Душегуб - Николай Вингертер

в части доходно-расходной деятельности, договорным отношениям с нашими смежниками и контрагентами. Но я не совсем верю, что в лесхозе все происходит именно так, как указывается в отчетах, что работники совсем не пользуются своим положением и возможностями…

— У меня все честно, — сказала и тут же сильно покраснела Борец, не ожидавшая этого вопроса, потому как у нее, как и многих работников, законно и прозрачно было не все.

В Залесье лесхоз являлся фактически единственным, если не считать магазина, школы и медицинской амбулатории, предприятием, где можно было устроиться на работу. Очень многие ездили работать в районный центр. Поэтому, решая вопрос с трудоустройством, Борец не брезговала деньгами, какими-то услугами, подношениями хорошего подарка, однажды им очень кстати — она делала свадьбу дочери — оказался бычок-двухлетка, которым два дня угощала гостей. И хотя она считалась очень строгой и дотошной в мелочах с работниками, как отдел кадров, почти все знали об этой стороне ее деятельности и совсем не осуждали, считая, что так и должно быть, — люди полагали, что обязаны благодарить ее за старание для них.

— Не о вас речь, — сказал Нексин. — Вы здесь работаете давно, имеете специальное образование — оканчивали лесной техникум, и я уверен, что хорошо знаете дела лесхоза… Поставлю вопрос конкретно: какие дополнительные источники дохода имеют наши работники от деятельности лесхоза?

Борец задумалась, но ненадолго. Она быстро сообразила, что Нексин или уже что-то знает, или рано или поздно узнает, тогда ее нынешнее молчание и игра в неведение выйдут ей же боком. И она стала рассказывать. Нексин слушал ее очень внимательно, задавая уточняющие вопросы.

Говорила Борец об уже известных заочно Нексину по криминалистической книжке-методичке способах получения неучтенных доходов, но и совсем неизвестных ему делах, которые здесь происходили; их оказалось, к его удивлению, так много, а некоторые были для него настолько неожиданные, что он, стараясь поначалу все запоминать, был вынужден кое-что помечать на бумаге. И во все время их беседы Нексин, внимательно слушая Борец, не переставая думал о том, как бы все то, что она рассказывает, привести в нужный, ему одному подконтрольный порядок. Еще думал о том, что «аналитики» из партии «За Отечество», о приеме в которую передал через Баскина заявление, наверное, тоже знают о возможностях, о которых рассказывала Борец, поэтому так уверенно и настойчиво говорят об ожидаемых для партии поступлениях.

Борец, подводя итоги сказанному, сделала одно важное для Нексина уточнение: оказывается, что руководство — под ним она имела в виду Резника — не прилагает особых усилий для дополнительных заработков, потому что ему платят только за то, что он главный, и чтобы не совал носа ни в какие дела, покуда не попросят. Точные суммы она не знает, но речь идет о тысячах в валюте, которой здесь привыкли пользоваться, потому как она надежнее рубля и рядом заграница. Знает она это все не понаслышке, а сама видела, как приезжают к Резнику и «по-черному» рассчитываются с ним предприимчивые люди, чей бизнес связан напрямую с лесхозом.

— Подношения происходят регулярно, во всякое время года, — говорила она. — Весной, например, приходят заготовители березового сока. Все бы ничего, пускай себе добывают сок, зарабатывают, а лесхозу платят исправно. Но в том и дело, что в лесхоз платят копейки в сравнении с тем, что извлекают из леса. Разумеется, происходит это все за отдельную плату Резнику, который на деятельность заготовителей закрывает глаза. Как результат, никто из наших не следит за правильностью соблюдения технологии забора сока, а предприимчивые люди наглеют, выкачивая в прямом и переносном смысле все из леса. Для сбора сока они должны использовать так называемый спелый лес, то есть деревья взрослые, — это березы диаметром не менее двадцати сантиметров. В них высверливается «подсочный» канал, из которого сок стекает в приемник. Но они сверлят по три-четыре канала вместо одного, берутся для этого и молоденькие, малоспелые березки. В результате деревья «обескровливаются», преждевременно высыхают и гибнут, — вот откуда по нашим лесам столько сухостоя. Потом происходят как бы незапланированные, вынужденные санитарные вырубки; потом указывают в отчетных документах, что это «больной» или «некондиционный» лес, годный только на дрова, чем пользуются уже другие предприимчивые люди.

Все той же весной объявляется другая категория бизнесменов, которых именуют «сладкие», — это сборщики меда. Они приезжают целыми автомобильными поездами, привозят сотни ульев. С ними заключаются тоже договоры аренды угодий лесхоза. Мед — дело прибыльное. Со стороны лесхоза практически никаких затрат, «сладкие» платят за одну лишь возможность пользования полями и лугами, на которых выставляют ульи.

Зимой у нас «зеленой валютой» — а она истинно зеленая — называют молодые елочки и сосенки к Новому году. Ими засеваются огромные площади, но нормального учета нет, как нет и учета срубленному молодняку при продажах; кроме того, договариваются с оптовым покупателем по заведомо низким закупочным ценам, сбывая очень дешево молодняк, объясняя тем, что, мол, это рынок. Так что и здесь никогда не подкопаешься.

Но самый большой доход, разумеется, от рубки леса с осени до весны, когда идет заготовка деловой древесины. Тут появляется масса вариантов для «приработка», в особенности, когда оформляется так называемая выборочная рубка. Под ней подразумевается прежде всего уборка погибших или поврежденных деревьев либо по какому-то заказу. Для этого оформляются «технологические карты» и делается «расчетная лесосека». По факту же эти документы формальны, потому что при погрузке лесовозов контроля нет, вернее, «закрывают глаза» на то, как вместо одного сорта леса вывозится другой, как правило, более дорогой.

Дальше Борец делилась знаниями о том, какие возможности дают договоры, заключаемые с охотничьими обществами, с заготовителями грибов, ягод и даже веников. И уже совсем особняком в этом длинном рассказе Борец было о собственном производство в лесхозе по первичной и глубокой переработке древесины. Заговорив о нем, Борец вдруг почему-то перешла на шепот, словно их подслушивали, и, как по большому секрету, рассказала, что в столярном цехе уже много лет делают гробы сразу нескольким ритуальным агентствам в областном центре.

— Н-да… Дела!.. — многозначительно заметил Нексин, удивленный и безграничности богатства природы, и возможностям на ней зарабатывать, и изобретательности работников лесхоза. — Спасибо, Нина Викторовна, за подробности, я себя почувствовал эдаким, знаете ли, учеником, для которого провели день открытых дверей… А лесхоз — это действительно сущее золотое дно… Честно признаюсь, раньше мне такое и в голову не приходило…

— Что же теперь будет?! — не удержалась она.

— Будем наводить порядок, — сказал Нексин.

Борец по-своему расценила его короткую реплику и произнесла:

— Наши люди очень к вам уважительно относятся, так и