Ярость - Стивен Кинг

— Благодарю вас, мистер Джонс.

Приставка «мистер» Теда очень порадовала.

— Декер?

— Здесь я, здесь.

Фыр-фыр.

— Еще увидимся.

— Я-то уж точно должен увидеть вас. Через пятнадцать секунд. — Пауза. — Филбрик?

— Да?

— У вас есть отвратительная привычка, знаете ли. Я это заметил еще во время ваших телевыступлений. Вы дышите людям в уши, Филбрик. Сопите, как возбужденный жеребец. Дерьмовая привычка. А говорите вы так, словно считываете текст с телепромптера, даже когда его нет и в помине. Надо от этого избавляться. Глядишь, и спасете чью-нибудь жизнь.

Филбрик фырчал и пыхтел.

— Вонючий ублюдок. — С тем он и отключил внутреннюю связь.

И двенадцать секунд спустя вышел из парадной двери. Как только он добрался до машин, стоявших на газоне, началась очередная конференция. Руки Филбрика так и летали.

Все молчали. Пэт Фицджеральд грыз ноготь. Свин достал другой карандаш и разглядывал его. Сандра Кросс пристально смотрела на меня. Ее окружало сияние. Возможно, светилось облачко тумана, непонятно как залетевшее в класс и остановившееся между нами.

— Как насчет секса? — неожиданно спросила Кэрол и покраснела, когда все повернулись к ней.

— Ты про что? — полюбопытствовал я.

Кэрол, похоже, уже горько жалела о том, что не держала рот на замке.

— Я подумала, раз кто-то повел себя странно… ну… вы понимаете, странно… — Она запнулась, не находя слов, но тут ей на помощь пришла Сюзан Брукс.

— Все правильно. И перестаньте лыбиться. Все думают, что секс — это грязь. Это наша общая проблема. Мы все волнуемся из-за секса. — Она посмотрела на Кэрол.

— Именно это я и хотела сказать, — кивнула Кэрол. — У тебя… ну, у тебя был неудачный опыт?

— Ничего такого с тех пор, как я спал с мамой, — без запинки ответил я.

У нее аж глаза вылезли из орбит, но потом она поняла, что я шучу. Свин захихикал, все разглядывая карандаш.

— Нет, правда.

— Хорошо. — Я нахмурился. — Я расскажу о моей сексуальной жизни, если ты расскажешь о своей.

— О… — Мои слова вновь шокировали ее.

Грейси Станнер рассмеялась:

— Выкладывай, Кэрол. — У меня сложилось ощущение, что эти две девушки друг друга не жаловали, но теперь я видел, что Грейси просто шутит, по-дружески, словно они обе негласно признали, что взаимные обиды остались в прошлом.

— Послушаем, послушаем, — маслено заулыбался Корки Геролд.

Кэрол залилась краской:

— Извини, что спросила.

— Не стесняйся, — поддакнул Дон Лорди. — Тебе сразу полегчает.

— Вы же все растреплете. Я знаю, какие пар… какие все болтливые.

— Секреты, — хрипло прошептал Майк Гейвин. — Поделись со мной секретами.

Все рассмеялись, но вопрос обсуждался серьезный.

— Зря вы так насели на нее, — вновь вступилась за Кэрол Сюзан Брукс.

— Это точно, — кивнул я. — Давайте поставим точку.

— Да нет… не надо, — возразила Кэрол. — Я буду говорить. Кое-что вам расскажу.

Теперь пришла моя очередь удивляться. Все в ожидании воззрились на нее. Уж не знаю, что они хотели услышать: сагу «Как плохо жить без пениса» или ее более короткий вариант «Десять ночей со свечкой». Я полагал, что их ждало разочарование. Плети, цепи, катящий градом пот — такого и быть не могло. Девственница из маленького городка, чистенькая, умненькая, красивая, она и представить себе такого не могла. Да, вскоре она вырвется из Плейсервилла, и тогда для нее начнется настоящая жизнь. В колледже они иной раз сильно менялись. Некоторые открывали для себя эксгибиционизм, беззаконие и трубки с гашишем. Иногда они присоединялись к студенческим обществам и продолжали жить с той же сладкой мечтой, что и в средней школе, мечтой, столь распространенной среди девственниц маленьких городков. Жизнь, мол, проста, и ее можно скроить по вырезке, как блузку или юбку. Это касалось не только умненьких девочек, но и мальчиков. И если кто-то из них отклонялся от стандарта, замечалось это незамедлительно. Обычно такого не бывало. Девочкам вроде Кэрол полагалось иметь постоянного кавалера и наслаждаться разве что обжиманиями (как говорится, запрещено все, что не разрешено), но ничем другим. Может, так и должно быть. Если кому-то хочется, извини, тут не обломится. Я их ни в чем не упрекаю. Умненькие девочки довольно скучны.

А Кэрол Гранджер по всем статьям тянула на умненькую девочку. Постоянно встречалась с Баком Торном (еще одна истинно американская фамилия). Бак играл центральным нападающим в плейсервиллских «Гончих», которые прошлой осенью установили рекорд, победив во всех одиннадцати матчах, о чем тренер Боб Стоунхэм — Каменные Яйца не уставал твердить на всех школьных сборищах.

Торн, добродушный парень весом за двести фунтов, не блистал умом (хотя, конечно, и мог учиться в колледже), и Кэрол, похоже, без труда держала его в узде. Я замечал, что из хорошеньких девочек получаются лучшие укротительницы львов. А потом я всегда думал, что для Бака Торна нет ничего сексуальнее прорыва крайнего нападающего по центру.

— Я девственница. — Слова Кэрол прервали мои размышления. Она положила ногу на ногу, как бы подтверждая свои слова, затем быстро вернула ногу на пол. — И не думаю, что это плохо. Чтобы остаться девственницей, надо иметь голову на плечах.

— Неужели? — с сомнением спросила Грейс Станнер.

— Для этого надо потрудиться. Я хочу сказать, само по себе это не дается. — Идея Кэрол понравилась. А меня ужаснула.

— Ты хочешь сказать, Бак никогда…

— Раньше-то он хотел. Думаю, и сейчас хочет. Но я с самого начала поставила все на свои места. Я не фригидная, не пуританка. Просто… — Она вновь не нашла нужного слова.

— Ты не хочешь забеременеть, — подсказал я.

— Нет! — чуть ли не с пренебрежением воскликнула она. — Об этом я все знаю. — Не без удивления я осознал, что она злится именно потому, что действительно знает. А запрограммированному подростку трудно совладать с таким чувством, как злость. — Я же не все время живу в книгах. Я читала о средствах предохранения… — Она прикусила язык, поймав себя на противоречии.

— Да. — Я постучал рукояткой револьвера по столу. — Это серьезно, Кэрол. Очень серьезно. Я думаю, девушка должна знать, почему она остается девственницей, не так ли?

— Я знаю почему!

— Ага, — с надеждой кивнул я. Несколько девиц с интересом посмотрели на нее.

— Потому что…

И тишина. Лишь свисток Джерри Кессерлинга, который все регулировал движение транспорта.

— Потому что…

Она огляделась. Некоторые отвели глаза и уткнулись в столы. Пожалуй, в тот момент я многое отдал бы за то, чтобы узнать, сколько девственниц у нас в классе.

— И нечего так таращиться на меня! Я не просила вас таращиться на меня! Я не собираюсь об этом говорить! Я не обязана об этом говорить!

Она с горечью взглянула на меня.

— Тебя разорвут на куски. Растопчут, если ты им позволишь, как и говорил Свин. Больше всего им хочется опустить тебя до своего уровня и вымарать в грязи. Посмотри, что они с тобой делают, Чарли.

Мне представлялось, что пока они как раз ничего со мной не делали, но я предпочел промолчать.

— В прошлом году, перед Рождеством, я шла по улице Конгресса в Портленде. С Донной Тейлор. Мы покупали рождественские подарки. Я только купила для сестры шарф в «Порте-Мишель», мы как раз говорили об этом, смеялись. Было уже почти четыре часа. Начало темнеть. Шел снег. Вокруг зажглись цветные огни. Витрины блестели серебряным и золотым дождем… на углу у книжного магазина стоял один из Санта-Клаусов «Армии спасения». Звонил в колокольчик и улыбался. Настроение у меня было лучше некуда. Рождественское настроение. Я думала о том, как приеду домой, выпью горячего шоколада со взбитыми сливками. И тут мимо проехала какая-то старая машина, и водитель, опустив стекло, крикнул: Привет, шлюшки!

Энн Ласки подпрыгнула. Должен признать, я тоже не ожидал услышать от Кэрол Гранджер такое слово.

— Вот так, — тяжело вздохнула она. — Все пошло прахом. Радужное настроение исчезло без следа. Словно взял хорошее яблоко, надкусил, а там червяк. «Привет, шлюшки». Словно я не личность, не человек, а просто дырка для… — У нее перекосило рот. — А насчет ума. Тебе набивают и набивают голову знаниями, пока она не наполняется. Это другая дырка, больше ничего. Больше ничего.

Сандра Кросс прикрыла глаза, словно ее сморил сон.

— Знаете, у меня такое странное чувство. Мне кажется…

Мне захотелось вскочить и приказать ей замолчать, не участвовать в этом дурацком самокопании, но я не мог. Повторяю, не мог. Если уж мне не играть по моим правилам, то кому?

— Мне кажется, что это действительно другая дырка.

— Или мозги, или то, что пониже пупка, — покивала Кэрол. — Ни для чего другого места просто нет, так?