есть одна тройка...

- За практику, - перебила Таня. - Он вместо завода в турпоход отправился. Опоздал на три недели.

- Никуда не годится... Но уж если так получилось, надо было отработать.

- Да он хотел, только Иванов не позволил. "Если для вас байдарка важнее практики, - говорит, - то получайте синий диплом вместо красного и забудьте об аспирантуре!"

- Аспирантура никуда не уйдет, - успокоил Браницкий. - Было бы желание. Важно найти направление и, не откладывая, начать работать.

- Я уже выбрал тему. Вот вы упомянули тогда, что интеллект отдельного человека безнадежно отстает от интеллекта человечества. А по-моему, не так уж безнадежно...

- Он говорит, - перебила Таня, - что если мозг каждого человека подключить к единому "общечеловеческому" электронному мозгу, то все, чем располагает человечество, окажется доступно любому из нас.

- Мне такая мысль, признаюсь, тоже приходила в голову, - ответил Браницкий. - Материалистическому мировоззрению не противоречит. Но реализация...

- Вы говорили на лекции, что луч лазера уже сегодня мог бы собрать воедино и передать хоть на Марс голоса всех четырех с лишним миллиардов человек, населяющих Землю. А здесь, мне кажется, обратная задача.

- Вы ее слишком упрощаете, Сергей. Положим, "общечеловеческий" мозг всеобъемлющий банк информации - уже существует. Но как связать его с мозгом индивида, минуя органы чувств - глаза, уши? Как преодолеть обусловленную ими инерционность восприятия?

- Информацию можно вводить в мозг с помощью вживленных микроэлектродов. Об этом пишет Хосе Дельгадо в книге "Мозг и сознание".

- Эксперименты Дельгадо любопытны и обещают многое, - согласился Браницкий. - Но микроэлектроды... Это все равно что невооруженный глаз там, где не достаточен даже электронный микроскоп. Кстати, я еще не поздравил вас!

- С чем? - одновременно спросили Сергей и Таня.

- Со свадьбой, конечно!

35

На этот раз не было ни кофе, ни коробки с шоколадными конфетами. Дверь в "будуар" слилась с панелями, словно ее вовсе не существовало. Ректор встретил Браницкого подчеркнуто официально, не вышел, как бывало, навстречу, не провел под ручку по пушистому ковру до самого кресла, а лишь слегка приподнялся над столом и сделал неопределенный жест.

Последнее время в их отношениях наступило прогрессирующее похолодание. Антон Феликсович не терпел подхалимов, Игорь Валерьевич относился к ним более чем снисходительно ("В интересах дела!" - говаривал он Браницкому, когда тот недоумевал, зачем ректору, человеку способному во всех отношениях, поощрять культ собственной личности). Роль Антона Феликсовича в институтских делах неуклонно уменьшалась: число профессоров перевалило за дюжину; будучи людьми новыми, в чужой монастырь со своими порядками они не совались, начинания Уточкина поддерживали, не особенно вникая; многие ветераны ушли из института, кто по возрасту, а кто по собственному желанию.

Институт, казалось, процветал: по итогам последнего года он занял престижное место. Между тем атмосфера в институте стала тяжелой. Работали скорее не за совесть, а за страх.

- Раньше такого не было, - сказал Браницкий Уточкину. - Не слишком ли это дорогая цена за первые места?

- Занимайтесь вашей кафедрой, уважаемый профессор! - ответил ректор.

Полгода не был Антон Феликсович в ректорском кабинете, и вот неожиданное приглашение.

- Ознакомьтесь с этим документом.

В руках Браницкого несколько исписанных знакомым почерком листков: "Ректору института д. т. н. проф. Уточкину И. В. проректора к. т. н. Иванова Е. Я. докладная записка... Сообщаю о безответственных поступках проф. Браницкого А. Ф. Не могу оставаться безучастным свидетелем того, как мой учитель теряет уважение коллектива. Своим авторитетом он пытался покрыть злостного спекулянта Козлова, принял в аспирантуру известного своей недисциплинированностью Лейбница... Проф. Браницкий позволяет себе в присутствии сотрудников критиковать действия руководителей института, демонстративно не подал мне руки, чем нанес ущерб моему авторитету проректора... Проф. Браницкий запустил научную работу, перерасходовал смету отраслевой лаборатории, когда я еще работал над завершением диссертации. Кстати, как научный руководитель, он ставил мне палки в колеса, загружал посторонними поручениями, чуть не сорвал защиту... И, наконец, последнее. Проф. Браницкий публично излагает и пропагандирует философские концепции, не нашедшие..."

- Что с вами, Антон Феликсович? Нина Викторовна, "скорую"!

36

Вечерело. Антон Феликсович и Дарвиш дремали на заднем сиденье "Волги". Вдруг водитель Джерол закричал:

- Смотрите, что это?!

Прямо перед ними слева направо над горизонтом плавно двигался вертикальный эллипс, словно оттиснутый серебром на сумеречном небе.

- "Летучий голландец"!.. - прошептал Браницкий.

Внезапно эллипс изменил направление и начал быстро приближаться. "Летучий голландец" завис над замершей у обрыва "Волгой". Браницкий ясно различил цепочку иллюминаторов. Открылся люк, несколько серебристых фигур соскользнули на землю.

- Вы гуманоиды? - чужим голосом спросил Браницкий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});