Смотри на меня - Сара Кейт

под движущую машину. Я немного смеюсь каждый раз, когда это происходит, но внутри мне это нравится.

Наши родители сидят за столиком в глубине зала и сразу же замечают нас. Они машут нам, и, как обычно, они не одни. Когда мой взгляд натыкается на новое лицо за столом, я останавливаюсь. Не потому, что я не знаю, кто он, а потому, что он молод, хорош собой, и моя мачеха держит руку на спинке его стула. Еще до того, как я подходе к группе, я могу сказать, что она пытается свести меня с красивым мальчиком моего возраста.

— Моя мачеха — общительная бабочка, что отлично подходит моему отцу, который склонен быть немного одиноким. Приятно видеть их с друзьями и наслаждаться полноценной жизнью. Даже если он всегда выглядит более усталым, чем был раньше, — признак того, что рак все еще берет свое.

— Мия, подойди и сядь сюда! — Зовет Лора. — Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Парень улыбается и неловко машет мне рукой. Пристальное внимание Гаррета приковано ко мне и к этому новому незнакомцу, к которому меня ведут.

— Привет, — заикаюсь я.

Лора пододвигается к креслу, оставляя одно между ними для меня.

За столом рядом с моим отцом есть еще одно свободное место, так что мы с Гарретом находимся как можно дальше друг от друга. Наверное, это хорошо, но я все равно испытываю странное разочарование.

Как только я сажусь, я смотрю на него, и его глаза словно лазер сфокусированы на мне, его челюсти сжаты, а плечи напряжены. Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он выглядит немного ревнивым.

— Мия, это Риз. Он сын Марсии и Тодда. Он только что окончил Йельский университет!

— Ого… поздравляю, — говорю я, заставляя себя улыбнуться в его сторону.

Риз красив, у него пышные черные волосы и яркие золотисто-карие глаза.

— Риз, это моя прекрасная дочь Мия, — говорит Лора, дотрагиваясь до пряди моих серебристо-светлых волос.

Но затем над столом раздается громкий голос: — Она не твоя дочь.

Все замолкают, и все взгляды устремляются на Гаррета. И, как и все остальные за столом, я смотрю на него широко раскрытыми глазами, а он съеживается от стыда, как будто только что осознал, что сорвалось с его губ.

— Конечно, да, — отвечает Лора, обнимая меня за плечи.

За столом возобновляется непринужденная беседа, и пока Риз и Лора болтают о школе и бизнесе его родителей на курорте на озере неподалеку, я продолжаю поглядывать на мужчину, который дуется на другом конце стола. Что, черт возьми, все это значит? Внезапно у него возникают проблемы с мамой, и он ревнует к тому, что его мать считает меня своей дочерью. Раньше это никогда не было проблемой.

На самом деле, мне нравится, когда Лора называет меня своей дочерью. Я не помню свою собственную мать, но, судя по тому, что я слышала, она была прелестна. Однако это не меняет того факта, что ее не существует в моей памяти. Вместо этого Лора сопровождала меня на экскурсии, покупала мои первые макси-юбки и водила по магазинам за платьем для выпускного вечера. У нее никогда не было дочери, а у меня никогда не было матери… так что какая разница, если она называет меня своим.

Единственная причина, по которой я могу думать, что он так взбесился, — это то, что его мать, называющая меня своей дочерью, делает это слишком странным для него, учитывая то, что произошло между нами за последние двадцать четыре часа. Где была сексуальная энергия, которой раньше не было, и нам обоим было бы намного легче справиться с этим, если бы наши родители не относились к нам как к кровным братьям и сестрам.

Официантка приносит наши напитки, и внимание Гаррета редко покидает меня, пока мы с Риз болтаем. По какой-то неизвестной причине меня гложет чувство вины, особенно когда он заставляет меня смеяться или дотрагивается до моей руки.

Риз — инженер-программист, мечтающий работать в Google. Он рассказывает на удивление хорошие шутки, но в остальном между нами нет никакой химии. Независимо от того, насколько он хорош собой, я не умираю от желания увидеть его обнаженным.

После нашей второй порции напитков официантка приносит караоке-меню с песнями и несколько листочков бумаги для заполнения. Я взволнованно хватаю его.

— О нет. Вот и она, — объявляет мой папа, когда видит, что я просматриваю список песен.

— Тебе нравится караоке? — Спрашивает Риз, и в его голосе звучит легкое беспокойство.

— Я чертовски люблю караоке, — отвечаю я, не поднимая глаз.

— Это круто. Значит, ты умеешь петь?

Я смеюсь.

— Я не могу носить мелодию в ведре.

Когда я поднимаю на него взгляд, он выглядит смущенным.

— Что? — Спрашиваю я. — Это караоке. Ты должен звучать плохо!

— Ты не… смущена?

Я снова смеюсь. Если бы только он знал о моей настоящей работе.

Когда я смотрю на Гаррета, на этот раз он не излучает ревности. Он как бы ухмыляется мне. Затем он качает головой и делает глубокий вдох. Он, наверное, готовится придраться к моему пению, но мне все равно. Я люблю караоке, и даже он не может испортить мне это удовольствие.

Тем временем я записываю четыре песни на крошечном листочке бумаги и протягиваю его официантке.

— И две порции Файербола, пожалуйста, — кричу я ей, пока она не отошла слишком далеко.

— О, нет, спасибо, — говорит Риз, и я поворачиваюсь к нему, выгибая бровь. — Я не пью Файербол.

Проскальзывает еще один смешок.

— Это и то, и другое для меня.

ПРАВИЛО № 10: ЛУЧШЕ БЫТЬ ИЗВРАЩЕНЦЕМ, КОТОРЫЙ ЛЮБИТ СВОЮ СВОДНУЮ СЕСТРУ, ЧЕМ БЕСЧУВСТВЕННЫМ ИДИОТОМ ИЗ ЛИГИ ПЛЮЩА

Гаррет

Мия звучит ужасно. В данный момент она трясет своей задницей исполняя фальшивую версию “Dancing Queen“, и это худшее, что я когда-либо слышал, но толпа внезапно ожила. Все хлопают, танцуют и подпевают. И она выглядит так, как будто ей нет дела ни до чего на свете.

В своих милых джинсовых шортах и майке в цветочек она сияет, а ее визгливый голос разносится по комнате. Она выглядит по-настоящему свободной, подпрыгивая вверх-вниз с микрофоном, и я не могу оторвать от нее глаз. Не от ее улыбки и не от того, как покачиваются ее бедра при каждом прыжке.

Когда я бросаю взгляд на гребаного Риза, представителя Лиги Плюща, на другом конце стола, на его лице появляется недовольная гримаса, когда он листает свой телефон. Я хочу взять эту чертову