Пророчество - Василий Горъ

– Не плачь, дочка! – тут же внутренне расслабился Мерион. – Поехали, посмотрим, что там случилось…

– Они сказали, что я должна быть одна! – встрепенулась Маша и с отчаянием в глазах посмотрела на меня. – Что им от меня надо?

– Вот там и разберемся! – не давая девушке впасть в депрессию, усмехнулся я и, встав, протянул ей ладонь. – Одевайся, надо поторапливаться!

Через пару минут грязная, напрочь проржавевшая «шоха» с подмосковными номерами мчала нас по ночному городу, истошно ревя двигателем и стуча «пальцами» при каждом нажатии на «газ». Водитель, меланхоличный парень лет двадцати двух, с застарелыми мозолями на руках и черными каемками от машинного масла под ногтями, довольно быстро разобрался с гаишниками, остановившими нас на площади Гагарина. А вот с пикетом, на этот раз на Профсоюзной, пришлось «делиться»: после исполнения обязательной программы младшим сержантом ГИБДД сто рублей поменяли хозяина, и злой как собака водитель, чертыхаясь, продолжил движение в сторону Ясенево… Его успокоила только протянутая мной дополнительная «сотка» сверх суммы, обещанной за поездку. Да и то, прощаясь с нами, он, явно сдерживая эмоции в присутствии дамы, завуалированно, но весьма и весьма понятно выразил свое отношение к совершенно охреневшим торговцам полосатой палочкой. На том и расстались…

Мне пришлось немного задержаться у подъезда: Мерион, опершись на его любимую сучковатую трость, вдруг сгорбился, стал еще морщинистее, чем обычно, захромал, закашлялся, потом хитро подмигнул обалдевшей от внезапной перемены Маше и, протянув ей дрожащую от старости ладонь, трескучим стариковским голосом проскрипел:

– Пойдем, дочка! Тебя там ждут!

Девушка вдруг презрительно посмотрела на меня, вроде бы не собирающегося идти вместе с нею, фыркнула, повернулась ко мне спиной, сделала было два шага к дверям подъезда, потом, видимо, подумала и, покачав головой каким-то своим мыслям, вновь повернулась ко мне:

– И что, ты так и будешь стоять тут, как последний трус? А твой Дед пойдет защищать меня и моих родителей?

Мерион захихикал:

– Не суди и не судима будешь, Машенька! Ты не смотри, что я весь из себя такой немощный! Я еще очень даже ничего! А этого оболтуса оставь тут: он знает, что делать! Не стой, нам пора! – Он легонько подтолкнул девушку к подъезду и, не переставая хихикать, галантно открыл перед ней дверь…

Глава 24

По ступенькам своего родного подъезда я поднималась на подгибающихся от страха ногах и про себя молила Бога, чтобы это все было обыкновенным кошмарным сном… Однако заплеванные стены, затоптанные бычки, осколки пивных бутылок и весь тот мусор, что привычно ложился мне под ноги по пути на четвертый этаж, постепенно отбили и эту призрачную надежду: уж очень все это было реально и привычно… Дойдя до предпоследней площадки перед моей дверью, я еще раз выглянула во двор, где почему-то остался Олег, но разглядеть его в свете тусклой лампочки, все еще не разбитой соседской шпаной, не смогла… Сжав зубы и сдерживая наворачивающиеся слезы, я, как игрушка на веревочке, послушно поднялась еще на один пролет за совершенно спокойным и чем-то безумно довольным Дедом и, оказавшись перед своим звонком, окончательно сникла: меня заколотила нервная дрожь… Однако особенно побояться мне не удалось: поняв, что мы добрались, бесстрашный предок Олега тут же нажал своей широченной ладонью кнопку звонка и снова превратился в неприметного, зачуханного старикашку.

Дверь распахнулась буквально через десять секунд, и я впала в ступор: морда парня, открывшего мне мою же дверь, была мне знакома! Это был тот самый Колян, ради которого он и его друзья и заехали в ночной «Макдак»! Тот, чей низенький и смертельно опасный на вид друг обещал мне встретиться вновь…

– Га! Хто к нам пришел, братва! – ощерился парень и, по-хозяйски вцепившись в мое плечо, бесцеремонно потащил меня внутрь… – Рыжий! Твоя каратисточка приперлась! Как там твои яйца, братан? Чуют опасность?

Громовой хохот, раздавшийся из квартиры, а потом многоэтажный мат оскорбленного до глубины души Рыжего испугал меня так, что у меня по спине потек холодный пот, и я заплакала…

– Молодой человек! Вы бы не могли отпустить девушку? – вежливо поинтересовался у Коляна забытый всеми Мерион. – Вы делаете ей больно!

– Отвянь, плесень! – мгновенно вспыхнул не привыкший к возражениям громила и, приподняв ножищу в здоровенном, размера сорок пятого, ботинке, со всей дури пнул Деда под дых. Вернее, туда, где только что стоял, опираясь на палочку, сгорбленный старичок. А потом вдруг упал лицом вниз и захрипел, как мне показалось, от невыносимой боли… Дед, еще мгновение назад стоявший в коридоре, вдруг куда-то пропал… где-то внутри квартиры вдруг раздался звон битого стекла… И дикие крики вперемежку с матом… которые стихли буквально через полминуты… Потом в коридоре возник сияющий как солнышко Олег! Причем как он оказался в большой комнате, я так и не поняла…

– Все закончилось! Только вот мне кажется, что заходить внутрь тебе не стоит! Там немного неприятная картина!

Однако я рванула туда, где должна была быть мама…

Все действительно было в порядке: мама была жива и здорова. Только здорово пьяна… Восседая со связанными за спиной руками на полу кухни, она гипнотизировала взглядом початую бутылку водки, стоящую на столе, не обращая никакого внимания ни на разгром, царящий вокруг, ни на меня, ни на Мериона, пытающегося разрезать узлы на ее конечностях… Мельком глянув на отчима, пребывающего приблизительно в таком же состоянии, отличающемся от маминого разве что огромным синячищем под правым глазом да парой ссадин на помятом лице, я более внимательно осмотрелась вокруг и обомлела: лежащий на полу у двери на кухню мужик, видимо, был когда-то вооружен! А сейчас, бессильно кусая губы, с ненавистью смотрел на свои, сломанные где-то в районе локтей, руки, все еще пытающиеся нащупать лежащий рядом пистолет… Валяющийся в каком-то полуметре от его скрюченных пальцев. Из разбитого в кровь рта вырывалось хриплое дыхание, перемежаемое матом и редкими стонами…

Переступив через разбитую вазу, когда-то купленную мною в подарок маме на свою первую стипендию, я дошла до комнаты и почувствовала, что меня начинает тошнить: из-под майки Рыжего, валяющегося без сознания на полу около окна, торчала розовая, окровавленная кость! Еще одна кость проткнула его штанину и уткнулась прямо в ножку стола! А из его глаза торчало что-то металлическое, похожее на ложку! Я почувствовала, что не могу сдерживаться и, с трудом сдерживая рвотные позывы, бросилась в ванную…

Минут через десять, умывшись и собравшись с силами, я вышла в коридор и, стараясь не смотреть в сторону большой комнаты, пробралась на кухню. Лучше бы я этого не делала: там Олег общался с хозяином пистолета.

– Так я не понял, какое у вас было дело к моей девушке, скотина? – Олег хладнокровно наступил на сломанную руку, и чернявый тут же взвыл дурным голосом:

– Это все Рыжий! Он решил ей отомстить! Он вообще сошел с ума от своего кокса, братан! – переведя дыхание и справившись с болью, запинаясь, заговорил он…

– Маша! Вызови милицию! – заметив меня, попросил Олег.

– Они сами менты! – буркнула я и, в сердцах пнув валяющийся на полу таз, добралась до подоконника и, забравшись на него, подогнула под себя ноги. – Приедут такие же скоты, и проблем потом не оберешься!

– Понятно… – задумчиво протянул Олег и почесал затылок. – Ладно, ща посоветуюсь с Дедом, а там решим, что с ними делать!

– А что тут советоваться? – донесся из комнаты голос весьма довольного жизнью старика. – Прирезать их, как свиней, и бросить где-нибудь на улице…

– Вы что, братаны! Это же беспредел! Не надо! – заскулил чернявый… – Вы просто засуньте нас в тачку, мы об дерево долбанемся, ну, типа, авария была… А дорогу сюда, бля буду, забудем! В натуре!!! Ну, там, бабла подкинем, если надо тут че отремонтировать, а? – Просительно пытаясь заглянуть в глаза задумчиво теребящему столовый нож Олегу, он, сбиваясь, предлагал все новые и новые варианты своего спасения…

– Ладно, я смотрю, твои родители вряд ли что вспомнят о том, что было… – вздохнул минут через пять Олег и, встав с табуретки, взял чернявого за шкирку. – Ты пока тут немного приберись, а я разберусь с этими красавцами… А потом поедем домой. К нам! Я надеюсь, ты не будешь против? Поживешь у нас недельку-другую… Опять же в институт ездить веселее будет…

– Рот закрой! А то прирежу! – рявкнул он на заскулившего от приближения развязки чернявого и снова посмотрел на меня. – Я быстро… Где ты говоришь, стоит ваша тачка?..

Глава 25

– Ну, что там с грузинами? – не дожидаясь, пока Приходько, завернутый в простыню, усядется рядом на полку, нахмурив брови, спросил Кириллов.