Ошибка «2012». Мизер вчерную - Мария Семенова

— Уходят, говоришь? Навсегда? — задумчиво переспросил старец, задумался и кивнул. — Значит, доигрались. Теперь всё, только мы и они.

Взгляд у него в эти мгновения был такой, что неприкосновенность особняка как-то стихийно становилась понятна. Во всяком случае, любой мокрушник-уркаган и даже привыкший к безнаказанности ставленник городских властей ощутил бы себя мелкой шпаной и удалился на цыпочках.

— Ещё он сказал, чтоб я сделал выбор, — твёрдо заглянул Рубен в страшные глаза Вершителя. — И я…

Старец покачал головой, нахмурил кустистые брови, и в его взгляде засветилась боль.

— И ты, Князь, конечно, выбрал… приключений на свою задницу. Ему хорошо советовать. У Его Могущества свой собственный мир, где всё как надо… А где он был, когда Змеи убивали Сторуких[60]? Когда жгли жрецов? Когда устраивали войны? Когда подтасовывали карты во Вселенской Игре? Хранители хотя бы убирали за нами дерьмо. А теперь мы, видимо, отчубучили такое, что даже им стало невмоготу… Хорошо хоть, они тоже не пропадут, им есть куда уйти. А Змеи… Вот, полюбуйся. — Он взял со стола пульт, надавил кнопку, и на стене засветилась большая плазменная панель. — Ты в глаза посмотри. Тут даже Камня не надо, чтобы понять…

На экране мелькали обладатели всем известных фамилий. Законодатели, блюстители, отцы народа, герои дня, военачальники, радетели. Лучшие из лучших, соль нашей земли, поднявшиеся, словно пена, на самый гребень людской волны…

Кстати, кто бы знал, как это в доме, к которому не тянулись снаружи электрические провода, а на крыше не наблюдалось спутниковой тарелки, работал телевизор? Впрочем, собеседники это воспринимали как должное.

— Камень вправду не нужен, а вот кирпич бы не помешал, — невесело усмехнулся Рубен.

Старец вытащил банку сгущёнки.

— А главное, они сумели внушить людям, будто магии не существует. Постарались и Церковь, и государство… А раз так, удел человечества — грубоматериальный план. С его циничной государственностью, убийственными технологиями, болезнями, кризисами, проблемами и неизбежным тупиком. Дескать, хватит вам, ублюдки, и пятипроцентного использования мозга, для выживания на материальном плане больше не требуется. Это вам не погодой управлять или на стройках левитацией заниматься[61]…

Он досадливо замолк — дескать, что толку обсуждать очевидное — и высыпал из кулька овсяное печенье.

— Итак, Князь, стало быть, ты сделал выбор…

— Да, о Вершитель, покорно ждать я не намерен. И поэтому прошу мой Нож и священный Камень Истины. Прошу, о Вершитель.

— Эх, Князь, Князь, воин без страха и упрёка… — Старец сухоньким мизинцем, без видимого усилия проделал в крышке банки дыру. — Чем воевать собираешься? Секрет Огненной Розы забыт. Зеркало Судьбы разбито. Последний Меч Силы давно потерян. О Флейте Небес я уже вовсе молчу… А и было бы чем — кому сражаться? Одних уж нет, а те далече… К тому же ещё свои своих убивают. — Тут он с упрёком бросил быстрый взгляд на Рубена. — Что, брата Экзекутора помнишь ещё? Или забыл?

У Рубена сжалось сердце, но внешне он, что называется, и бровью не повёл:

— Я убил его в честном бою, которого он захотел сам. Нагубник Флейты принадлежит мне по праву… То есть принадлежал.

«Как ты там, Олежка? Жив ли?»

— Что? Принадлежал! — удивился старец и продырявил банку ещё раз. — Так у тебя его уже нет?

С его пальца густыми каплями тянулась сгущёнка, но он этого даже не замечал.

— Я его отдал, — спокойно ответил Рубен. — Подарил на счастье. Не так давно.

— Значит, подарил на счастье? — задумчиво прищурился старец. — Если не секрет, кому?

— Не секрет. Хорошему человеку, соседу по квартире. Он смертельно болен… рак мозга. А я очень не хочу, чтобы он умер. Очень. Быть может, Нагубник ему поможет.

— Так.

Старец вспомнил о сгущёнке, облизал мизинец и принялся цедить белый нектар в блюдечко. Затем взял бурый диск печенья, со вкусом обмакнул и принялся жевать. Если бы его спросили, он бы ответил, что приторная сладость подпитывала мозг, помогая его деятельной работе. Впрочем, с такой же вероятностью он мог быть просто невероятным сластёной, всего менее озабоченным перспективами диабета.

С минуту, наверное, оба молчали, только похрустывала выпечка да ёрзало по столу блюдце.

— Ну отдал Нагубник, и ладно, тем более если простому фигуранту, — изрёк наконец старец. — И если, конечно, пророчество не врёт… — Он отодвинул блюдце и стряхнул с бороды крошки. — Хотя пророчество пророчеством, а грубая реальность… В любом случае поживём — увидим. — Облизнул губы и как-то очень буднично подытожил: — Значит, хочешь Нож и Камень? Сейчас…

И тотчас же за его спиной начал постепенно обретать вещественность сейф. Внушительный, массивный, выкрашенный красным. Сначала он казался стеклянным и пустотелым, потом в прозрачную ёмкость словно бы налили томатного сока. Звякнули ключи, отворилась дверца, и на свет явились Камень и Нож.

Камень был скорее осколком, напоминавшим донце старинной бутылки. Нож оказался тяжёлым и грозным, древней работы, обоюдоострым, с наборной ручкой и хитро выгнутой гардой. Не китчеватая поделка в стиле «удавись, Рэмбо», в нём всё было предельно функционально и дышало той же красотой, что и хищные обводы акулы. Дамасские узоры на длинном клинке образовывали надпись на неведомом языке…

— Ну что, соскучился, дружок? — мягко взял его в руку Рубен, и письмена на клинке отозвались, загорелись тусклым огнём. Нож признал своего хозяина.

— Не он, Князь, соскучился, а ты, — негромко заметил старец. Задумчиво пригладил бровь, принимая какое-то решение, и вытащил из сейфа кисет. — На вот, держи, пригодится.

Кисет был кожаный, туго набитый и крепко завязанный шёлковой тесьмой. Только вряд ли в нём был табак.

— Спасибо, — взял подарок Рубен. Осторожно понюхал, затем помял и с неподдельной благодарностью воскликнул: — Так это же Змеиный Порошок! О Вершитель, ваши добродетели бесконечны и глубоки, как и ваши знания Истины. Неужели кто-то ещё помнит секрет?..

— Никто уже ничего не помнит, а если и помнит, то хочет забыть. Это из старых запасов. — Старец помрачнел. — Бери, Князь, и уходи. Моего благословения тебе не будет. Плохо это, когда лучшие уходят скверным путём…

Подождав, пока Рубен распрощается и выйдет, хозяин дома буркнул что-то ему вслед и снова взялся за еду. Раскупорил ещё кулёчек печенья, на сей раз это было «Лужское», песочное, на топлёном молоке. Наполнил блюдечко сгущёнкой из новой баночки, вскрытой небрежным движением ногтя…

Наверное, сахар помогал ему обдумывать проблему поистине космической важности. Когда с лакомствами было покончено, Вершитель удовлетворённо кивнул, принимая решение, и резко ударил в медный гонг, стоявший на столе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});