Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Горбаневская Наталья Евгеньевна

Судья: Как давно вы знаете остальных подсудимых и в каких отношениях с ними состоите?

Литвинов: Богораз – около двух лет, мы друзья. Бабицкого – полгода-год, знаю мало, но отношения у нас хорошие. Дремлюгу – 4–5 месяцев, виделись не часто, отношения хорошие. Делоне знаю лет 15, последнее время видел его редко, близких отношений между нами не было.

Прокурор: Когда в последний раз перед 25 августа вы виделись с каждым из подсудимых?

Литвинов: Не помню и отказываюсь говорить о других. Когда мы виделись в последний раз, не имеет отношения к делу.

Прокурор: В каком месте вы встретились с Богораз?

Литвинов: Недалеко от Лобного места.

Прокурор: Была ли между вами предварительная договоренность?

Литвинов: Не было.

Прокурор: Значит, это случайное совпадение?

Литвинов: Думаю, что это не случайное совпадение.

Прокурор: Как же вы так говорите?! Вот вы физик, должны рассуждать логично. Если это не случайность, значит, была договоренность.

Литвинов: Нет, это не противоречит логике. Я могу вам предложить несколько вариантов иных возможностей. Например – я не утверждаю, что так было, но возможен следующий вариант: некое третье лицо сообщило и мне, и Богораз о том, что 25-го готовится демонстрация. Мы могли там встретиться без всякой предварительной договоренности, но в то же время не случайно.

Прокурор: Если бы вы были один, вы бы все равно пошли?

Литвинов: Безусловно.

Прокурор: Чем вы объясните, что вы оказались 25-го именно в 12 часов на Красной площади?

Литвинов: По-моему, это не имеет отношения к существу дела.

Прокурор: Вы должны быть заинтересованы в выяснении всех обстоятельств, связанных с этим делом, а вы все время отказываетесь отвечать.

Литвинов: Я не вижу ничего предосудительного ни в моих действиях, ни в действиях других подсудимых.

Прокурор: Если вы не видите состава преступления, то тем более непонятно, почему вы не хотите говорить о них.

Литвинов: Потому что обвинение считает их преступными, я не хочу ему помогать.

Прокурор: Но я спрашиваю о ваших поступках.

Литвинов: Я отказываюсь говорить о себе то, что может служить отягчающим обстоятельством для других.

Прокурор: Какой вы держали лозунг?

Литвинов: Содержание лозунга: «За вашу и нашу свободу», но я не снимаю с себя ответственности ни за один лозунг.

Прокурор: Каков внешний вид плаката?

Литвинов: Кусок полотна с палочками, длиной 20–25 см.

Прокурор: Как вы были одеты?

Литвинов: В белой рубашке и серых брюках.

Прокурор: Могли ли вы спрятать плакат в одежде?

Литвинов: Отказываюсь отвечать.

Прокурор: Почему вы отказываетесь отвечать? Ведь это имеет прямое отношение к фактическим обстоятельствам дела.

Литвинов: На мой взгляд, фактические обстоятельства заключаются в том, что мы сели на тротуар и подняли плакаты.

Прокурор: Как давно вы знакомы с Корховой и когда вы встречались с ней в последний раз?

Литвинов: Мы знакомы примерно два года. Встречались то часто, то редко. Перед 25 августа – приблизительно за неделю.

Прокурор: Причина вашего звонка Корховой?

Литвинов: Я хотел, чтобы на площади был человек, ничего не знающий: я был уверен, что будет провокация, и хотел, чтобы на площади присутствовал человек, который мог бы объективно осветить происходящие события.

Прокурор: Какие у вас отношения с Русаковской?

Литвинов: Фактический брак в течение нескольких месяцев.

Прокурор: Известно ли вам, что Русаковская была на площади? Как и когда она узнала о готовящемся событии? Ставили ли вы ее в известность?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Литвинов: В известность не ставил, но в остальном отказываюсь отвечать, так как Русаковскую отклонили как свидетеля.

Прокурор: Представляли ли вы себе, что ваше появление около автомобильной трассы может повлечь за собой нарушение движения?

Литвинов: Не представлял, так как знал, что там нет автомобильного движения.

Прокурор: А знали ли вы, что то, что вы собирались сделать, представляет собой нарушение закона?

Литвинов: Я знаком с Конституцией и законом. Я считаю, что статья 190-3 не отменяет гарантированную статьей 125 Конституции свободу демонстраций. Я не собирался нарушать закон и считаю, что я его не нарушил.

Прокурор: Вы так хорошо знаете статьи Конституции о своих правах, а знаете ли вы 130 статью Конституции?

Литвинов: Я не знаю по номеру, но содержание, наверно, знаю.

Прокурор: Статья 130 обязывает каждого гражданина соблюдать законы.

Литвинов: Я хотел соблюдать закон и считаю, что соблюдал его.

Прокурор: Знаете ли вы 112 статью Конституции?

Адвокат Каминская: Возражаю против вопроса прокурора. Мы рассматриваем конкретное предъявленное обвинение, и нет никаких оснований устраивать здесь экзамен по знанию Конституции.

Судья: Ваш следующий вопрос, товарищ прокурор.

Прокурор: Чем вы объясняете, что вы нарушили свою основную конституционную обязанность трудиться?

Литвинов: Я не повинен в этом. Виновны те, кто незаконно уволил меня и кто не принимал меня на работу.

Прокурор: Если вы считали свое увольнение неправильным, обращались ли вы с жалобой в надлежащие инстанции?

Литвинов: Я обращался в городской совет профсоюзов, и мне сказали, что дело судом принято не будет.

Прокурор: На какие средства вы жили?

Судья: Товарищ прокурор, суд уже уточнял этот вопрос.

Прокурор: Оказывали ли вы материальную помощь своему ребенку?

Литвинов: Когда я работал, я давал 30–40 руб. в месяц в соответствии с заработком. В последнее время, когда я не работал, – немного меньше.

Адвокат Каминская: Какую должность вы занимали в институте?

Литвинов: Ассистент.

Каминская: Это конкурсная должность?

Литвинов: Да. Увольнение с конкурсной должности не разбирается судом.

Каминская: Считаете ли вы, что уклонялись от своих конституционных обязанностей?

Литвинов: Ни в коем случае. Я старался найти работу.

Каминская: Почему вы говорите, что были формально уволены за прогул?

Литвинов: Потому что у нас это было обычным делом, что преподаватели подменяли друг друга во время лабораторных работ. Я пропустил два дня, предварительно договорившись. Мне было сделано замечание в учебной части, что я не поставил учебную часть в известность об этом. Однако после этого меня – как лучшего преподавателя – направили в командировку для обмена опытом. После возвращения меня уволили за пропущенные два дня.

Каминская: Выкрикивали ли вы лозунги аналогичного с плакатами содержания?

Литвинов: Я ничего не выкрикивал и не слышал, чтобы кто-нибудь что-нибудь выкрикивал.

Каминская: Считаете ли вы тексты лозунгов ложными или клеветническими?

Литвинов: Я не считаю их ложными и не считаю, что они носили клеветнический характер.

Каминская: Видели ли вы хотя бы одну машину, выходящую из Спасских ворот?

Литвинов: Нет, не видел.

Каминская: Оказывали ли вы сопротивление лицам, которые вас задерживали?