Театр мистерий в Греции. Трагедия - Хорхе Анхель Ливрага

Уже в пароде* мы видели, как беспомощны старцы. Сейчас они колеблются, и каждый из них, прежде чем войти во дворец, высказывает свое собственное мнение. Последний говорит, что прежде всего они должны убедиться во всем сами. (Из-за такого чрезмерного благоразумия перед лицом очевидного эту часть произведения с давних пор стали называть «Бессилием старцев». Возможно, это была завуалированная критика Совета Старейшин и сенатороввообще, которых во все времена не без оснований обвиняли в бюрократизме и неспособности к действиям.)

Когда же старцы после всех колебаний и рассуждений приближаются к дверям, навстречу им выходит Клитемнестра.

Хор разделяется на два полухория, и между ними начинается бессмысленный диалог, обмен абсурдными фразами. Появление царицы в тот самый момент, когда они задаются вопросом, не умер ли Агамемнон, парализует их. Позади Клитемнестры в глубине дворца видно обнаженное тело Агамемнона, обернутое лишь широким куском окровавленной ткани. Рядом можно различить труп Кассандры.

Клитемнестра одержима духом мщения Аластором, одним из домашних демонов, и вид ее внушает ужас: в руке ее меч, на лбу – капли крови. Она едва может передвигать ноги, но хор отступает перед ней.

Клитемнестра у тела убитого ею Агамемнона

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)

Царица похожа на медиума* и находится в состоянии, близком к трансу. Она спокойно сознается в том, что все сказанное ею прежде было ложью, и цинично хвастается совершенным преступлением. Она подробно рассказывает, как обернула ничего не подозревавшего Агамемнона в роскошные покровы, обездвижив его, как дважды вонзила в него меч, и предсмертных криков поэтому тоже было два. Как, уже недвижимому, она нанесла третий удар в честь Аида. При этом тело содрогнулось в конвульсиях и хлынувшая кровь обагрила ей лоб. Более того, она говорит, что, если бы ей было позволено, она, чтобы возблагодарить богов, взошла бы на труп и с радостью совершила на нем, как на алтаре, возлияния.

Изумленный хор называет ее высокомерной и угрожает ей изгнанием и гневом горожан: «Кончишь бесславно, друзьями покинута, смертью заплатишь за смерть».

Клитемнестра отвечает гордо и презрительно. Она утверждает, что убийство Агамемнона было совершено по приказу Дике, «Справедливости», как возмездие за принесенную в жертву Ифигению и как кара за не раз проявленную неверность. Упоминает она и о том, что Кассандра была предана смерти как наложница царя. (Все эти обвинения верны, включая относящееся к Кассандре, однако та была «военным трофеем» и не по доброй воле стала рабой прихотей Агамемнона.) Клитемнестра утверждает, что ничего не боится, поскольку Эгисф зажжет огонь в ее очаге и любовь их будет такой же, как и прежде.

Хор исполняет коммос, то есть плач. Он желает погибнуть вместе со своим царем и возлагает вину за все несчастья на Елену. Услышав имя своей сестры, Клитемнестра прерывает его. Тогда хор называет подлинной причиной всех бед домашнего демона, и царица соглашается.

Похороны Агамемнона

(из книги: George C. W. Warr, Th e Oresteia of Aeschylus,1900)

Среди жалоб и стенаний хор обращается к Клитемнестре: «Ты не безгрешна, хотя вполне возможно, что этот демон сообщницей сделал тебя». Так старцы постепенно понимают, что истинная причина всех смертей – злой дух, демон рода Пелопса, и именно его все они и предлагают изгнать из дворца. Но одновременно говорят, что, пока существует Зевс, закон будет исполняться: «И со свершившим да свершится!» Клитемнестра, уже освободившаяся от демонической власти, выглядит спокойной и соглашается с тем, что воинственный дух должен быть изгнан из дома. Она готова принять на себя тяжесть содеянного ею. Из ее рук с грохотом падает тяжелый обоюдоострый меч.

В этот момент на сцене появляется Эгисф в сопровождении вооруженных людей и останавливается перед телом Агамемнона. Он говорит, что таинственный Закон богов исполнился, и вспоминает, как его с отцом изгнали из этого дома, а также о других уже упоминавшихся ужасах и несправедливостях. По его словам, именно он все это замыслил и счастлив видеть труп Агамемнона. Эгисф добавляет, что отныне он будет править и сможет обуздать всякого, кто этому воспротивится.

Корифей называет его трусливым предателем, поскольку он оказался не способен сам осуществить задуманное убийство, и предрекает ему месть Ореста.

Эгисф сравнивает старцев с сидящими на скамье гребцами, тогда как кораблем государства правит он один. Воодушевленный собственными угрозами, Эгисф обнажает меч. То же делают его спутники, и вместе они надвигаются на старцев. Те не пугаются и тоже достают оружие. Когда же назревает столкновение, Эгисф призывает свою охрану двинуться на противников с опущенными копьями. Вмешивается Клитемнестра, она встает между двумя группами:

Нет, не будем, о мой милый, новой крови проливать.Без того уже печальна жатва острого меча,Без того уже довольно горя, ужасов, смертей.Нет нужды в кровопролитье. Что свершили,то к добру.Пусть же радостью страданья обернутся наконец!Натерпелись мы несчастий под копытами судьбы.Таково, коль знать хотите, слово женское мое.

(Пер. С. Апта)

Противники продолжают обмениваться угрозами, но Клитемнестре мало-помалу удается втолкнуть Эгисфа во дворец, осыпая его похвалами. Все успокаиваются. Хор отступает.

Финал «Агамемнона», как и начало трагедии «Хоэфоры», не сохранился. Многие авторы об этих утерянных частях даже не упоминают, но в греческих копиях их отсутствие заметно, и даже сам ритм трагедии оказывается нарушенным.

Орест и Электра

(Национальный римский музей, Палаццо Альтемпс, Рим)

24. «Хоэфоры»

Моральные вопросы были поставлены еще в «Агамемноне», поэтому во второй части трилогии многое уже подразумевается и действие разворачивается очень быстро.

Описываемые события происходят в Аргосе, перед царским дворцом. Справа видна гробница Агамемнона. Предполагается, что после его смерти прошло десять лет.

В прологе слева появляются Орест и Пилад. Орест кладет прядь своих волос на могилу отца, и, хотя об этом никто не говорит, все понимают, что настал час Дике, ибо сын убитого отца обращается к Гермесу, богу мертвых. Он объясняет, что вернулся после долгого изгнания.

Парод начинается появлением на сцене хоэфор («проносительниц возлияний», от koe«возлияние» и foros«тот, кто несет»), которые образуют хор. Они закутаны в вуали, и из их слов становится ясно, что их послала Клитемнестра, дабы молитвами и жертвенными возлияниями умилостивить дух своей жертвы… Но «воды всех в мире рек не хватит, чтоб смыть кровавых преступлений след». Кажется, что Орест не понимает причин мольбы женщин.

Орест и Пилад на могиле Агамемнона

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)

В начале первого эписодия появляется Электра, одетая в траур, с остриженными волосами. Орест и Пилад отступают в сторону и скрываются в тени. За Электрой, которая присоединяется к хору, следуют служанки с гирляндами и сосудами для возлияний и плакальщицы, которые бьют себя в обнаженную грудь, всем своим видом и поведением выражая скорбь, отчего вся группа кажется похоронной процессией.

Электра замечает прядь волос. Тогда Орест выходит из своего укрытия. Все вместе – Орест, Электра и хор – исполняют коммоспо Агамемнону. Примечательно, что сцена плача занимает почти двести стихов – пятую часть всей трагедии. По современным меркам, это могло бы показаться ненужной затяжкой, однако плач весьма важен для создания особой психологической и драматической атмосферы. Хотя наше наблюдение может показаться несколько примитивным, мы хотели бы напомнить читателю, что на запястьях у греков не было часов. Тот, кто прожил хотя бы день не глядя на циферблат, сумеет нас понять. Временные масштабы древних отличались от тех, к которым привыкли мы. Им не столь важно было знать точный час, месяцы они определяли весьма приблизительно, а подавляющее большинство горожан не знало точно своего возраста. И это не должно быть для нас признаком чрезмерной простоты или примитивности. Это просто другой взгляд на жизнь, непохожий на наш. Обстоятельства человеческой жизни подвержены изменениям и зависят от того, где и когда они складываются. Однако настоящее – еще не последнее слово Судьбы… Все еще не раз изменится… чтобы ничего не изменилось.