Страсть по-флорентийски - Мишель Рид

Если это не было частью заговора семьи, чтобы остановить их, независимо от того, чем они там занимались в нише, то Шеннон готова была съесть свою шляпу.

Но она отбросила неуместный сарказм, когда увидела опустошение, написанное на лице пожилой женщины. Мать Луки имела все права, чтобы ее сын находился сейчас рядом с ней, виновато подумала Шеннон и протиснулась мимо Луки.

– Лука принес мне бренди, – объяснила она.

– Так заботливо с твоей стороны, дорогой, миссис Сальваторе кивнула в знак одобрения. Кажется, к твоим щекам вернулся цвет, Шеннон.

Тебе было необходимо сделать глоток бренди, моя милая, – добавила она дрожащим голосом. – Сегодня выпало такое испытание для всех нас.

– Да, страшное испытание, – согласилась Шеннон.

К ее удивлению, миссис Сальваторе обняла ее и поцеловала в обе щеки.

– Я буду сильно скучать по Кейре, – доверительно сказала она.

Глотая слезы, Шеннон кивнула и молча поцеловала ее в ответ, поскольку не могла произнести ни слова. Мама Луки, казалось, поняла это, потому что нежно похлопала Шеннон по спине, прежде чем выпустить из своих объятий, а затем переключила внимание на сына:

– Я не знаю, зачем тебе нужно поговорить с отцом Майклом, но думаю, что нехорошо заставлять его ждать.

– Да, конечно, – согласился Лука.

Шеннон воспользовалась моментом, чтобы уйти.

– Извините, – пробормотала она и уже была готова улизнуть, когда Лука остановил ее, дотронувшись пальцами до тонкой руки.

– С тобой все в порядке? – спросил он хрипло.

Шеннон кивнула, но Луку это не убедило. Она чувствовала, что он хочет завершить начатый разговор.

– Подумай о том, что я тебе сказал, – завершил он разговор.

Шеннон снова кивнула и пошла прочь. Какая она хрупкая, мрачно думал Лука, глядя ей вслед.

Держится из последних сил, но скоро может сломаться.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, – сказала ему мама.

Он посмотрел на бледное лицо женщины, которую любил всем сердцем.

– Я точно знаю, что делаю, – заверил он ее мягко.

– Тем не менее, – вздохнула мать, – лучше не принимать поспешных решений, пока ты чувствуешь себя таким уязвимым.

Фраза настолько рассмешила его, что он усмехнулся:

– Хотел бы я знать, о чем ты говоришь.

– О тебе и Шеннон. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о характере ваших отношений. Вы спите вместе.

– Мама! – возмутился Лука.

– А почему ты настоял на том, чтобы она остановилась в твоей квартире? Почему Шеннон отказалась от моего приглашения остановиться у меня? Да между вами электрические искры проскакивают. Понадобилось три – три! – человека, чтобы вытащить вас из этой ниши. Общеизвестно, что во время трагедии человеку свойственно цепляться за другого человека, – продолжала упорствовать она. – Я могу это понять… Но в любой иной ситуации вас двоих не бросило бы друг к другу с такой силой. А теперь отец Майкл ждет тебя, чтобы поговорить, и адвокат Анджело дожидается своей очереди. Но знай, меня волнует то, что ты планируешь делать.

На всем протяжении прочувствованной речи матери глаза Луки неотрывно следили за Шеннон, пока она продвигалась среди гостей в другом конце холла. Вот она останавливается, принимает соболезнования, притворяется, будто пьет бренди из бокала, который все еще держит в руке. Луке казалось, что она в порядке и держит себя в руках.

Тем не менее что-то не давало ему покоя.

– Лука, пожалуйста, выслушай меня, – с тревогой убеждала его мать. – Я не хочу, чтобы вы двое опять причинили друг другу боль!

Лука заставил себя оторвать взгляд от Шеннон и посмотреть в обеспокоенное лицо матери. Потом он взял ее руки, лежавшие на его груди, поднес их к губам и нежно поцеловал.

– Я люблю тебя, – мягко сказал он. – Поверь, то, что тебе приходится волноваться обо мне, терзает меня. Но давай поговорим попозже…

Сейчас перед ним стояла более важная проблема. Повертев головой и не обнаружив Шеннон, он быстро зашагал мимо высокого, худощавого отца Майкла и более полного Эмилио Лоренцо, даже не взглянув на них.

Куда она подевалась?

Шеннон открыла дверь и тихо скользнула в библиотеку Сальваторе, стены который украшали красивые панели светлого дерева, а на витиеватых подвесных полках стояли ряды бесценных книг.

Здесь было очень тихо, так что она могла расслабиться. Шеннон чувствовала, как у нее начинает раскалываться голова, поэтому хотела хотя бы несколько минут побыть в одиночестве.

Сначала она подошла к окну и посмотрела на раскинувшийся внизу сад, украшенный желтыми и пурпурными головками первых весенних цветов. Залюбовавшись, Шеннон едва не соблазнилась открыть стеклянную дверь и выйти на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Но день был пасмурный, и она, решив, что там сейчас прохладно, направилась к огромному камину из белого мрамора, где так притягательно горел огонь, обещая тепло.

Шеннон уже собиралась сесть в одно из кресел у камина, когда увидела ряд фотографий в серебряных рамках, стоявших на каминной полке. Ее сердце болезненно сжалось. Она поставила свой бокал на маленький столик и начала по очереди рассматривать фотографии.

Люди на снимках были в свадебных нарядах и стояли у того самого собора, в котором сегодня состоялась траурная церемония: Рената с Тацио, София с Карло… Миссис Сальваторе держала под руку красивого мужчину, которого Шеннон не посчастливилось видеть, но, если бы он прошел мимо нее на улице, она непременно узнала бы его, потому что Лука был очень на него похож.

А вот и фотография Анджело и Кейры. Протянув дрожащую руку, Шеннон нежно провела пальцами по лицам этих двух счастливо улыбающихся людей, которых уже нет на свете. И тут ее прорвало. Она рухнула на колени и зарыдала, выплескивая огромную боль, терзавшую сердце.

Дверь распахнулась, и группа людей замерла на пороге. Шеннон не имела ни малейшего понятия о том, что Лука закатил сцену, когда не смог найти ее. Сейчас Шеннон вообще ничего не соображала. Лука опустился перед ней на колени, обнял ее и забормотал что-то неразборчивое.

– Я не вынесу этого, я не вынесу этого, – рыдая, повторяла Шеннон, чувствуя, как сотрясается от дрожи тело Луки.

Сзади к ним подошла миссис Сальваторе и положила руку на плечо Шеннон. Лицо ее заливали слезы. Возле двери еще несколько человек не могли сдержать рыданий.

Самообладание Луки тоже дало трещину.

– Дурочка! На две секунды я отвел от тебя глаза, и ты исчезла! Почему ты такая упрямая? – нетерпеливо спрашивал он. – Почему ты уверена, что можешь вынести все это горе без моей поддержки? Когда мы поженимся, я посажу тебя на цепь, и тогда мне не надо будет…