Полковник Горин - Николай Наумов

— Чем занимается командир артиллерийской группы? — спросил он со злой усмешкой, открыв дверку машины.

Молодой майор с начищенным академическим значком спокойно оставил машину, встал перед Амирджановым и доложил ему с невозмутимой серьезностью в желто-голубых глазах:

— Жду указаний полковника Берчука.

— Ждете?

— Жду.

— Да… — протянул Амирджанов. — Я вас считал насколько красивым, настолько и умным. Любовался. А вы только красивый.

— Не понимаю вас, товарищ полковник, — вспыхнул майор.

— Это только подтверждает сказанное. Сколько раз за ночь вы разговаривали с полковником Берчуком?

— Ни разу.

— Почему?

— Он не вызывал.

— А почему вы сами к нему не сходили? — наливаясь гневом, спросил начальник артиллерии.

— У меня не было необходимости. Решить возможные задачи не представляет трудности — потребуются минуты.

— Какая самоуверенность! Не слишком ли рано! — загремел начальник артиллерии.

Ошеломленный резким выговором, майор в обиде поджал губы, но ответил твердо:

— Только уверенность, товарищ полковник. Я считаю, нет необходимости без особой нужды бегать к командиру мотострелкового полка.

— А вдруг и он задерет нос? Или не сочтет нужным кланяться мальчишке. Вы моложе Берчука на пятнадцать лет.

— В армии нет мальчишек.

— В армии люди, а не механизмы. Поэтому надо учиться работать по душам. Взаимодействие, дорогой, проблема не только техническая, но и человеческая. Я тебе от всего сердца — ты мне. Я за тебя голову положу, ты за меня. Вот тогда будет то, что нужно. А вы не сочли нужным пройтись по свежему воздуху, к командиру лучшего полка, ветерану дивизии. Да я бы около него двадцать раз побыл. Больше. Чай ему предлагали? — вдруг спросил Амирджанов.

— Какой чай? — в недоумении очнулся майор, угнетенный полученным выговором.

— Самый обыкновенный, заваренный собственными руками, по особому рецепту.

— Нет.

— А умеете такой заваривать?

— Нет.

— Через неделю жду вашего приглашения на ужин, — добрея, объявил Ашот Лазаревич. — В моем присутствии заварите чай. Потеряете мое уважение, если он потеряет аромат.

— На ужин в любой вечер, но… к чему мне сейчас идти к Берчуку с чаем?

— Надо находить, дружок, подход, общий язык с боевыми товарищами. Повторяю: взаимодействие — проблема не только техническая, но и человеческая. Надо приучить себя помогать друг другу. Теперь поняли?

— Понял.

— Наконец-то, — развел руки Амирджанов. — Иди же, дорогой, сейчас к Берчуку и любыми способами завяжи с ним разговор. Хороший, дружеский. Между прочим, от этого во многом будет зависеть, какую оценку я вам поставлю за учение.

Майор взял планшет и направился к бронетранспортеру. Подошел, отрывисто представился. Берчук, заметив знаки, которые ему подавал издали Амирджанов, пригласил майора стать рядом.

Полковник Берчук принадлежал к той категории командиров, которые, получив приказ на наступление, не задумывались, можно или нельзя атаковать врага. По долгому опыту войны он хорошо знал, что порой бессмысленная и жестокая атака, по мнению ведущего бой, имеет большое значение в замысле старшего начальника, который не всегда может объяснить, почему батальон, полк должен ожесточенно атаковать, без видимого шанса на успех. Поэтому, получив задачу пройти к главным силам выдвигающегося противника и связать их боем, он пропустил мимо ушей мнение начальника штаба отложить атаку до подвоза боеприпасов. Ждать — значило упустить время, и помогут ли потом боеприпасы, даже избыток их, это еще неизвестно. И он начал искать кратчайшие пути, чтобы проникнуть к противнику поглубже, несмотря на то, что он уже выбросил прикрытие и при неудачном обороте дела можно попасть в окружение.

Полковника все больше клонило в полосу соседа, который несколько отстал, — можно было воспользоваться его дорогами, чтобы обойти возникшее препятствие — прикрытие противника, а потом выйти на свое направление и нанести по колоннам «восточных» неожиданный удар. Принять такое решение удерживали две опасности: противник мог обнаружить маневр и тогда дела могли обернуться плохо: обход требовал времени.

Берчук попросил начальника штаба подсчитать, сколько займет марш по новой дороге. Тот удивленно уставился на командира полка.

— Эта дорога заведет нас в полосу соседа.

— Граница с ним — не забор, — недовольно буркнул командир полка. Повременив, добавил: — Пока сосед выйдет сюда, мы уже опять будем в своей полосе.

— Едва ли.

— Посчитайте, а потом возражайте.

Подполковник достал кюрвиметр, измерил расстояние и довольно ответил:

— Не успеваем.

— На сколько?

— На полчаса.

— А без артиллерии успеем?

— Успеем… — еще более удивляясь возможному решению командира полка, ответил начальник штаба.

— Тогда составьте донесение командиру дивизии. Суть моего решения вам ясна?

— Да.

— Вам, товарищ майор, — обратился Берчук к артиллеристу, испытывая его прямым давящим взглядом, — развернуться здесь и убедить противника, что мы готовимся нанести удар с фронта.

— Без пехоты?

— Разве в двух дивизионах мало людей? Я же не требую от вас атаки.

— Хотя бы роту…

— Хорошо, роту получите, остальное своими средствами. Вместо танков используйте тягачи, — подсказал Берчук и пошел к командиру дивизии, чтобы доложить о своем решении.

Замысел Берчука на бой Горину понравился. Не будь проверяющих, он утвердил бы его сразу. В присутствии Рогова, а на учение может приехать и генерал, комдив заколебался: не встретятся полки в намеченном районе — важный эпизод проиграть не удастся.

Горин сел в машину, по радио вызвал Сердича, запросил, близко ли к намеченному району подошел Аркадьев. К его удивлению, Сердич ответил, что полк «восточных» еще не вышел на дальность связи радиостанций. Горин тут же утвердил решение Берчука и помчался на встречу с Аркадьевым.

Шофер безжалостно гнал «козлика» по проселкам. В назначенном месте Аркадьева не оказалось. И на безлюдной, набухшей от дождя дороге, уходящей в сторону противника, тоже не было видно свежих следов колес. Шофер круто повернул баранку влево и, поддав газу, бросил послушную машину на восток. Только час спустя командир дивизии увидел колонну. Она спешила, разбрасывая шмотки грязи. Горин съехал на обочину, вышел вперед. Вот головная машина колонны поравнялась с ним, и ее гибкие антенны резко склонились к капоту — открылась дверь. Но хозяин машины показался не сразу. Когда же Аркадьев направился к комдиву, лишь в его не по росту коротком шаге можно было уловить замешательство, вызванное несуразной оплошностью, допущенной им ночью. Привычно вскинув пальцы к козырьку, Аркадьев доложил, куда и зачем движется полк.

Сдерживая неприязнь, вызванную щегольски-четким докладом, Горин сухо спросил:

— Связь со штабом дивизии есть?

— Так точно, — чуть запнувшись, ответил Аркадьев.

— Давно?

— Часа… два, может, немного меньше.

Неправдивость командира части покоробила Горина — час назад все радиостанции штаба дивизии не могли связаться с полком. Его личный радист уловил позывные полка лишь сорок минут назад.

— Где посредник?

— Его ночью вызвал полковник Сердич. Больше я его не видел.

— Какая причина потери связи?

— Полк шел по лесу, а в нем, как известно, связь намного ухудшается.

Подошел начальник штаба Савченко, невысокий майор с узкой талией, туго стянутой ремнем. Лишь минувшей осенью он закончил академию, и в его поведении еще ощущалась молодая, чуть щегольская собранность и подвижность. За ним остановился Желтиков.

— Неужели в полку никто не догадался поднять антенну на высокую сосну? И вы, майор, уже забыли об этом несложном приеме?

Почти юное лицо Савченко покрылось густым румянцем.

— Нет, не забыл. Но мы всю ночь ехали, не останавливаясь.

— Почему же так сильно опоздали с выходом на рубеж встречи с противником?

Майор заколебался; сознаться в том, что произошло ночью, было стыдно. И командир полка мог назвать совсем другую причину. Подводить его неудобно — на десять лет старше, на два звания выше… Но посмотрел в глаза командира дивизии и решил, что тот уже все знает и бесполезно выгораживать своего командира.

— В темноте мы сбились с дороги, застряли… Дождь.

Невероятное происшествие! В полку пять человек с академическим образованием, и никто не заметил нужного поворота! От удивления брови командира дивизии приподнялись, и молодой офицер весь поблек, будто получил очень сильное порицание. Горину стало жаль его, и он воздержался от замечаний: майор, видно, и так взял на себя много чужой вины.

— Какую задачу получил полк? — обратился комдив к Аркадьеву.