Сталинъюгенд - Алексей Кирпичников

Передаю на Ваше рассмотрение указанный план, составленный тов. Влодзимирским, а также прошу Вас, после внесения Вами необходимых исправлений и дополнений, передать этот план товарищу Сталину на утверждение.

Нарком госбезопасности СССР В. Меркулов

Сняв трубку прямой связи с приёмной, Меркулов вызвал фельдкурьера. Через двадцать пять минут докладная лежала на столе оберчекиста.

* * *

Приехав на дачу уже поздно вечером, Анастас Микоян наотрез отказался от ужина, предложенного Ашхен Лазаревной. Поманив за собой сыновей, он поднялся в гостиную второго этажа, сел на кожаный диван рядом с камином, где вяло догорали осиновые поленья, и указал ребятам на места в креслах напротив. Мальчишки синхронно примостились на краешки сидений и так же синхронно опустили головы.

— Ваня, очень подробно опиши ещё раз, как было с пистолетом?

Выслушав сына, не пропуская ни одной детали, Микоян понял, что не узнал ничего нового. Это, хотя и расстроило, но чуть сняло напряжённость — содеянному сыном не было оправданий, но находились объяснения, снимавшие с него подозрения в злом умысле — им руководили мальчишеская солидарность и тщеславие обладателя настоящего оружия. Эти факторы смягчали вину.

— Серго, а ты знал, что Ваня дал «вальтер» Шахурину?

— Откуда, папа? Я же на даче жил.

— А что у тебя было с Шахуриным?

Услышав этот вопрос, худенький Серго как-то весь подобрался. Помолчав немного, он ответил, заикаясь больше обычного:

— Я считал Володю своим другом. В школе все его одноклассники, а они старше меня, тоже уважали.

Анастас Иванович увидел, что Серго сильно нервничает, однако не придал этому большого значения, списав волнение сына на переживания младшего брата — за старшего. Ни Серёжа, ни Ваня ничего не рассказали отцу о тайной организации.

Микоян думал. Сходилось к тому, что надо идти к Сталину. Только он мог поставить в этой истории точку. Услышав себя как бы со стороны, член ГКО даже усмехнулся наивной мысли: «…Точку? Ха! Точку Иосиф не поставит. Просто потому, что Он никогда не ставит точку, пока жив человек, о котором идёт речь. Он может поставить в лучшем случае «запятую» и сложить материал в свой архив… Теперь эта история повиснет надо мной как дамоклов меч, пока, либо Он умрёт, либо я умру… или меня расстреляют. Если понадобится, Он очень аккуратно достанет компромат из сейфа, сдует с дела пыль и, как собаке кость, кинет Берии… Да, Анастас, угораздило тебя разрешить детям иметь собственное оружие».

* * *

Тонкий знаток человеческих душ и прирождённый тактик дворцовых интриг, Микоян едва ли не лучше всех изучил Сталина. За долгие годы лавирования рядом с Вождём Анастас Иванович лишился иллюзий и твёрдо знал, что может выжить, только оставаясь нужным Иосифу Виссарионовичу. Такое ощущение не пришло к Микояну внезапно — он познавал характер Сталина в динамике, подстраиваясь под изменявшуюся ситуацию в верхнем эшелоне власти.

Сначала, после смерти Ленина, Микоян искренно и безоговорочно поддержал друга Кобу в его борьбе против безумного Троцкого, готового ради мировой революции утопить в крови и Россию, и весь мир. Потом он не менее искренно ополчился вместе с Иосифом на абсолютно ничтожных «брехунов» и двурушников Зиновьева с Каменевым. Правда, наказание, которому их подверг начинающий тиран, показалось Анастасу излишне жестоким, и уже тогда в его душу закрались сомнение и беспокойство за своё будущее. А уж когда, после убийства Кирова, Сталин медленно зажевал неглупого, но совершенно бесхребетного Бухарина, Микоян мысленно воссоздал весь дьявольский сценарий Кобы.

Удивительно, но Сталин, по сути, делал то, о чём визжал Троцкий. Только беснование Льва Давидовича с угрозами всему миру было невыполнимо именно потому, что тот делился своими планами с миллионами. Напротив, диктатор делал всё обстоятельно, расчётливо и молча. Свою главную цель — беспрекословное мировое господство — он обкатывал на собственной стране и собственном окружении. Уйти из-под пресса можно было только в небытие.

Возможно, Анастас Иванович оказался первым, для кого перестало быть тайной, что оппозиционеров ждёт смерть. Позже до него дошло, что погибель готовится не только оппозиционерам — настоящим или бывшим — но и любому из окружения Сталина, кто не станет с гиканьем нестись в первых рядах крушителей и убийц. И, наконец, Микоян осознал, что пока Вождь жив и идёт к цели — насильственная смерть, рано или поздно, доберётся до всего его окружения.

Уничтожая сподвижников, Иосиф решал сразу две тактические задачи, возникавшие при построении государства: держать всех в страхе путём перманентного пускания крови и одновременно избавляться от ненужных свидетелей.

Прошли годы, и жизнь доказала правоту суждений Анастаса Микояна. Защититься от тирана нельзя было ничем — ни преданностью, ни умом, ни хитростью, ни подлостью, ни трусостью, ни тупостью. Диктаторская машина уничтожения рано или поздно давила каждого. Уже канули в лету и много позволивший себе Фрунзе, и не утратившие наивности Киров с Орджоникидзе, и пустозвоны Зиновьев с Каменевым, и мечтатель Бухарин, и людоеды Ягода с Ежовым, и даже голову Троцкого, схоронившегося в Мексике, пробил насквозь карающий ледоруб убийцы.

Теперь Микоян уже не сомневался, что придёт и его очередь, и черёд остальных — властного Берии, хваткого Хрущёва, скользкого Маленкова, надменного Булганина, тихого Андреева, псевдоинтеллигентного астматика Жданова, хитрющего Кагановича, тряпичного Ворошилова, сверхосторожного Молотова…

Осознав это, Анастас Иванович с ещё большей энергией стал бороться за жизнь, сказав себе: «От моей смерти в одном ряду с миллионами не выиграет никто. От моей жизни выиграю я и моя семья. А там, видит Бог, я его переживу».

Это оказалось не простым испытанием. Приходилось вместе с Вождём искать «врагов» и добиваться их смерти. Требовалось до хрипоты и полуобмороков славить его с трибун. Но главное, надо было постоянно доказывать Хозяину, что он, Микоян, делает это искренно, чтобы Сталин как можно дольше не усомнился в нём. На этом пути сильно мешали интриги соратников по Политбюро, только и ждавших, как бы свалить ближнего, отодвинув свой конец.

К сегодняшнему дню Анастас Иванович выдержал все испытания. Он выжил в течение жутких лет страха и террора, сохранив самое для себя ценное — жизнь. Совсем малую толику его оправдывало в собственных глазах, что он никого не топтал без крайней нужды, что в ряду выродков, сам он не стал маньяком-людоедом, жаждавшим человеческой крови без понуждения со стороны тирана.