Сетевое окружение - Мерси Шелли

парке оказалось неожиданно уютно. Он припомнил, как бывал тут со школьными приятелями в выпускном классе, но тогда картинка в памяти осталась неприглядная: голые деревья, промозглый мартовский ветер, водка из пластиковых стаканчиков. И ещё там были какие-то облезлые вороны, а может утки, в которых они кидали от скуки снежками из последнего грязного снега. С тех пор парк заметно подновили, расчистили и обвешали лампочками, осенняя листва усиливала эту тёплую подсветку, да и на самом деле очень тёплый октябрь в этом году, и народ вокруг вполне приличный, слева на большой веранде даже танцуют – прямо праздник какой-то. Но только он об этом заговорил, как его спутница сказала, что не любит толпу, и свернула на боковую дорожку.

Он с усмешкой озвучил догадку: она наверняка работает в офисе со множеством дурно одетых и слишком разговорчивых фриков. Да, ответила она, у людей теперь совсем нет вкуса – и он стал развивать тему, в которой наметилось взаимопонимание. О-о, эти опенспейсы просто бесят, чувствуешь себя как селёдка в бочке, сам несколько раз менял работу из-за этого. Но сейчас полегче, всех же прогнали на удалёнку из-за пандемии, только раз в неделю надо ездить в офис на встречи, да ещё заставили протестироваться на днях. В целом-то компания перспективная, пишем мобильные приложения на заказ, чего только народ не придумает, лишь бы дальше тупить в смартфоны, вот недавно написали чат для домашних животных, якобы им не хватает общения, так на тестировании мы просто падали от хохота…

За разговором они совсем удалились от шумных центральных аллей с разноцветными огнями ларьков, и шли теперь по узкой гравийной дорожке среди деревьев, шурша опавшей листвой. Наверное, здесь легко заблудиться, сказал он. Подумал, что звучит двусмысленно, и сразу добавил ещё одну смешную историю – о том, как заблудился однажды в лондонском Гайд-парке: пытался найти тот знаменитый угол, где выступают всякие безумные ораторы, вместо этого нашёл только собачье кладбище, но ораторов так и не увидел. А уж тут-то, в Сокольниках, парк вообще огромный, прямо дикий лес… Хотя планировка вроде несложная. Кажется, все эти просеки сходятся лучами к центральной площади?

Да, ориентироваться здесь просто, сказала она. Когда надо к главному входу, идёшь на эту идиотскую музыку, её издалека слышно. А если хочется спокойно погулять, идёшь от музыки в другую сторону, вот и всё.

Он согласился, что при всех улучшениях в парке ничего не смогли сделать с этой шашлычной попсой, всё тот же бездарный «бум-бум» из всех забегаловок, а ведь люди приходят сюда отдохнуть на природе… Говоря это, он про себя отметил, что они начали со скромного «проводить домой», а теперь уже обсуждают «прогулки» и «отдых». Это хорошо, первая стадия сближения удалась. Только бы зарулить ещё разок на ту аллею, где был ресторанчик, да взять у них бутылку…

Берег пруда открылся внезапно – будто кусок леса вдруг провалился в тёмное зеркало воды, подсвеченное одиноким фонарём на той стороне. У самого берега стояла древняя чугунная скамейка, похожая на широкое кресло. Его спутница медленно подошла к скамейке, но не села, а лишь оперлась рукой на спинку, глядя на воду. Потом обернулась, молча посмотрела на него. И этот взгляд словно подхлестнул в нём кого-то другого, скрывавшегося и ждавшего.

Вмиг оказавшись рядом, он обнял ей сзади, поцеловал в шею – и испугался: не слишком ли быстро всё? Однако она не отстранилась, а наоборот, прижалась к нему ягодицами ещё сильней, наклонившись вперёд к скамейке и выгнув спину. Под плащом у неё была юбка из какой-то жёсткой ткани, и тут же на контрасте – такая нежная голая кожа, по которой уже скользят его руки, дальше, дальше, теперь самому расстегнуться…

Он вошёл в неё так легко, как никогда не получалось с другими в этой позе, стоя сзади – наверное, это из-за её роста, такие длинные ноги, очень удобно, да, вот так, вот так, и ещё раз, и ещё. Она задрожала, и он почувствовал, что теперь движется в её ритме, всё быстрей, быстрей – пока тишину не разорвал этот странный высокий звук, какой-то скрежет.

Ещё не понимая, что это, он схватил её за волосы, зацепив петлю от маски, и в кленовом свете дальнего фонаря увидел, что вся нижняя половина её лица – это клюв, блестящий приоткрытый клюв, из которого вылетает тот самый звук. Он дёрнулся назад, но она не отпускала, лишь ещё крепче сжала его там, между ног, и снова издала пронзительный птичий крик.

А потом он услышал такой же мерзкий клёкот со стороны леса. И второй раз, уже ближе.

# # #

—Думаешь, вирус специально заточен на манипуляции с памятью?

–Вряд ли. Скорее, побочный эффект, как дыра в Виндах. Но кто нашёл, тот может юзать. Пиндосы наверняка нашли – видел, как у них выборы перекосячило? Да и здешняя школота неслучайно стала на митинги бегать посреди зимы. Вот и мы тоже решили хоть какую-то пользу извлечь из этого эффекта.

–А почему частная компания?

–Дык было ясно сразу, что в госах такое предложение вызовет только разброд и шатания. Я ж тебе рассказывал, как Михал Семёныча подвинули за безобидный троян. А с этой пандемией ещё больше нюансов. Даже чтобы получить доступ к базам тестов и найти тех заражённых, которые нам нужны… Это только в кино, знаешь, спецслужбы залезают куда хотят. На деле-то приходится в куче инстанций согласовывать, месяцами подписи собирать по кабинетам. А тут надо было действовать быстро. И вообще, кто из нас биолог! Вот ты мне сам скажи, насколько это реалистично звучит?

–Ну, про потерю обоняния всё правда. Вирус повреждает либо периферические нейроны, которые передают данные о запахе в мозг, либо сам участок мозга, который распознаёт запахи. Восстановление обоняния – это вырастание новых обонятельных рецепторов и создание новых нейронных связей. А связи строятся при обучении. Можно обоняние тренировать, чаще нюхать разные пахучие вещи – тогда оно восстановится быстрей. И даже может переобучиться, некоторые запахи будут ощущаться иначе, чем до болезни.

–Только запахи?

–Да, можно предположить, что болезнь задевает не только обонятельные нейроны. Плюс перекрёстные связи разных перцептивных систем тоже обновляются. Они вообще-то всю жизнь обновляются понемногу, но если вот такой скачок, то действительно, будет похоже на перепрошивку памяти. Наверное, даже какие-то убеждения человека могут измениться так же быстро, как обоняние. И решающее значение будут иметь те впечатления, которые человек переживает именно в период выздоровления. Особенно если