Генрих IV - Василий Балакин

Столь трагическое происшествие не могло не затронуть еще не очерствевшую душу юного Генриха Наваррского, однако нет достоверных сведений о том, как он реагировал на это. Зато миф о славном короле Генрихе IV содержит эпизод совершенно в духе античной литературной традиции. «Настоящий беарнец» будто бы изрек: «На месте Конде я поступил бы точно так же, но на месте Колиньи никогда не принял бы этой жертвы».

Что бесспорно достоверно, так это решающая перемена в судьбе принца Наваррского: отныне он формально стал главой французских протестантов, тогда как Колиньи оставался главным стратегом и продолжал осуществлять непосредственное командование войсками. Генрих был обязан следовать указаниям Колиньи и ограничиваться лишь подписанием представляемых ему приказов и депеш. После поражения при Жарнаке гугеноты пребывали в растерянности, однако Жанна д’Альбре сумела приободрить их как словом, так и собственным примером. Она пожертвовала даже фамильными драгоценностями и частью наследственных владений ради восстановления боеспособности армии. Представляя единоверцам и соратникам своего сына в качестве предводителя, она не забывала и о юном принце Конде, осиротевшем после героической гибели его отца: принцу отныне отводилась роль заместителя своего кузена. Подбодренный матерью, Генрих Наваррский взял на себя новую миссию и торжественно перед войском поклялся своей душой, честью и жизнью всегда служить делу Реформации. Примечательно, что в тот трудный для гугенотов 1569 год на первые роли во Франции выдвинулись четыре Генриха, коим было уготовано трагическое завершение земного поприща: у католиков — герцог Генрих Гиз, который будет убит в Блуа, и Генрих, герцог Анжуйский, который станет королем Генрихом III и погибнет от кинжала Клемана; у протестантов — Генрих, принц Наваррский, который станет королем Генрихом IV и падет от кинжала Равальяка, и Генрих, принц Конде, который будет отравлен, как полагали, собственной женой.

Выдвижение принца Наваррского на передний план нашло, в частности, отражение в резком увеличении объема официальной переписки, осуществлявшейся если не им лично, то от его имени (саркастический тон стиля Жанны д’Альбре угадывается безошибочно). Отныне он запрашивает помощи воинскими контингентами и деньгами у своих союзников — курфюрста Саксонского и королевы Елизаветы Английской, — пытается урегулировать вопрос о раненых, попавших в плен при Жарнаке, и о выдаче тела Конде, в убийстве которого он прямо упрекает герцога Анжуйского. В конце концов героическая жертва Жарнака была предана земле в Вандоме, в родовой усыпальнице Бурбонов, которую еще недавно кощунственным образом осквернили гугеноты.

Боевое крещение

Тем временем Колиньи, этот великий мастер по исправлению собственных ошибок, распределил армию гугенотов, потрепанную при Жарнаке, по крепостям, сумев тем самым не только сохранить ее, но и заметно усилить. Более того, занятые гугенотами крепости притягивали к себе вооруженные силы католиков, благодаря чему двигавшиеся из Германии отряды наемников, набранные немецкими протестантами для оказания помощи своим французским единоверцам, смогли, беспрепятственно пройдя через Бургундию, вторгнуться на территорию Франции и занять Ла-Шарите. Нет необходимости напоминать, какими грабежами и насилиями сопровождалось их вторжение — но ведь это делалось во имя защиты религии! Колиньи, опять собрав воедино разрозненные отряды, пошел на соединение с германскими союзниками. Теперь его армия, пополнившись пятью тысячами всадников и десятью тысячами пехотинцев, численно превосходила войско противника. Правда, часть военного контингента под командованием Габриэля де Монтгомери (того самого, который в 1559 году на турнире смертельно ранил Генриха II и которому Екатерина Медичи поклялась отомстить) пришлось направить в Беарн, единственный автономный опорный пункт гугенотов, дабы не позволить католикам оккупировать его во исполнение королевского приказа.

Армия Колиньи и после этого была достаточно многочисленной, чтобы перейти в решающее наступление, однако полководец гугенотов медлил. Беспрепятственно пройдя, если не считать сражения местного значения при Шарите-сюр-Луар, через две трети Франции и принудив 25 июня к отступлению королевское войско при Ла-Рош-Лабей, он вдруг затеял осаду Пуатье (Генрих Наваррский будто бы настоятельно просил его не делать этого), имевшую для гугенотов катастрофические последствия. Единственной причиной, заставившей Колиньи сделать столь бессмысленный и вредный в стратегическом отношении шаг, была необходимость оплачивать услуги ландскнехтов. Не имея наличных средств, он хотел расплатиться с ними, отдав им на разграбление город. Однако осажденный Пуатье под командованием юного Генриха Гиза успешно оборонялся. Так прошло лето и наступила осень. Бездарно потеряв время и около трех тысяч человек убитыми, 10 сентября 1569 года Колиньи был вынужден снять осаду города. О наступлении уже не могло быть и речи. Для отхода на зимние квартиры избрали тот же маршрут, что и в прошлом году. По пути следования местные крестьяне, обозленные насилием, которое чинили «борцы за веру», беспощадно уничтожали отдельные группы ландскнехтов, отбившиеся от войска в поисках поживы, и оставленных раненых.

Колиньи оказался настолько никудышным стратегом, что во второй раз позволил застать себя врасплох. 3 октября при Монконтуре Генрих Анжуйский нанес ему сокрушительное поражение. На поле битвы остались тысячи убитых гугенотов. Поражение Колиньи было тем более досадным, что, по донесениям, он имел все шансы на победу. На внезапное нападение католиков он ответил яростной контратакой, которая увенчалась бы полным успехом, если бы своевременно был задействован резерв. Четыре тысячи всадников под командованием Людвига Нассауского находились на близлежащей возвышенности и имели своей задачей охрану двух юных принцев — Генриха Наваррского и Генриха Конде. Правда, сообщения на сей счет разнятся: по одним данным, принцев перед боем представили войску и затем увезли в надежное укрытие (что более вероятно, учитывая, как бережно после гибели Луи Конде вожди протестантов, Колиньи и Жанна д’Альбре, относились к юным принцам), а по другим — они находились на упомянутой возвышенности под охраной рейтар Людвига Нассауского, которые официально числились резервом, в действительности же Колиньи будто бы строго-настрого запретил им вступать в бой, как бы ни обернулось дело. В комплиментарных биографиях Генриха Наваррского рассказывается о том, как юный герой, заметив с холма, что в сражении наступил переломный момент (воинство Генриха Анжуйского дрогнуло), потребовал ввести в бой резерв, который обеспечил бы победу, однако Людвиг Нассауский, исполняя наказ Колиньи, отказался, и битва была проиграна. Беарнцу не оставалось ничего иного, кроме как гневно протестовать и с воплями отчаяния наблюдать за разгромом своей армии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});