Сфера. Гость из Главного мира - Андрей Силенгинский

— Взаимно. — Денис кивнул, стараясь держаться непринужденно. — Меня зовут…

— Обойдемся без представлений, — остановил старик. — Я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я. Не так ли?

— Догадываюсь, — согласился Денис. — Ведь это ты перенес меня в свой мир. Хочу заметить, у тебя странное имя.

— Когда-то я носил другое имя, которое звучит гораздо привычнее для тебя, чем ты можешь думать. И не забыл его, несмотря на прошедшие тысячелетия. Просто оно уже давно не имеет здесь никакого значения.

Такима в разговоре участие не принимала, она продолжала благоговейно смотреть на Ткача. Но страх явно прошел. Как прошел он и у троих охранников, сидящих у окна. Они расслабились и вновь вернули все внимание своим кружкам. За время ужина подавальщица сделала порядочное число рейсов от кухни до их стола, сменяя пустые кружки полными. В результате теперь относительно трезвым казался только Амелид, отстав от собутыльников, по-видимому, лишь в силу своих габаритов. Самеах беспрестанно хмурил брови и стал очень разговорчив, причем речь его потеряла четкость уже пару кружек назад. Ганару же этой самой пары кружек как раз недоставало, чтобы найти себе приют под столом.

Ткач посмотрел в сторону солдат:

— Пожалуй, они будут лишними при нашем разговоре. Парни выпили много пива, им нужно проветриться. Сейчас они встанут, выйдут и вернутся только после того, как мы закончим…

Когда Денис и Такима, не сговариваясь, повернули головы в сторону дальнего угла, охранники уже, подталкивая друг друга, нестройно пробирались к выходу. На Ганара было жалко смотреть, но и он двигался весьма целеустремленно.

«А старик не чужд театральных эффектов», — подумал Денис.

— Дверь открылась, сейчас Лоберис явится, — заметил он вслух.

— Не явится, — покачал головой Ткач, блеснув глазами с неожиданным юношеским озорством.

В его голосе Денису послышалось торжество. Ни дать ни взять фокусник-любитель, развлекающий соседских детишек. «Не впал ли этот старый Бог в детство?» — промелькнула тревожная мысль.

— Я действительно очень старый, мой дорогой гость из Главного мира. — Ткач облокотился на спинку стула, принимая более удобную позу.

— Дай Бог мне в твои восемь тысяч лет выглядеть так же бодро, — усмехнулся Денис — Я бы тебе никогда больше восьмидесяти не дал…

— Мне восемь тысяч сорок семь лет. — Ткач стал серьезным. — Но нам пора поговорить о том, для чего ты мне понадобился.

— Согласен, — кивнул Денис. — Пора.

— Я мог бы сказать спасибо за то, что ты пришел, — начал Ткач задумчиво. — Но это глупо, у тебя не было выбора. Я мог бы извиниться за столь бесцеремонное вмешательство в твою жизнь, но тоже не буду. Чувства вины я не испытываю.

— Неплохое начало, — улыбнулся Денис.

Ткач продолжал, не обращая внимания на его слова:

— Если ты откажешься мне помочь, я могу тебя заставить. Более того, я так и сделаю, потому что у меня выбора тоже нет. Но я знаю, что ты мне поможешь, потому что для тебя это единственный способ вернуться домой. И это правда, хотя даже если бы я лгал, у тебя нет шансов уличить меня.

Ткач говорил вещи, которые вроде должны были настроить Дениса против него. Однако все было совсем не так. Неизвестно, ставил Ткач перед собой такую задачу или просто решил быть откровенным, но Денис начал испытывать симпатию к этому Богу, сумевшему сохранить если не человечность, то хотя бы умение притворяться человеком.

— Я это уже понял. А потому переходи к сути. И я подумаю, стоит ли помогать тебе. По крайней мере, добровольно…

Разумеется, это на девяносто девять процентов было бравадой. Денис знал практически наверняка, что задание Ткача — о просьбе здесь говорить, к сожалению, не приходилось — придется выполнить. Но очень хотелось прийти к решению помочь самостоятельно.

Ткач какое-то время глядел Денису в глаза. Судя по всему, то, что он там увидел, его удовлетворило.

— Думаю, что не ошибся в тебе, молодой человек. Слушай. Дело в том, что наш мир должен вскоре погибнуть.

Денис не смог сдержать саркастической гримасы. Мысленно примерив на себя плавки поверх брюк и букву «S» на грудь, он отнюдь не пришел от этой картины в восторг. А потому спросил без всякого энтузиазма:

— И что, я должен спасти мир?

— Нет. — Ткач невесело улыбнулся. — Я хочу, чтобы ты помог уничтожить Сферу.

Денис глянул на Такиму. Она смотрела на старика круглыми от ужаса глазами, лицо ее стремительно бледнело.

— Да, это не так банально. — К удивлению самого Дениса, голос его звучал совершенно спокойно. — Надеюсь, будут подробности?

— Конечно. Я расскажу тебе все с самого начала. Не волнуйся, это не займет много времени.

Денис приблизительно догадывался, что сейчас произойдет. Предполагал он и то, что, в отличие от Такимы, Ткачу не будет нужды класть ему ладонь на глаза.

Казалось, даже взгляд старика ничуть не изменился, но на Дениса опустилась густая темнота.

11

И снова голос — на сей раз голос Ткача — звучал откуда-то издалека. Но разница с тем эпизодом, который можно назвать обучением языку, была, причем весьма ощутимая.

Денис никуда не «уплывал», не терял связи с реальностью. Он вполне четко осознавал, что сидит в трактире «Парящий дракон», что с ним за одним столом Ткач и Такима. Он ощущал под собой стул, пальцы рук чувствовали плотную ткань скатерти, во рту все еще стояло послевкусие от выпитого вина. Наверное, Ткач взял под контроль только зрение и, возможно, слух. Он не позволил Денису слышать ничего, кроме своего голоса, рассказу не мешали никакие посторонние звуки. А темнота постепенно начала сменяться образами — сначала размытыми, потом все более и более ясными.

Келья. Денис понимал, что крохотная комнатка перед его глазами — это именно келья и ничто иное. А стоящий перед узкой кроватью пожилой мужчина — монах, несмотря на то, что одет он был вполне «по-граждански»: в грубую холщовую рубашку без пояса и свободные штаны. Мужчина чуть наклонился вперед, чтобы мерцающий свет единственной свечи падал на древнюю потрепанную книгу в его руках.

— Меня называют создателем этого мира, — слышался голос Ткача. — Я и сам привык считать так. Однако это не совсем верно. Скорее я лишь инструмент, с помощью которого Сфера была создана. Правда, инструмент думающий, поступающий согласно своим желаниям, а не находящийся в чьих-то руках.

Все дело в Книге, которая попала в руки одного прованского монаха благодаря любопытному и одновременно трагическому стечению обстоятельств. Она была на языке более древнем, чем санскрит, но монах, по счастью, был человеком образованным. Не один год потребовался ему для перевода Книги, но в конце концов он справился. Ему попадались страницы, где текст был стерт временем, и приходилось восстанавливать их, полагаясь на свои знания, а где-то и интуицию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});