Кондотьер Богданов - Анатолий Дроздов

– Спаси тебя Бог!

Молодуха всхлипнула и поцеловала руку Богданова. Лейтенант не успел опомниться, как его окружили женщины. Голося и причитая, они протягивали ему детей. Чертыхаясь про себя, он возлагал ладони на светлые головки и атласные лобики. Бабы кланялись, ловили его руку, если Богданов не успевал выдернуть, то прикладывались. Наконец они разошлись. Андрей в изнеможении сел прямо на траву. Только сейчас почувствовал, как устал. Ныла голова, тело ломило. Богданов откинулся на землю и закрыл глаза. Прошло всего несколько минут, когда он ощутил, что силы возвращаются. Сел, открыл глаза и увидел перед собой мальчика. Тот стоял, глядя на Богданова, но взгляд этот был пуст. «Слепой, что ли?» – подумал лейтенант.

– С прошлого лета не видит! – подтвердил голос сбоку. Богданов скосил взгляд и увидел бабу в линялой поневе и вышитой рубахе. – Собаки спужался, выскочила из куста.

«Истерическая слепота!» – подумал лейтенант и сделал знак бабе. Та подвела мальчика ближе. Богданов взял его за плечики и заглянул в глаза. Обыкновенные, васильковые, опушенные выгоревшими на солнце ресницами глаза.

– Ты грязный! – вдруг сказал мальчик. Он коснулся пальчиком щеки Богданова. – Земля… Ты землю кушал?

Богданов растерянно кивнул.

– Скажи мамке, даст хлеба! – посоветовал мальчик. – Утром пекла. Укусный!

Богданов посмотрел на женщину. Та открыла рот, чтоб заголосить, но Богданов показал кулак. Баба захлопнула рот. Лейтенант встал и за ручку подвел ребенка к матери.

– Отведи домой и накорми! – сказал вполголоса. – Только тихо!

Баба судорожно переняла руку мальчонки и побежала к посаду. Богданов обернулся. Лисикова и Конрад стояли в стороне, странно глядя на лейтенанта. Штурман все еще сжимала ручку брезентового ведра. Лейтенант поманил ее и, фыркая, умылся. Полотенца не было, он растер воду по лицу и смахнул капли.

– Кондотьер! – сказал Конрад. – Я могу попросить?

Богданов кивнул.

– Хороним Герберта и Ульриха. Парни оценят, если придет кондотьер.

– Я их убил! – растерялся Богданов.

– Ты оказал им милосердие. Если б не ты, пришлось мне. Не люблю этого.

«Сукин сын!» – подумал Богданов и кивнул.

Конрад отвел их к кладбищу. Там, возле разверстых ям, лежали два запеленутых в полотно тела, стояли хмурые латники. При виде капитана и кондотьера они оживились. Знакомый Богданову монах вышел вперед и начал службу. Богданов слушал молча. Все, что случилось в этот день, было странно и непонятно, объяснения не находилось. Подумав, Богданов пожал плечами и перестал искать ответ.

Служба закончилась. Двое наемников спрыгнули в ямы и приняли запеленутые тела. Уложив, схватились за руки товарищей и выскочили наверх. Солдаты взялись за лопаты.

– По нашему обычаю, – сказал Богданов, – следует бросить горсть земли. Можно?

– У нас так не делают, – сказал Конрад, – но парням понравится. Не каждого хоронит кондотьер. Это честь!

Богданов бросил в каждую могилу по горсточке, отошел. Солдаты заработали лопатами. Скоро на месте ям выросли холмики. Богданов направился к посаду.

– Я заметил, – остановил его Конрад, – ты ходишь пешком. Кондотьеру не пристало. Прими!

Двое солдат подвели коней. Они были низкорослые, но крепкие.

– Ульриху и Герберту не нужны, – продолжил Конрад. – Тебе пригодятся.

Богданов потрепал по шее мышастого жеребчика. Тот скосил глаз и довольно фыркнул.

– Товарищ лейтенант! – жалобно сказала Лисикова. – Я не умею верхом!

– Научишься! – сказал Богданов, забрасывая ее в седло. – Это не самолет!

Он подогнал ей стремена, вскочил в седло сам. Наемники вопросительно смотрели снизу. Богданов поднял руку.

– Слава кондотьеру! – громыхнули швейцарцы.

Богданов отобрал у Лисиковой повод, повел ее коня. Штурман сидела, судорожно вцепившись в луку седла. «Привязных ремней нет!» – развеселился Богданов. Однако подшучивать не стал. Ныла голова, и свербело давно не мытое тело. «Баньку бы!» – подумал лейтенант и оживился. Это была мысль!

* * *

Эта мысль пришла в голову не только ему. Когда летчики явились, в княжьем дворе их ждали. Без лишних слов отвели к приземистому срубу. Сквозь узкое окошко под соломенной крышей сочился дым – баню топили по-черному. Летчики зашли в просторный предбанник, лейтенант расстегнул ремень.

– Сначала вы, – сказала Лисикова, смущаясь, – я потом.

Богданов кивнул и потащил через голову кольчугу – забыв, он проходил в ней весь день. То-то плечи ломило! Лисикова выскочила во двор, Богданов не спеша разделся и шагнул в жаркий полумрак. Внутри пахло дымком и горячим деревом. Печка прогорела, остатки дыма волнами струились в окошко. Закопченный потолок и стены у печи блестели, как антрацит. Лейтенант присмотрелся. Печка-каменка, полок, широкая лавка в противоположной от печки стороне, рядом бочка, на лавке – деревянная шайка и какая-то кадушка. Богданов заглянул в бочку. Вода в ней была мутной и пахла золой. Щелок. В детстве Андрею приходилось мыться щелоком из вареной печной золы – с мылом в деревне было плохо. «Где веник? – сердито подумал Богданов. – Мне что, кольчугой париться!»

Словно в ответ на его вопрос, в предбаннике затопали. Дверь распахнулась и на пороге возникла баба. Высокая, могучая, с веником в руках и полностью голая. С распаренного веника капала вода.

– Княжна велела попарить! – сказала баба, входя. – Ложись!

На лице Богданова отразились чувства, баба поняла по-своему. Обиделась.

– Лучше меня в Сборске никто не парит! Кого хошь спроси! Неёлу всякий знает!..

Богданов улегся на выстеленный соломой полок. Неёла плеснула из шайки на горячие камни, пар ударил в черный потолок, сладко запахло свежим хлебом. В воду добавили пива. Неёла подержала мокрый веник над камнями, разогревая листья, и принялась за гостя. Богданов понял, что баба не врала. Неёла то легонько похлопывала веником, разогревая тело, то стегала наотмашь, то растирала горячими ветками пунцового гостя. Богданов млел, довольно покряхтывая. Неёла все поддавала и поддавала пару. Богданову стало невмоготу, он сполз на пол.

– Охолони! – сжалилась Неёла. – Что девка твоя? Почему не идет?

– Соромится! – пояснил Богданов.

– Это чего ж? – удивилась Неёла. – Калека? Что у нее?

– Не знаю! – пожал плечами лейтенант. – Не видел.

Неёла вышла из парной, скоро из-за дверей донеслись ее трубный голос и робкое лепетание штурмана. Дверь распахнулась, в парную, получив ускорение от мощной длани, влетела голая Лисикова. Увидав лейтенанта, она взвизгнула и попыталась прикрыться ладонями. Явилась Неёла и толкнула штурмана в спину. Лисикова пронеслась к полку и шлепнулась на живот. Богданов, посмеиваясь, смотрел, как огромная Неёла хлещет веником белое нежное тело. Штурман держалась молодцом – не скулила и не просилась наружу. Наконец Неёла то ли устала, то ли смилостивилась. Отложив веник, взяла железные щипцы и бросила раскаленные камни в бочку со щелоком. Вода заскворчала и забурлила, но скоро успокоилась. Неёла попробовала ладонью, довольно кивнула и за руку вздернула Богданова с пола. Уложив на лавку, стала намазывать белой глиной, растирать мочалом. Закончив со спиной, перевернула лицом вверх. Две могучие груди колыхались перед глазами Богданова, он не удержался, потрогал. И получил шлепок по руке.