Глубокое погружение / In too deep - Роника Блэк

Она замирает и, прекращает дышать. Она закрывает глаза и хочет оставить свое тело, чтобы молекулы ее души смогли, каким-то образом, покинуть ее тело и больницу, и отправиться к ее бабушке и дедушке домой, где она чувствует себя в безопасности, любимой и защищенной. 

"Все эти испытания могут быть тяжелыми", - продолжает Рик. - "Как на счет перерыва?"

Эрин пожимает плечами. 

"Все хорошо, спасибо". - Она была всегда вежлива, даже с Больным Риком.

Рик встает с корточек.

"Ха, ты не можешь чувствовать себя прекрасно. Посмотри на себя, на все эти провода. Ты нуждаешься в перерыве".

Эрин с вызовом встряхнула головой. 

"Но если я сделаю перерыв, это нарушит испытание, и они заставят меня повторить это снова завтра ночью".

Рик снова улыбается, и подает руку, чтобы поднять ее с пола. 

"Хорошо, тогда завтра ночью я опять составлю тебе компанию". 

Она встает и смотрит на его лицо, пока он продолжает говорить. 

"И следующей ночью и последующей ночью тоже". - Он отпускает ее руку и пытается расстегнуть молнию на своих штанах. Она пробует убежать, но провода на ее голове держат ее на привязи. - "Иди сюда, помоги мне", - говорит Рик, беря ее руку и помещая ее на свой член. 

"Нет!" - шипит она, отдергивая руку. 

Глаза Рика становятся больше, и он с силой хватает ее за руку. 

"Ты сделаешь это или я пошлю тебя в "камеру". 

Она смотрит на "камеру", которая расположена в углу палаты. Она крошечная, ее стены целиком обшиты белыми мягкими матами. Она отдает предпочтение обитой мягким материалом камере, а не Больному Рику и его члену. Она отшатнулась от него и открывает рот, чтобы сказать ему об этом, но ее прерывает шумом, доносящийся с одной из соседних комнат.

Хлопает дверь и до нее доносится громкий крик. Прыщавый юноша, по имени Брэд, бегает вокруг палаты, и крича, бьет кулаками по своей голове. Другие консультанты преследуют его, а Рик наклоняется и шепчет в ее ухо: 

"Кажется, Брэд присоединится к тебе в "камере". - Эрин отрицательно качает головой. Между тем, крик становится все громче и громче. К нему присоединяется злой смех Рика, от которого Эрин не может убежать. Она падает на колени и плачет. Она плачет и кричит, пока реальные слезы не выносят ее из кошмара. 

Эрин промокнула лицо мягким полотенцем. 

"С этим покончено", - сказала она себе, проведя руками по растрепавшимся волосам. Нет больше больницы, нет Больного Рика и нет больше совершенства, к которому стремились ее родители, которые отказывались понять ее. Теперь у нее собственная жизнь, даже если она, в основном, не включает общение с ее родственниками. 

Поскольку Эрин было очень трудно простить их, постепенно, она отдалилась от своей семьи. Она пришла к выводу, что ей трудно сидеть и говорить с ними, слушать, как идеальна жизнь ее сестры и насколько совершенна их собственная жизнь. Ее отец увлекается классическими автомобилями и играет в гольф, а ее мать организует путешествия богатым детям. И затем, обязательно, всегда всплывал вопрос о жизни, которой она хотела жить - почему она стала полицейским, что это сугубо мужская работа, к тому же, такая опасная. Почему она не уволится, не останется дома и не займется семьей. Марк получает достаточно, чтобы содержать ее.

Вместе со своим отражением, она невесело рассмеялась, вспоминая о родных. 

Луч утреннего солнца ярко заиграл на обручальном кольце, отвлекая ее мысли от родителей и переключая внимание на ее хрупкий брак. Уставившись на кольцо, она легко стянула его с пальца и положила на полочкеу, вашу с драгоценностями. Звякнув о края чаши, оно закружило, зазвенело, как бы говоря о ее, вновь обретенной свободе, пока не успокоилось на дне. Потирая безымянный палец, она внимательно рассмотрела его, убеждаясь, что на нем не осталось никаких меток или следов. Кожа была мягкой и гладкой на ощупь, и Эрин, внезапно, почувствовала легкость от отсутствия платины и большого алмаза. Первое положительное чувство за все утро заставило ее по-настоящему улыбнуться, и она решила, что пришло время готовиться в дорогу.

Она начала с душа. Эндерсон должна была забрать ее в десять, после встречи с сержантом Руисом в отделе. Первоначально, встреча была запланирована для всех детективов, работающих над этим делом, но Эрин была рада, что ее отпустили и ей больше не нужно быть там. Она была уверена в своих коллегах, и знала, что они обязательно посвятят ее во всю важную информацию. Между тем, она была решительно настроена на выполнение всех задач, запланированных на день. 

Горячая вода помогла смыть остатки кошмара и отрицательные эмоции, которые сон поднял из глубин памяти. Она вышла из душа, несколько освеженная, готовая отдать все свои силы предстоящему заданию. Эрин не спеша, оделась, что-то напевая, потерявшись в мыслях, не относящихся к чему-то определенному. После этого, она принялась паковать оставшиеся вещи. Это заняло у нее мало времени, так как большую часть удалось сложить ещ прошлой ночью.

В последнюю очередь, она бросила внутрь зубную щетку и застегнула молнию на большой байковой сумке. Подхватив сумку, она отнесла и оставила ее у передней двери. Заглянув на кухню, Эрин взглянула на часы. Было только девять утра и ей оставалось как-то убить целый час. Не желая завтракать в одиночестве, она открыла холодильник и достала холодную диетическую колу. Отвинтив крышку, Эрин начала бегло просматривать почту, потягивая охлажденный напиток прямо из бутылки.

Она остановилась, когда натолкнулась на выписку из кредитной карточки Марка. Обычно она не уделяла этому особого внимания. Но ее, вконец, утомили игнорирование и притворство мужа, а отсутствие обручального кольца, только подтолкнуло ее к действиям. Она открыла ящик и взяла нож, чтобы вскрыть конверт. Вытащив свернутые бумаги, она аккуратно их развернула. Эрин никогда не понимала, почему выписки не посылали ему в офис, ведь он прекрасно знал, что она открывала большинство почты. Конечно, иногда она спрашивала о некоторых расходах, на что он с легкостью отвечал, что развлекал клиента. И это было верно; большинство расходов было из ресторанов и мест, где он, действительно, мог заполучить клиента. И прежде, Эрин не интересовалась этим, но теперь вещи изменились. Она чувствовала себя чрезвычайно независимой и готовой идти дальше, причем одной.