Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций - Николай Ефимов

Дальнейшее образование по-хорошему честолюбивый мальчик продолжил в селе Средний Убукун, что в 15 километрах от Ягодного. Он закончил там 7 классов, а жил у родственников. Потом поступил в кооперативный техникум в городе Кяхте, который вскоре перевели в столицу Бурятии Улан-Удэ. Парень учился на одни пятерки и получал повышенную стипендию, которая определялась по количеству баллов, набранных учащимся за полгода занятий. Некоторые ребята особенно не усердствовали в учебе, поэтому имели стипендию 70–80 рублей, а Артемий — 120.

— В школьные годы я не мог определиться с выбором профессии, так как жил в селе и, кроме этого трактора «Фордзона», ничего там не видел, — говорит полковник. — Вокруг были только лошади, коровы и домашняя птица. Первый автомобиль, полуторку, я увидел в 17 лет. Это было у села Средний Убукун на шоссейной дороге Улан-Удэ — Улан-Батор. Дух захватило — мне показалось, машина не проехала, а пролетела.

В трюме «Акулы»

После окончания техникума Артемий был призвал на флот. До Владивостока их команда, больше сотни призывников, добиралась в товарном поезде, а уже оттуда на грузовом пароходе «Акула», взявшем курс на город Советская Гавань. К сожалению, полюбоваться морскими пейзажами не довелось: офицеры говорили об активизировавшейся на море японской разведке, потому в целях конспирации призывников держали в трюме и не выпускали на палубу даже ночью.

Акинфеева определили стрелком в береговую оборону Тихоокеанского флота, в 193-й стрелковый полк… Боевая подготовка здесь была организована на высоком уровне — огневая, строевая, физическая — гоняли до седьмого пота, готовили воевать. Когда началась Великая Отечественная война, личный состав 193-го стрелкового занял оборону по берегу: были опасения, что японцы могут напасть на наши восточные границы. Полтора года личный состав полка провел в окопах и траншеях.

31 декабря 1942 года рядовой Акинфеев в числе сотни таких же воинов вновь занял место в трюме «Акулы», взявшей курс на Владивосток. Потом по железной дороге они доехали до станции Юг Пермской области. Здесь дислоцировалась 28-я лыжная бригада, в которой Акинфеев и продолжил дальнейшую службу. Он выполнял свои обязанности добросовестно, был назначен командиром стрелкового отделения, стал кандидатом в члены ВКП(б). Именно таких воинов и отбирали для поступления в военные училища — части Красной армии постоянно нуждались в пополнении командирскими кадрами.

В марте 1943 года сержант Акинфеев стал курсантом Свердловского военно-политического училища.

— Несмотря на название вуза, мы в основном занимались боевой подготовкой, а не слушали лекции и вели беседы на политические темы, — вспоминает Артемий Георгиевич. — А о чем тут беседовать, кого и на что агитировать? И так все ясно… Большую часть времени мы провели в летних лагерях у населенного пункта Пышма, где занимались боевой подготовкой. Даже по воскресеньям не отдыхали, а работали — оказывали помощь сельским жителям в посевных работах, помогали строителям возводить какие-то промышленные объекты. Однажды за один день построили цех по сборке ручных гранат.

«Раз надо — значит, надо!»

В июне 1943-го состоялся выпуск из училища шести рот — 600 человек. Думалось, что вот-вот на фронт, однако подготовленные офицеры были нужны и в органах военной контрразведки, причем их требовалось немало. Около ста выпускников Свердловского ВПУ согласились испытать себя в этой профессии. Разумеется, отобрали лучших из лучших, провели все необходимые проверки по линии госбезопасности.

— Когда мне сказали: «Есть предложение призвать вас на работу в органы военной контрразведки. Как вы на это смотрите?» — то я, не задумываясь, бодро ответил, что раз надо — значит, надо, — вспоминает полковник Акинфеев.

Три месяца он проучился в школе военной контрразведки и в конце октября 1943 года выехал со специальным заданием в Карачаево-Черкесскую республику. После успешного его выполнения Акинфеев был направлен в Москву, в распоряжение Главного управления контрразведки «Смерш». Артемия определили в состав оперативной группы, которую возглавлял подполковник Грачев. Эту опергруппу в количестве пяти человек направили в Чернигов, а затем в Киев, и с 4 декабря 1943 года она организационно вошла в Управление контрразведки «Смерш» Киевского военного округа. Сегодня можно назвать фамилии и других членов этой опергруппы: лейтенанты Абаимов, Коновалов, Федосеев. Действия любого из этих офицеров в борьбе с диверсантами и шпионами абвера и «Цеппелина» достойны отдельного рассказа.

Так, в ходе одного из заданий на обычной киевской квартире было обезврежено звено известной белогвардейской организации НТС (Национально-трудовой союз). Контрразведчики нашли там радиопередатчик, большое количество листовок антисоветского содержания и полиграфическое оборудование для их изготовления. Потом подчиненными Грачева была ликвидирована группа диверсантов, подготовленных в одной из разведшкол абвера…

«Брат приехал»

В первые послевоенные годы оперуполномоченный отдела контрразведки МГБ СССР по Киевскому военному округу лейтенант Акинфеев не только продолжал охотиться на диверсантов и шпионов, подготовленных в школах абвера, но и выявлял агентов других иностранных разведок.

В первых числах ноября 1947 года органы военной контрразведки объявили розыск агента американской разведки, сестра которого проживала в Киеве. Поступившая из Центра информация была весьма скудной, но Акинфеев, которому поручили это дело, уже имел опыт работы и быстро установил место жительства сестры шпиона. Теперь ему нужен был человек, который бы подружился с ней. На это согласилась знакомая Акинфееву учительница русского языка и литературы, к слову, имеющая и хорошую медицинскую подготовку. Обаятельному и коммуникабельному филологу сделали в горздраве документ, свидетельствующий, что она направляется в различные киевские учреждения и организации для проведения занятий по оказанию первой медпомощи.

Акинфеев должен был встретиться с учительницей через неделю, но она попросила об этом раньше. Педагог успела не только подружиться с сестрой разыскиваемого агента, но и с ее помощью организовала небольшой кружок, члены которого учились оказывать первую медпомощь. Учительница сообщила, что у женщины есть еще одна сестра, которая проживает в пригороде Киева Пуще-Водице.

Лейтенант выехал туда и узнал, что та работает поваром в одном из санаториев. Изучив обслуживающий персонал санатория, оперуполномоченный установил, что вместе с этой второй сестрой шпиона работает поваром только что демобилизовавшийся из погранвойск сержант по имени Сергей. Акинфеев встретился с парнем, у него сложилось о нем положительное мнение. «Сережа, — обратился чекист к бывшему пограничнику, — если появится этот человек, сообщи мне, как я тебе сказал, главное, не забудь ключевую фразу, эти слова: «брат приехал».

6 ноября дежурный по отделу военной контрразведки сообщил Артемию Георгиевичу эту новость. Чекисты тут же выехали в Пуще-Водицу и арестовали «брата». В свое время он был завербован разведчиком США в одном из находящемся в американской зоне лагерей для военнопленных, и в последующем переброшен в Советский Союз под видом репатрианта.

За этот успех Акинфеева повысили в должности — он стал старшим оперуполномоченным отдела контрразведки МГБ СССР по КВО — и наградили денежной премией.

Вспоминая об этом деле, Артемий Георгиевич заметил, что главное для контрразведчика — правильно организовать работу. «Ориентировку» по американскому разведчику получил не только он, но и отделы контрразведки внутренних войск и Днепровской флотилии. Но только Артемий сумел оперативно разобраться с этими сестрами и их братом-шпионом.

— В основном мы получали «ориентировки» из Центра, а также использовали показания арестованных агентов, — сказал ветеран контрразведки. — Любое из дел требовало вдумчивого и взвешенного подхода даже тогда, когда, казалось, оно уже завершено и все точки над i расставлены. Например, мы арестовали агента, а он окончил немецкую полтавскую разведшколу — так он ведь там не один учился, знает многие фамилии, хотя в таких школах люди обращались друг к другу по кличкам.

Артемий Георгиевич заметил, что среди арестованных агентов абвера были и такие, которые вели себя искренне и раскаялись. Их показания можно было легко проверить — например, найти тех же диверсантов или пособников немцев. Зачем судить такого раскаявшегося человека? С санкции прокурора уголовное дело приостанавливалось, агент перевербовывался и использовался в работе — в основном в качестве опознавателя. Первое время его проверяли на благонадежность, и он вместе с другими чекистами посещал общественные места — пляжи и рынки, стадионы и кинотеатры, вокзалы и сборно-пересыльные пункты… Потом со временем он мог работать уже и самостоятельно.