Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А мужчины? – с любопытством спросила дофина. – Их вы тоже завиваете?
Леонар махнул рукой, словно далеко от себя отгоняя эту зловредную породу.
– Мужчин я тоже причесываю, но другим манером.
Мария-Антуанетта рассмеялась, что, похоже, мешало куаферу, который в данный момент выстраивал конструкцию из волос молодой женщины.
– Кстати, Леонар, – спросила дофина, – вы достали рецепт белил для лица для меня?
– Они в моем саквояже, мадам, это секрет мадемуазель Кошуа; он творит чудеса: вишня, мед, камедь, растолченные улитки. Я сообщу вам пропорции, очень важно, чтобы улитки были вскормлены на листьях латука.
– Мне вас послало небо; скоро я не смогу без вас обходиться. Я добьюсь выделения для вас маленькой квартирки здесь, в Версале.
– Ваше высочество слишком добры, – ответил покрасневший от удовольствия Леонар. – В такой близости от солнца красоты из-под моих пальцев будут выходить настоящие шедевры из волос.
Он отступил на несколько шагов и прищурился, оценивая свою работу:
– Пусть ваше высочество наберется терпения… Немного пудры, и я закончу.
Для того чтобы пудра не попала в глаза, Мария-Антуанетта прикрыла лицо большим картонным рожком, а Леонар напудрил ей волосы. Белое облако заполнило комнату, в одно мгновение все покрылось белым.
– А теперь, мадам, – сказал он, – позвольте мне предложить вам мушку. Всего одну. Мне кажется, она напрашивается сама. Ваше высочество предпочитает «галантную особу», «кокетку» или «любительницу поцелуев»?
– Приклейте мне лучше «страстную особу».
Леонар кончиками пальцев зацепил мушку из золотой с эмалью коробочки и ловко прилепил ее в углу левого глаза.
– Вот, – сказал он. – Ваше высочество может полюбоваться на себя.
Мария-Антуанетта наклонилась, но то, что возвышалось у нее на голове, не умещалось в зеркале; ей пришлось опуститься на колени, чтобы полностью увидеть голову, которая от подбородка до верхушки прически имела длину в добрый локоть.
– Но вы же построили у меня на голове целую пирамиду! – воскликнула она. – Не боитесь, что она окажется слишком высокой?
– Высокой? – с презрительной гримасой переспросил Леонар. – Да завтра же сотня придворных дам станет носить еще более дерзкие прически. Ваше высочество, именно высота и составляет оригинальность этой конструкции… Возможно, никогда прежде в вашем высочестве не было столько величия и величества…
– Вы надо мной насмехаетесь, Леонар?
– Я абсолютно серьезен, мадам, как и сейчас, говоря, что газеты несколько дней будут обсуждать эту прическу как главное событие.
Мария-Антуанетта, уже успокоившись, смотрелась в зеркало с все возрастающим удовлетворением.
– Вы правы, – признала она. – Эти три белых пера сбоку, закрепленные большим рубином посреди розового бутона, образуют удачную комбинацию, все здесь мне кажется совершенным и чудесно задуманным… А вот и мой муж, я спрошу его мнение.
Вошел дофин. Мария-Антуанетта бросилась к нему. При этом движении перья задели подвески люстры, издавшие хрустальный звон.
– Взгляните на меня, Луи. Что вы скажете о моей прическе?
Дофин быстро моргнул и взглянул на прическу жены светло-голубыми глазами.
– Хм! – ответил он. – Вы отлично знаете, Антуанетта, что я не разбираюсь в этих ваших штучках.
– Правда, очаровательно? Это мне соорудил Леонар, вот он, кстати. И у него на это ушло всего-навсего каких-то два часа…
– А! Так это вы Леонар? – спросил принц, меряя куафера взглядом.
– К вашим услугам, монсеньор! – пробормотал, похолодев, молодой человек.
– Я бы предпочел видеть вас, юноша, в рядах французской гвардии. Это более почетное занятие. Чем завивать и расчесывать локоны, вы, такой высокий и сильный, могли бы при случае хорошенько начесать врагам морды.
Дофин разразился грубым смехом, развернулся и, довольный собой, вышел.
Леонар обратил к небу глаза, полные мольбы.
– Святой Лен, – прошептал он, – небесный покровитель куаферов и цирюльников, сделай так, чтобы этот принц никогда не царствовал!
Глава XVI. Проходят месяцы
Теперь одна лишь Мария-Антуанетта осмеливается противостоять госпоже Дюбарри. Она поклялась никогда не говорить ей ни слова и не упускает случая ее задеть. Между ними идет глухая борьба с интригами и словесными колкостями, привносящая во дворец военную атмосферу.
При каждом унижении, устроенном его воспитанницей королевской любовнице, посол Мерси прибегает, словно пожарный, на место возгорания. Он рвет на себе волосы и умоляет. О чем она думает? В Европе назревают важные события. Англия и Пруссия стараются завоевать симпатии госпожи Дюбарри. Что станет с Австрией, лишившейся поддержки Франции? Мария-Терезия мечет громы и молнии в Шёнбрунне, посол в отчаянии бросается к дофине. Неужели она хочет погубить свою родину?
Наконец Мария-Антуанетта, сломив гордыню и преодолев отвращение, в первый день нового, 1772 года, при большом выходе придворных дам, роняет, проходя мимо фаворитки:
– Сегодня в Версале много народу…
Двор тотчас приходит в лихорадочное возбуждение. Госпоже Дюбарри кажется, что это заговорил с небес ангел. Людовик XV, не помня себя от радости, чуть ли не молится на Антуанетту.
Самое время. Приходят известия, что Пруссия, Россия и Австрия вонзили свои когти в Польшу и рвут ее на части. Что делать Франции? Обнажить шпагу в защиту давней союзницы? Кое-кто надеется на такой поворот событий, польский король Станислав-Август просто убежден в нем. Но разве Людовик XV может начать войну против Австрии и тем самым заставить плакать свою любимую внучку, которая так мила с госпожой Дюбарри? Франция оплакивает – совсем тихо – несчастья Станислава, но не делает ни одного ружейного выстрела. Банальная фраза, произнесенная семнадцатилетней молодой женщиной, решила судьбу четырех миллионов поляков.
Радость дофины была бы полной, если бы одержанный успех не имел для нее горького привкуса. Посол Франции в Вене, принц де Роган, этот странный прелат, посещающий злачные места чаще, чем церковные службы, посмел написать герцогу д’Эгийону:
«Я действительно видел, как Мария-Терезия оплакивает беды разделенной Польши; но эта государыня опытна в искусстве быть непроницаемой; мне кажется, она умеет плакать по заказу: в одной руке у нее платок, чтобы вытирать слезы, а в другой меч, чтобы оставаться третьей державой – участницей раздела».
Д’Эгийон зачитал это письмо Дюбарри; фаворитка, желая позабавить короля, процитировала его Людовику XV во время интимного ужина с ним. На следующий день весь Версаль знал его содержание наизусть. Ознакомившись с ним, Мария-Антуанетта содрогнулась от негодования и гнева.
– Этот Роган негодяй! – воскликнула она. – Осмелиться так написать о моей матери! О, рано или поздно он мне за это заплатит! Дорого заплатит!
Это было твердое решение. Правда, она уже не ребенок. Все согласны, что она растет и формируется. Она становится более рассудительной, и ее уже не нужно упрашивать носить корсет или чистить зубы; она полюбила наряжаться и теперь требует большего разнообразия в своих туалетах. Скоро, с помощью
- Куриный бульон для души. Сила благодарности. 101 история о том, как благодарность меняет жизнь - Эми Ньюмарк - Биографии и Мемуары / Менеджмент и кадры / Маркетинг, PR, реклама
- Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль - Артем Тарасов - Историческая проза
- Веласкес - Мария Дмитренко - Биографии и Мемуары
- Великие любовницы - Эльвира Ватала - Историческая проза
- Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи - Биографии и Мемуары
- За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины XIX века - Елена Владимировна Первушина - Биографии и Мемуары / Кулинария
- Я репетирую жизнь - Татьяна Васильевна Промогайбо - Биографии и Мемуары / Прочий юмор / Юмористическая проза
- Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона - Алексей Шишов - Биографии и Мемуары
- От Тильзита до Эрфурта - Альберт Вандаль - Биографии и Мемуары
- Жизнь Бетховена - Ромен Роллан - Биографии и Мемуары