Я - счастливый человек - Клара Лучко

Меня это поразило. Во — первых, я даже не представляла себе, как можно жить без театра. Это было спасение для киноактеров, последняя пристань для тех, кто не снимался. Да и для тех, кто был занят, тоже была поддержка. В перерывах между съемками хотя и половинную, но платили зарплату. Как это так — закрыть театр? Как можно жить без Били Ароновны, маленькой худенькой женщины, на плечах которой были все заботы театра? Нас было чуть ли не триста человек, но она знала всё — куда уехал актер, в какой картине он снимается, когда он свободен, когда у него спектакль. Она была главной. Вернешься из отпуска или со съемок, придешь к ней и скажешь:

— Биля, я вернулась… Надо заявление написать? А как оно пишется?

С Билей можно было и пооткровенничать. Как же можно жить без нее?

А куда же пойдет наша курьерша тетя Нюша? Она сидела в приемной директора, ожидая какого‑нибудь поручения, и всегда была чуть — чуть навеселе. Я сама в каждую зарплату давала ей на чекушку. И она каждый раз говорила:

— Дилехтора приходют и уходют, а я остаюсь.

Как можно было обойтись без репетиций, без встреч друг с другом? Когда уезжаешь в экспедицию, возвращаешься через полгода — год, в буфете обязательно встретишь кого‑то из актеров и узнаешь все новости.

А директор театра? У нас был знаменитый директор. Фамилия у него была Нежный. Он был из династии театральных директоров. Его знала вся Москва.

Помню, театр поехал на гастроли в Одессу и там решили сделать из гастролей гешефт. Одесса всегда была слишком деловым городом. Театр стали рекламировать, мол, приедут знаменитые киноактеры, будут играть спектакли. И все билеты были распроданы за несколько дней. Потом по городу пустили слух, что гастроли срываются, а билеты надо сдать в кассу. Как только билеты вернулись в кассу, их тут же раздали своим людям. И сообщили, что гастроли будут, но… Но билеты шли с рук уже по тройной цене.

Когда мы приехали, Нежный устроил скандал.

— Зачем вы это сделали? Что о нас подумают? Вы позорите наш театр…

— Слушайте, что вы горячитесь? Это вы в Москве Нежный, а у нас в Одессе вы еле — еле…

Я представила, что творится в театре, и пожалела, что меня не будет в Москве.

Театр действительно закрыли. Но только на короткое время. Приказ пришлось отменить.

…И вот мы летим в Индию. Тогда еще не было прямых рейсов и путь в Дели лежал через Париж. Пассажиры ночевали в Париже, а затем британской компанией отправлялись в Дели.

Индия — сказочная страна. Именно сказочная! Нас с восторгом принимали зрители. В нашу честь устраивали бесконечные приемы. Советские фильмы шли с большим успехом.

В те дни в Индии был праздник священной реки Ганг. Есть легенда: если погрузиться в такой день в его воды, то можно исцелиться от болезней и недугов. К реке шли толпы людей, несметное число инвалидов, взрослых, детей… И это сонмище людское копошилось в мутной, глинистой воде. На меня это произвело удручающее впечатление.

Никто из нас до поездки в Индию не видел столько голодных детских глаз. Видеть это было для нас мучением.

Мы побывали не только в Дели, но и посетили Бомбей и Калькутту. Та поездка осталась в памяти навсегда.

Нас пригласили в гости родственники индийского поэта Рабиндраната Тагора. Потом мы удостоились чести быть принятыми в доме Джавахарлала Неру. Он был тогда очень популярен и в мире, и в Советском Союзе.

Мы, естественно, волновались. Как пойдет встреча, о чем мы с ним будем говорить? Как он живет?

Нам представлялось, что Неру живет в роскошном дворце. Мы уже побывали до этого в нескольких богатых семьях.

Неру принял нашу делегацию в небольшом двухэтажном особняке, обставленном довольно скромно, и познакомил нас со своей дочерью Индирой Ганди, которая впоследствии стала премьер — министром Индии. Представил он и своего внука — Раджива Ганди, тоже ставшего премьер — министром.

Мы все вместе фотографировались на память. Потом отправились на прогулку в парк, окружающий дом. В парке жили какие‑то смешные зверюшки, которых Неру, надев перчатки, кормил с рук.

Мы два часа провели в обществе этого великого гражданина мира и Индии. Ранее мне не приходилось встречаться с людьми такого высокого ранга.

Он был невысок ростом, у него были темные, мудрые глаза. Он говорил не спеша, и всё, что говорил, было интересно. Он видел мир по — своему. Это был образованный, интеллигентный человек, тонко оценивающий искусство. Он был образцом государственного деятеля, которого уважал и любил народ огромной страны.

У нас была сердечная встреча и с Раджем Капуром. В то время в нашей стране только — только начали демонстрироваться индийские фильмы. Они как бы открывали нашим людям далекую Индию, о которой они много слышали, но мало кто бывал в этой стране. У кинотеатров выстраивались очереди, а песню из фильма «Бродяга» знали все.

Помню, как сердечно приветствовали в Москве первую киноделегацию из Индии: Раджа Капура и Наргис.

Кинопромышленность Индии успешно развивалась. Если у нас выходило на экраны сто — сто пятьдесят фильмов в год, то в Индии втрое больше. Индийские картины пользовались большим успехом в странах Юго — Восточной Азии, но их восторженного приема в Советском Союзе поначалу никто не ожидал.

Радж Капур и Наргис любили друг друга, но, по законам своей страны, в брак вступить не могли: они принадлежали к разным кастам. В детстве Радж Капур был обручен с девочкой своей касты, и когда они подросли, то родители поженили их.

Однажды на съемках Радж Капур встретил Наргис, и они полюбили друг друга. Когда Капур пригласил нас к себе, его жены не было дома: она специально уехала к родственникам. Принимала нас Наргис.

И Радж Капур, и Наргис были большими друзьями нашей страны, всегда участвовали в московских международных кинофестивалях.

Много лет спустя после нашей поездки в Индию мы встретились с Раджем Капуром в аэропорту Шереметьево. Он был у нас на фестивале и получил приз. Мы оказались в одном самолете. Я летела в Лондон, он — в Дели.

В Копенгагене ему предстояла пересадка. Мы тепло распрощались.

Я видела, как Капур шел по огромному полю аэродрома. Дул сильный ветер. Он как‑то съежился, будто втянул голову в черный пиджак, ветер трепал его белые брюки. В руках он нес коробку с призом.

Он, кумир миллионов в родной Индии, он, желанный гость Москвы, где его знал каждый мальчишка, распевающий «Бродяга я…», как заблудившийся ребенок, брел, подгоняемый ветром, никому не известный и одинокий, по этому огромному полю европейского аэропорта.

Баба Киля

Жизнь моих родителей — Анны Ивановны Сироты и Степана Григорьевича Лучко — была посвящена делу, которому они были преданы смолоду Долг и судьба бросали их по малым городам и весям — туда, где нужно было организовать колхоз или вытащить отстающий совхоз. Они были районщиками, теми, кто всегда находился в гуще дел, поднимал людей и вел их за собой. Их жизнь была нелегкой, но они так не считали, они свято верили в то, что строят новую жизнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});