Комната страха - Владимир Кузьмин

Репетиция закончилась, актеры стали расходиться. Я направилась к господину Корсакову, чтобы просить показать мне костюм Арона Моисеевича, но тот был занят беседой с молодым человеком. Я встала в сторонке, но краем уха услышала, о чем шел разговор, и заинтересовалась.

– Да не стал бы я опасное устройство использовать, – говорил молодой мужчина. – По сути, это тот же магний, что для вспышек применяют при фотографировании. Вы же не говорите, что вспышки представляют опасность?

– Дарья Владимировна! – позвал меня Александр Александрович. – Подойдите к нам, пожалуйста. Я вот, старый ретроград, не умею оценить новшество и от него отказываюсь, может, вы нас рассудите? Речь вот о чем…

– Виновата, но я слышала разговор.

– Так мы из него секрета не делали.

– Если я все верно поняла, так нам предлагают, чтобы на сцене не только гром гремел, но и молнии сверкали?

– Так и есть.

– И вы отказываетесь?

– Снова верно.

– Так давайте посмотрим. Прямо сейчас, когда артистов уже нет и никого не обожжет, чего вы опасаетесь.

– Ну что ж, давайте рискнем. Хотя даже при отсутствии людей пожар нам не нужен. Но рискнем ради искусства. Тем более, что воды еще принесли, дабы до утра согрелась.

– Даша! Ты едешь домой? – спросила маменька.

– Ты езжай, мы тут с Александром Александровичем еще поговорим. Не волнуйся, я извозчика возьму.

Маменька ушла, и мы остались втроем.

– Ну-с, Валентин Антонович, приступайте. А мы отсюда, из зала посмотрим.

Молодой человек прошел на сцену и поставил там треножник для фотоаппарата. Приладил к нему небольшой пакетик и чиркнул спичкой. Сам, видимо, специально остался стоять рядом, чтобы показать безопасность эксперимента.

Полыхнуло не совсем так, как при фотографировании, поначалу возникло несколько слабых вспышек, затем более яркая. Очень похоже на молнию! Я бы зааплодировала, если бы сцену через мгновение не заволокло дымом. Дым довольно быстро поднялся вверх, но и в зал его попало достаточно.

– Жаль! – веско произнес антрепренер, давая понять, что от затеи он отказывается.

– Очень жаль, – согласилась я и тут же добавила, – но нужно подумать, как избавиться от дыма. Молнии должны сверху сверкать, если зажечь это приспособление под колосниками[41], может дым и не потянет на сцену и в зал?

– Готовы ли вы взобраться под самую крышу, господин изобретатель? – сурово вопросил антрепренер.

– Готов, – вздохнул изобретатель молний, – вы только покажите куда.

Вспышка из-под потолка смотрелась еще эффектнее, но дым! Дым не пожелал оставаться на колосниках под крышей и сполз-таки вниз.

– Увы и ах!

– А дозволите ли вы мне словечко вставить?

– Михалыч, что ж ты людей пугаешь? – укорил нашего швейцара господин Корсаков, вздрогнувший от неожиданности.

– Виноват, я тут потихоньку сидел, дожидался запереть за вами. Мне молния понравилась. И опять же, ни у кого такого не было, я уж сколько лет при театре, а даже не слышал! А дым можно выпустить, если в нужный момент люк над колосниками открыть. Постоянно его держать отворенным нельзя, и так сквозняков достает. А на короткое время, если, конечно, погода не испортится да мороз не ударит, можно.

– Получается, что теперь еще и тебе туда лезть, – заворчал Александр Александрович.

– Полезу. Мне для искусства ничего не трудно. Готов на жертвы за ради него!

С открытым люком все получилось превосходно. Режиссер, правда, пожелал проверить еще один раз, но у Валентина Антоновича закончились заготовленные заряды. Договорились завтра повторить все с артистами, при правильном освещении да в сопровождении шумов. На чем специалиста по молниям отпустили.

– Пора и нам по домам разбегаться, – предложил Александр Александрович.

– Еще минутку, – остановила я его, решив ничего до завтра не откладывать. – Дозвольте глянуть на тот костюм, что для Арона Моисеевича приготовили.

– Э-э-э… – недовольно протянул антрепренер. – Впрочем, проще исполнить вашу просьбу, чем спорить с вами. Тем более что он в моей гримуборной.

Костюм был не схож с шутовским. Это был костюм шута в натуральном виде. Впрочем, для преобразования его под запросы Арона Моисеевича я решила ограничиться заменой колпака с бубенчиками на не столь узнаваемую шляпу, и музыкант обретет вид, подходящий для нашей постановки, и при том не будет выглядеть шутом гороховым. Чего он явно опасался. Точнее, насмешек после этого товарищей по оркестру.

18

Как и обещала, я села на извозчика, но остановиться его попросила в начале нашей улицы. Захотелось пройтись и привести в порядок мысли, вертевшиеся в голове вперемешку. Про художника и портрет Светланы Андреевны, про вспышки магния, громы и молнии – все вместе и разом! Да и продышаться не мешало, потому как дыма наглотаться пришлось.

Шла я неспешно, а возле одного из самых нарядных домов, соседствующего с домом Марии Степановны, и вовсе остановилась. Принялась разглядывать деревянные кружева, украшающие карнизы. Света из окон для этого было достаточно. Равно как и для того, чтобы разглядеть парок, вылетающий из подворотни. Хорошо, что мороз усилился, пар изо рта идет клубами, почти такими же, как от сгоревшего магния.

Про письмо с угрозами я при всей насыщенности дня ни на секунду не забыла. Разве о таком забудешь? Но была уверена, что за сегодня мы не сделали ничего, что недоброжелатель мог посчитать сованием наших носов в его делишки. Вот и позволила себе прогулку в одиночестве. Но притом смотрела по сторонам внимательно, продолжала путь, лишь убедившись – опасности вблизи нет. Вот и увидела этот пар, вылетающий из чьего-то рта при дыхании. А подойдя ближе, догадалась, что дышит в подворотне не один человек, а двое. Вот и остановилась, делая вид, будто смотрю вверх, но краем глаза наблюдая за тем, что происходит впереди. Насколько у грабителей достанет терпения ждать, когда же мне надоест стоять на месте? Как тут же выяснилось, терпения у них было намного меньше, чем у меня. Из-за столба, на который была подвешена створка ворот, вышел человек. Сверкнул золотым зубом и лезвием ножа. Второй затаился. Понятно, что меня такой расклад не устраивал, нужно было выманить и второго. Особенно с учетом тени, замельтешившей напротив, на другой стороне улицы.

– Ну что, барыня-сударыня! Поиграемся?

– Во что? – весело откликнулась я, но мой беззаботный тон не смутил нападавшего.

– А я стану спрашивать, ты мне станешь отвечать. Правильно ответишь, сильно обижать не стану!

Такой поворот мне не понравился. Почти окончательно стало ясно – это не случайные ночные грабители, очень похоже, что предупреждение из письма уже исполняется. А то с чего бы со мной разговоры затевать? Да и второму не к чему таиться в стороне. Выскочили оба, гоп-стоп, жертва раздета и без денег, а грабители солидно удаляются. В крайнем случае, убегают, прыгая через заборы. Но ведь мы с Петей… Может, Петя что-то сделал, что напугало автора письма, и он решил, в свою очередь, побыстрее испугать нас?

– Спрашивай, – лениво согласилась я, снимая перчатки и пряча их аккуратно в карман.

– Смелая! Таких вот и режут за то, что ничего не боятся. Тебе было сказано, не соваться в чужие дела?

– Не было мне ничего сказано, – возмутилась я. – Я никому дорогу не переходила. И вообще, скажите Пройди Свет[42], что я здесь по частному делу, а не на гастролях. Так что пусть успокоится, помех чинить не стану ни в чем и чужого не возьму.

Вот такой ответ наконец привел грабителя в замешательство. Особенно поминание одного из самых авторитетных в городе уголовников. А я тем временем лихорадочно припоминала имена или клички других, но ничего не припоминалось. Пройди Свет кличка яркая, запоминающаяся, а остальные из немногих, что я знала, из головы выветрились.

– Эт! Таво… Ты с Сашкой, стало быть, якшалась?

– Это с каких пор он для такой шестерки, как ты, стал Сашкой, а не Александром Ивановичем? – нагло спросила я, сделав угрожающий шаг навстречу. Разбойник подрастерялся и уже не знал, что делать.

– Чего ты с ней лясы точишь?! Она тебе щас наплетет, – заговорил второй из грабителей, появляясь на виду. – Пройди Свет второй месяц в Бийском остроге отдыхает.

– А мне откуда знать? – по-прежнему нагло и напористо заявила я. – Сама только с поезда.

– А вот это правда, – согласился второй из грабителей.

Был он мелковат ростом и неширок в плечах, но двигался мягко, по-кошачьи, отчего я сразу посчитала его более опасным. Он к тому же в подтверждение моих размышлений вынул из рукава наган.

– Давай, Гусь, делай, что велено. Спросу с нас не будет.

– А чо делать-то, Кот?

– Велено было пальтецо на ленточки резать, вот и режь. А вздумает бежать или царапаться, пуля догонит.

– Ага, – сказал Гусь, сглотнул и шагнул ко мне.

Я расхохоталась, заставив Гуся вновь замереть едва ли не в испуге.