Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2) - Андрей Курков

Вспоминая о прошедшей зиме, не мог ангел не думать и о Кате. Не только потому, что питал к ней самые теплые чувства. Зима в Новых Палестинах, как и в любом другом селе, была временем покоя и отдыха, и всякая деятельность там в это холодное время, за редким исключением, застывала до весны. И вот тут, в Новых Палестинах, этим редким исключением были два человека - Захар-печник, беспрерывно коптивший приносимое и привозимое ему со всей округи мясо, и учительница Катя, тормошившая крестьян, не дававшая им бездельничать и пьянствовать. Чуть ли не силком приводила она в свой "класс" в иной день до тридцати взрослых, не считая восьмерых детей, и занималась там с ними не только грамотой написания букв и слов, но и общими полезными идеями. Приходил туда иногда и ангел, приходил добровольно и садился на последней лавке от доски, чтобы удобнее было ему наблюдать за этой светловолосой девушкой. Уроки у нее проходили живо, но очень часто ангел пребывал в смущении из-за того, что многие написанные под ее диктовку на доске предложения и фразы имели неприятный и неправильный смысл. Сильное душевное переживание испытывал ангел всякий раз, когда какая-нибудь крестьянка или красноармеец выводили на доске круглыми неуверенными буквами: "крестьяне жгут дом помещика", "бога нет". Из-за последней фразы дело дошло даже до ссоры между ангелом и Катей, и вовсе не потому, что ангел воспротивился смыслу этой фразы. Был он уже достаточно научен разными спорами и понимал, что простыми словами Катю не переубедишь. Просто в тот раз, когда вся доска была исписана похожими фразами, Катя попросила отыскать и указать другим сделанные при написании ошибки. Тут-то ангел и поднял руку, как простой ученик. И, видимо, совсем другого ожидала внезапно обрадовавшаяся ненадолго учительница, попросив его встать и указать, какую ошибку он заметил. Ангел, ясное дело, встал и сказал всем, что во фразе "бога нет" слово Бог должно писаться с большой заглавной буквы. После этого в "классе" наступило длительное молчание и больше никто руки не поднимал. Катя, придя в себя, разгорячилась и чуть не перешла на крик, убеждая всех своих молчавших учеников, что с большой буквы пишутся только названия городов и сел, а кроме этого имена и фамилии людей, особенно вождей революции и героев. Про Бога же, сказала она, и говорить глупо, так как его просто нет, что очевидно из той самой фразы, с которой весь спор и начался. А потому и нет смысла писать это слово с большой буквы. Собственно, был это не спор, а так - просто неприятный момент и для ангела, и для Кати. И прошло, должно быть, не меньше месяца, прежде чем отношения между ними снова как бы улучшились.

Но все это время приходил ангел в "класс", садился на последней лавке и иногда с неподдельным интересом слушал некоторые уроки, особенно когда Катя рассказывала о восстании Спартака и о других странах, которых она сама, конечно, не видела. Нравилось ангелу и то, что агитировала учительница своих учеников за искоренение пьянства, краж и прочих грехов. Было это, несомненно, делом правильным и нужным, потому как пили в Новых Палестинах зимой ежедневно, и только чудом обошлось без "зимородков" - так здесь называли замерзших насмерть. И в этом "чуде" была велика заслуга Кати, организовавшей с крестьянками ежевечерний обход Новых Палестин, во время которого они разыскивали прикорнувших на снегу подвыпивших мужиков и оттаскивали их общими усилиями в ближайший коровник, где и оставляли до утра у протопленной печки.

Приблизилась весна, и снег на полях уже начал темнеть, готовясь просочиться в землю и оживить любое брошенное в нее семя.

Глава 5

Война шла уже больше полугода, но Марку, ездившему в составе фронтовой артистической бригады, казалось, что прошло гораздо больше времени с тех пор, как местами выступлений стали лесные поляны, площадки у окопов и блиндажей, штабы фронтов и соединений. Он уже забыл, когда они с Кузьмой выступали соло. Теперь, да уже не теперь, а с самого начала войны, изменилось все. Изменился подход к выбору репертуара - и здесь произошло самое удивительное - товарищ Урлухов из ЦК прислушался к мнению Марка и согласился с ним. А согласился в том, что для выступлений в перерывах между боями, в госпиталях, в учебных ротах гораздо уместнее произведения сатирические, вызывающие улыбку и создающие хорошее бодрое настроение. Так Марк и Кузьма вернулись к тому, с чего начинали, - к легкой сатире и задорной поэзии. Тогда же товарищ Урлухов познакомил Марка с поэтом Твардовским. Знакомство было кратким, но важным для репертуара Кузьмы - и теперь попугай был королем любого бригадного концерта, сообщая от имени Василия Теркина о своих подвигах, мыслях и мнениях.

Состав артистической бригады часто менялся. Появлялись и откомандировывались куплетисты, певцы и певицы, артисты оригинального жанра. Были среди них люди талантливые, были посредственные, но солдаты - публика благодарная, и радовало их все, что бы им ни показывали на импровизированной прифронтовой сцене.

Концерт, ужин, улыбки повара и солдат, иногда ночлег в сыроватой землянке, обязательные сто грамм - как тут к ним не привыкнуть - и снова полуторка, ухабистые дороги, разрывы "слепых" снарядов и взлетающие иногда по ночам ракеты.

Весна растапливала снега. Иногда приходилось спрыгивать в грязь и дружно толкать полуторку вперед.

А Кузьма тем временем сидел в кузове, в клетке, покрытой плотным чехлом из шинельного сукна - такой подарок сделал однажды Марку и птице знакомый интендант после одного из первых концертов. Очень полезный подарок.

И снова дорога. На этот раз приехали в штаб полка. До фронта километров тридцать. Выгрузились. Бригада снова была малочисленной: двое талантливых и любимых солдатами куплетистов с Украины - один длинный, как жердь, второй наоборот - так и хотелось Марку сказать: "с шуруп размером", исполнительница русских народных песен, старожил бригады Петя Фомин с дрессированным пуделем и сам Марк с попугаем-декламатором.

До ужина оставалось часа два, и дежурный по штабу, малорослый капитан с густыми бровями, приказал вещи оставить в штабной каптерке, а самим подготовиться.

Думали, что выступление состоится после еды, однако ошиблись.

Штабисты хотели ужинать уже в хорошем настроении.

Здание сельской школы, занятое под штаб, оказалось довольно удобным, и, немного разогревшись, артисты прошли в бывший красный уголок. Обсуждать было нечего. Очередность почти никогда не менялась: сначала народные песни о Родине, о березках, потом куплетисты, Петя Фомин со своими вопросами пуделю: "А ну-ка, сколько дней фрицам жить осталось?" - а пудель на это: "гав-гав!" "Правильно, смеется Петя. - А нам сколько осталось?" "У-у-у-у-ууууу!" - воет пудель. А затем уже Кузьма с Теркиным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});