Рейтинговые книги
Читем онлайн Хосров и Ширин - Низами Гянджеви

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 33

Но страх пред Мариам сражал огонь порыва:

Глядела Мариам в глаза его пытливо.

Не знал он, как завлечь Ширин в свой паланкин,

Не ведал, как бы мог он встретиться с Ширин.

Лишь вестью о Луне, лишь ветром он доволен,

Что плыл с ее путей. Он вновь любовью болен.

Взывая каждый миг: «Где милая моя?»,

Он извивается в томленье, как змея.

Хосров просит у Мариам снисхождения к Ширин

Лишь из кармана тьмы явился месяц, — горы

Прикрыли им чело, явив свои просторы.

Из трапезной пошел в опочивальню шах.

Опять одну Ширин в своих он видел снах.

Но лишь его слова о Сладкой зазвучали,

Рот грустной Мариам стал горьким от печали.

В своей тоске поник пред Мариам Хосров.

Ису он поминал среди потока слов.

«Я знаю: хорошо то, что Ширин далеко.

Мне в рану сыпать соль ее не может око.

Все ж радостны враги, поступок мой браня,

И обесславлена она из-за меня.

Когда б сюда Ширин явилась без опаски,

Все к справедливой бы приблизилось развязке.

Из горного дворца позволь Ширин мне взять,

Среди дворцовых дев приют ей оказать.

Когда на лик Ширин взгляну хоть ненароком,

Пускай расстанусь я с моим горячим оком».

Сказала Мариам: «О миродержец! Ты,

Как звезды, на людей взираешь с высоты.

С тобою распрю мир оставил за вратами,

Склоняешь небеса ты властными словами.

Коль имя Сладостной твоей душе — халва,

Тебе не сладостна и неба синева.

Ты с мягкою халвой свои уста сливаешь.

К чему ж остывший рис ты все подогреваешь?

К чему тебе шипы? Здесь каждый финик — твой.

Верь, лишь бездымною все тешатся халвой.

В один ларец меня упрятать с ней — затея

Не вавилонского ли это чародея,

Что знает множество присказок, и народ

Сзываючи, пустить готов любую в ход?

Нас разлучат с тобой Ширин лукавой руки.

Тебе — довольным быть, мне ж — горевать в разлуке.

Ведь чары Сладостной я знаю хорошо.

Такие сказки я читаю хорошо.

Есть жены, до пяти не сосчитают с виду,

А хитростью пути отрежут Утариду.

На обливных горшках узоры рассмотри:

То — жены; ясный блеск, да мерзостно внутри.

И верности искать в миру, что полон яда,

У сабли, у коня, у женщины — не надо.

Мужскую верность ты жене не вложишь в грудь.

Промолвил «женщина» — о верности забудь.

Мужчины ищут путь, что служит им защитой.

Но в женах не найдут игры они открытой.

Из левого бедра мы вышли. Должен знать.

Что в левой стороне вам правой не сыскать.

Что тянешься к Ширин? Она не знает бога.

Тебе лишь бедами грозит ее дорога.

Узнаешь ревность ты, она — пучина бед.

Когда ж ты не ревнив, ты не мужчина, нет!

Так шествуй же один — и, лилии подобно,

Веселое чело ты вознеси свободно».

И молвит Мариам с горячностью большой:

«Клянусь я разумом и мудрою душой,

И кесаря венцом, и шахиншаха саном, —

Коль двинется Ширин к прекрасным нашим странам,

Петлею мускусной тоску я утолю

Тобой обижена, себя я удавлю.

Пусть ей меж голых гор чертог послужит кровом.

Ведь населенных мест не видеть лучше совам».

Из речи Мариам Хосров постиг одно:

Двум женщинам вовек ужиться не дано.

Он после речь свою с конца другого строил,

Терпенье проявил и ласковость утроил.

И приезжал Шапур к Хосрову; из долин

Печальных привозил он вести о Ширин.

И возвращался он с уловкою привычной.

От кровопийцы вез ответ он горемычной.

Ширин такой игре дивится: столько дней

Томленья сносит шах, все думая о ней!

Все ж сердцем ведала: его любовь — не ржава,

Но в терпеливости нуждается держава.

Хосров посылает Шапура за Ширин

Шапуру вымолвил однажды властелин:

«Доколе тосковать я должен о Ширин?

Ты в башню Лунный свет введи ночной порою,

И словно лал в ларце я там его укрою.

Свой возвратив престол, державу берегу

И быть с желанною открыто не могу.

Страшусь, что Мариам в неистовой печали

Сама себя распнет, как их Ису распяли.

Для сладостной Луны не лучше ль — посмотри —

Мне тайным другом быть; так дружатся пери.

Хоть на ее пути свои обжег я ноги,

Хочу ее беречь, как руку, что в ожоге.

Коль явно все свершу, жене не угодив, —

Вмиг, дива оседлав, она мелькнет, как див».

«Спокоен будь, — сказал художник островзорый, —

Я начерчу тебе китайские узоры».

И прибыл к замку он. Был замок — пенный шквал,

Шквал, что не пену вод, а пену вин взвивал.

Склонясь перед Ширин, сказал Шапур с участьем,

Что следует порой заигрывать со счастьем.

«Чтоб гнаться за тобой, есть Рахш, но остриям

Царевых стрел сверкать мешает Мариам.

Он должен чтить ее. Он молвил мне угрюмо:

«В том клятву шахскую я дал владыке Рума».

Так выйди же со мной, мы сядем на коней,

В укромной башне ждут, — и мы помчимся к ней.

Будь с милым, час назначь утехи, а не плача.

Сумеешь — улетит соперницы удача».

Упреки Ширин Шапуру

Кумир в безлюдье злом, в злой пустоте Луна,

Что вся изнемогла, что все была одна,

Вскричала гневная, блестя очами строго:

«Стыдись речей своих, не ведающий бога!

Сомкни уста! Мой мозг ты словно сжечь готов!

Молчи! Достаточно безумных этих слов.

Дано тебе сверло, да не для всех жемчужин!

Не каждый помысел с умелой речью дружен!

Не к каждому ручью отыщется стезя!

Пусть руки могут все, — всего свершить нельзя!

Ты справедливым был? Об этом я не знаю.

Что ты несправедлив, теперь я понимаю.

Пусть удалит господь тебя от низких дел!

Пускай рассудок твой укажет им предел!

Ты царства моего лишил меня, а ныне

Взомнил души лишить — последней благостыни.

Как лют разбойник мой! Я — словно крепость, он

Метнул в нее огонь, — и мой напрасен стон.

Я здесь, а там к другой спешит душа Хосрова,

Базар любовный там он затевает снова.

Честь утекла моя, но не замочен он.

Как будто я — ничто, ничем он не смущен.

О, как дозволено разбойнику такому

Меня, достойную, предать бесчестью злому!

Нет! Он в бою со мной так разогнал коня,

Что с ним уже ничто не примирит меня!

Из замка мне бежать, когда б он был и раем,

Не должно, хоть судьбы мы будущей не знаем.

Хотя бы не Шалур, дочь кесаря пришла, —

Ее с позором бы из замка прогнала.

Что басни мне твердить! Ведь не хмельна я, право!

Меня не уловить играющим лукаво!

Да что царя хвалить иль слать ему хулу!

Господь! Ты знаешь все. Ты не прощаешь злу.

Молящему о том свои отдам я губы.

Нет, не берут халвы рукой такою грубой.

Весеннему цветку милей на землю пасть,

Чем в ветре осени метаться и пропасть.

Уж лучше, если псы на ловле схватят, — дабы

Не устрашатся львов, вгрызающихся в слабых.

Приди, все сам скажи и сам ответ мне дай.

Есть ноги у тебя, других не утруждай.

Лев, чей умелый лов народ повсюду славит,

Лишь на своих ногах весть о себе доставит.

Ты ноги мне связал. Своих не мучишь ног.

Ты шлешь ко мне других, хоть сам прийти бы мог.

Не на чужих плечах свои таскаю грузы.

Не зубы посланных перегрызают узы.

Долготерпенья жар горит в моей крови.

Меня «Красавицей Терпенья» ты зови.

Но и в чужом краю, вдали родного дома,

Вольна в поступках я, с неволей незнакома».

Но хоть упрек Ширин о камни бьют стекло,

Смиряет сердолик ее упреков зло.

Весь гнев ее слова излили на Шапура, —

И сердцу легче вновь; взглянув не так уж хмуро,

Шапуру молвила: «О, ты красноречив,

И речь твоя течет, как плавных вод прилив.

Когда приветствовать ты шаха будешь снова,

То передай ему… мое послушай слово:

«Так говорит Ширин: неверный! Не поймет

Моя душа, где речь мне сладкая, как мед?

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 33
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Хосров и Ширин - Низами Гянджеви бесплатно.
Похожие на Хосров и Ширин - Низами Гянджеви книги

Оставить комментарий